Мэг Кэбот - Королева сплетен в большом городе
— Чаз, — говорю я и опускаю руки. — Мне не будут там платить. Когда тебе не платят, ты вправе сама распределять свое время.
— Точно, — соглашается он. — Можешь устроить так, чтобы по утрам ты была свободна?
— К сожалению, да, — отвечаю я.
— Видишь ли, так случилось, что «Пендергаст, Лоуглинн и Флинн» остались в утреннюю смену без секретарши. Она ушла от них в туристическую фирму музыканта Тарзана.
Я смотрю на него во все глаза:
— Ты имеешь в виду фирму твоего отца?
— Точно, — говорит Чаз. — Профессия секретарши оказалась настолько востребованной, что им пришлось разделить рабочий день на две смены. Первая — с восьми утра до двух, и вторая — с двух до восьми вечера. В вечернюю смену у них работает девушка, которая мечтает стать моделью, утреннее время ей нужно для показов… или чтобы прийти в себя после ночных тусовок, понимай, как хочешь. Они ищут кого-нибудь для утренней смены. Если ты серьезно собралась устроиться на работу, то это неплохая возможность. Вечером ты будешь свободна и сможешь ходить к месье Как-его-там, и тебе не придется продавать коллекцию Бетти Буп или что-то еще. Правда, они платят только двадцать баксов в час, но зато у тебя будет медицинская страховка и оплачиваемый отпу…
Но договорить он так и не смог. Услышав про двадцать долларов, я бросаюсь на него.
— Чаз, ты серьезно? — кричу я, хватая его за майку. — Ты правда решил замолвить за меня словечко?
— Ой! — отвечает Чаз. — Сейчас ты вырвешь все волосы у меня на груди.
Я выпускаю майку.
— Господи, Чаз! Если я буду работать по утрам, а по вечерам ходить к месье Анри… у меня все получится. У меня получится жить в Нью-Йорке! Мне не нужно будет продавать мои вещи. Не нужно ехать домой! — И самое главное — Люк не будет считать меня неудачницей.
— Позвоню Роберте из отдела кадров и договорюсь о встрече, — говорит Чаз. — Но хочу тебя предупредить, Лизни. Это работа совсем не простая. Тебе, конечно, придется переключать звонки, но юристы моего отца занимаются разводами и составлением брачных контрактов — иными словами, делами весьма щекотливыми. Их клиенты — люди очень требовательные, поэтому юристы заняты под завязку. Работа может быть очень напряженной. Я это на своей шкуре знаю. Летом, когда я закончил институт, папа заставил меня работать с корреспонденцией у него в офисе. Я пахал как ломовая лошадь.
Я жадно внимаю.
— Там существует какой-то дресс-код? Нужно носить колготы? Я их просто ненавижу.
Чаз вздыхает:
— Роберта обо всем тебе расскажет. Слушай, давай в конце концов поговорим не только о тебе. Скажи мне, что происходит с Шери?
Я настораживаюсь:
— С Шери? А что? Что ты имеешь в виду?
— Не знаю. — В эту минуту Чаз кажется моложе своих двадцати шести лет. Он всего на три года старше нас с Шери, но во многом гораздо взрослее. Лично я считаю, так бывает только тогда, когда родители посылают своих детей в подростковом возрасте учиться в школы далеко от дома. Но это только мое мнение. Не могу себе представить, что я когда-нибудь пошлю своего ребенка куда-нибудь подальше, как это сделали родители Чаза. — Она без конца рассказывает о своей новой начальнице.
— Пат? — Мне тоже уже до тошноты надоели истории про нее. Каждый раз, когда я разговариваю с Шери, у нее приготовлена новая история про свою отважную начальницу.
Но ничего удивительного в том, что Шери так восхищена этой женщиной. Она помогает сотням, а может, даже тысячам женщин избавиться от домашнего насилия и попасть в новую, безопасную среду.
— Да, — соглашается со мной Чаз. — Я все это знаю. Очень рад, что Шери нравится ее работа. Просто… Я ее почти не вижу. Она постоянно на работе. Не только с восьми до пяти, но и вечером, и даже иногда в выходные.
— Знаешь, — говорю я, к сожалению, уже начиная трезветь, — мне кажется, она просто старается удержаться на плаву. По ее словам, если перед девушкой стоит задача, она должна забыть обо всем остальном. Она говорила, что ей, чтобы утвердиться на этом месте, потребуются месяцы.
— Да, — отвечает Чаз. — Мне она об этом тоже говорила.
— Тогда, — говорю я, — ты должен гордиться ею. Она помогает людям изменить жизнь. — В отличие от меня. И, должна сказать, самого Чаза, который занимается только своей диссертацией по философии. Хотя он собирается преподавать. Это здорово. Влиять на молодые умы и все такое. Это гораздо важнее того, чем я занимаюсь.
Но молодым девушками иногда приходится зарабатывать на жизнь…
Все, хватит тянуть одну и ту же песню.
— Я горжусь ею, — уверяет меня Чаз. — Мне просто хочется, чтобы она хоть немного отключалась от работы.
Я улыбаюсь:
— Какой ты милый. Заботишься о своей девушке.
Он бросает на меня саркастический взгляд:
— Все-таки у тебя не в порядке с головой.
Я смеюсь и замахиваюсь на него, он уворачивается.
— Как дела у вас с Люком? — интересуется он. — Помимо той постыдной тайны, которую ты от него скрываешь, о твоей крайней нищете. У вас все хорошо?
— Да, все отлично, — отвечаю я. И подумываю, может, стоит его спросить, как мне поступить с мамой Люка? Тот парень с сильным акцентом оставил еще одно сообщение, но явно сердится, что Биби так и не появилась. Он снова не назвал своего имени и снова назначил свидание в том же самом месте.
Я стерла сообщение до прихода Люка с занятий. Мне показалось, что ему будет неприятно это слушать. Ведь это касается его матери.
Тот факт, что я не выболтала все Люку в следующую же минуту, как только он переступил порог дома, свидетельствует о том, что я становлюсь взрослее и уже способна держать рот на замке.
А то, что я не разболтала это Чазу, еще больше доказывает, что в Нью-Йорке я стала невероятно хладнокровной.
Вместо этого я как ни в чем не бывало замечаю:
— Я пытаюсь наладить отношения с одним маленьким лесным зверьком, и мне кажется, у меня получается.
Чаз удивлен:
— С кем?
Я поздно понимаю, что слишком расслабилась в беседе с ним… так сильно, что начала рассказывать о вещах, которые обсуждала только с Шери! О чем я думаю, заведя разговор о лесных зверях С ПАРНЕМ? Хуже того, с лучшим другом моего парня!
— Да так, ничего, — быстро говорю я. — У нас с Люком все прекрасно.
— А что за маленький лесной зверек? — заинтересован он.
— Да так, ничего, — повторяю я снова. — Ерунда. Это я о своем, о девичьем. Не важно.
Но Чаз не успокаивается:
— Это про секс?
— О, Господи! — кричу я. — Нет! Совсем не про секс!
— Тогда про что? Давай рассказывай. Я ничего не скажу Люку.
— Ну, конечно, — смеюсь я, — я уже это слышала…
