Нэн Райан - Любовь в эфире
В этом положении она провела почти весь день, оказавшийся на редкость долгим и тусклым, размышляя о переменчивом нраве Салливана. Откуда эти мгновенные переходы от пылкой страсти к полному равнодушию? Все это время Кэй не сводила глаз с телефона. Ну почему он не звонит? Почему не приходит? За что так мучит ее? Наконец она поднялась с дивана и надела плащ. Было уже темно, хотя который именно час, она понятия не имела, Кэй ехала в центр. “Дворники” противно скрипели, действуя на ее и без того разгулявшиеся нервы.
С трудом отыскав свободное место перед Парк-лейн, Кэй вышла из машины и стремительно взбежала на ступеньки, ведущие в роскошный вестибюль. Привратник по ту сторону двери вопросительно посмотрел на нее, и Кэй, очаровательно улыбнувшись, ткнула пальцем куда-то наверх и пожала плечами, давая понять, что потеряла ключи.
Привратник понимающе кивнул и открыл тяжелую застекленную дверь. Если бы пришлось звонить, то неизвестно, впустил бы ее Салливан или нет.
Выйдя на девятнадцатом этаже и остановившись прямо у апартаментов Салливана, Кэй набрала в грудь побольше воздуха, расправила плечи и решительно постучала.
— Входите, открыто, — раздался раздраженный мужской голос.
Кэй съежилась и, преодолевая желание броситься прочь, толкнула тяжелую дверь.
В большой комнате было темно, горела только небольшая настольная лампа. Рядом с ней стояла наполовину опустошенная бутылка виски и стакан.
— Что-нибудь нужно? — холодно прозвучал в темноте голос.
— Вот именно, — решительно ответила Кэй. Она повесила плащ на вешалку, нервно одернула юбку и, спустившись на три ступени, вошла в комнату.
Салливан по-прежнему сидел и, ни слова не говоря, потягивал виски. Одну ногу он перекинул через ручку кресла, другая покоилась на кожаной оттоманке. На нем не было ни туфель, ни сорочки.
Кэй подошла поближе и прищурилась.
— Может, выпьете чего-нибудь? — предложил из темноты голос. — Лед в…
— Пожалуй, воздержусь. — Кэй осторожно присела на оттоманку. — И вам бы лучше не надо.
Салливая слегка наклонил голову, и на лицо его наконец упал свет. Волосы растрепаны, на подбородке начала пробиваться щетина. Вид у него был довольно угрожающий.
Решительно ухватившись за горлышко бутылки, он предостерег Кэй:
— Если вам вдруг вздумалось вступить в борьбу с алкоголем, выбросьте лучше столь дурацкую идею из головы. Это моя последняя бутылка, и я собираюсь допить ее до конца.
Взгляды их встретились. Салливан не выдержал первым и откинулся на спинку кресла так, что лицо его снова оказалось в тени.
— А ведь раньше ты вроде не пил, Сал.
— Меня зовут Салливан.
— Прошу прощения, Салливан. Раньше вы не пили.
— Раньше я много чего не делал, Кэй. Но люди меняются, наверное, вы в курсе?
— Да, слышала. И все же…
— Между прочим, можете не волноваться, сегодня я выпил пару рюмок впервые за последние десять лет.
— А чего мне волноваться, Сал… Салливан. Я знаю, что вы не пьяница. И заговорила об этом только потому…
— Почему, Кэй? Ну, скажите мне, в чем дело? И что вам вообще здесь надо?
Кэй медленно двинулась по комнате, последовательно включая весь верхний свет.
— Я не могу разговаривать с невидимкой, — пояснила она, увидев раздраженную физиономию Салливана, который даже заморгал от неожиданности.
— А вы неважно выглядите.
— Ну, знаете, я сегодня не собирался на светский раут, — сказал Салливан, не сводя глаз стакана, покоившегося теперь на его голом животе. Кэй смотрела на него сверху вниз. “Выглядит Сал, — подумала она про себя, — куда привлекательнее, чем в смокинге”. Кэй снова села на оттоманку и скрестила руки на груди.
— Нам надо поговорить, Салливан. О том, что произошло утром.
— А разве что-нибудь произошло? Я не заметил.
— Перестаньте ерничать, Салливан Уорд! — Кэй порывисто наклонилась к нему. — Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду.
— Извините. Наверное, вам уже надоело слышать это слово. И тем не менее еще раз извините. Даже не знаю, что со мной случилось. Я вел себя как подросток, у которого половые гормоны взбунтовались.
— И все? — А что же еще? — А мне показалось, что дело тут вовсе не в гормонах. То, что у нас было прежде…
— Прежде чего? — прорычал Салливан. — Прежде того, как вы получили, что хотели, и помахали мне ручкой? Прежде чем решили, что школа закончена и учиться у меня больше нечему? Прежде чем пришли к выводу, что для вашей дальнейшей карьеры я больше не нужен? — Вы несправедливы, Салливан. В своих целях, как вы говорите, я никогда вас не использовала. Вы дали мне работу, и мы…
Салливан стремительно выпрямился и положил на оттоманку другую ногу, буквально зажав Кэй между коленями.
— Послушайте меня, Кэй, да повнимательнее, потому что я уже устал повторять. Я взял вас на работу, потому что у вас оказались способности. Потом я… потом у меня хватило глупости связаться с вами, не устоял перед свежестью и молодостью. Это действительно идиотизм — между сослуживцами не должно быть ничего личного, тем более когда имеешь дело с честолюбивой девчонкой, мечтающей только о сногсшибательной карьере.
— Ничего дурного в наших отношениях не было. Между нами происходило…
— Что-то особенное? — ледяным голосом перебил ее Салливан. — Это вы хотели сказать? — Усмехнувшись он сделал большой глоток виски и откинулся назад.
— Вот именно, Салливан. Особенное. Той ночью…
— Это была ошибка. Чудовищная глупость с моей стороны. Вы, должно быть, устали от моих извинений.
— Не нужны мне ваши извинения, — покачала головой Кэй. — Я хочу… хочу, чтобы было как сегодня утром. Я хочу…
— В постель ко мне? Так, что ли? Аппетит разыгрался, а я должен его удовлетворить?
— Нет, Салливан, не просто в постель. — Губы у Кэй задрожали. — Я хочу любви, это, знаете ли, не одно и то же.
— Ах вот как? Спасибо, что объяснили, а то я не знал.
— Пойдите вы к черту, Салливан Уорд. Не смейте разговаривать со мной, как с маленькой девочкой! Тогда, пять, лет назад, между нами была любовь, и вы знаете это не хуже меня. Я любила вас, вы любили меня, и никто не убедит меня в обратном.
— В таком случае, черт возьми, как же вы могли из постели прыгнуть сразу в самолет? Ответьте-ка на этот вопрос, вы, крупная специалистка по отношениям между мужчиной и женщиной. — В глазах его снова вспыхнул гнев. — Мы всю ночь были вместе. Я только и говорил что о любви, а вы удрали, даже не поцеловав меня на прощание. Можете представить, каково мне было проснуться одному? Он покачал головой, словно стараясь освободиться от горьких воспоминаний. Чувствуя, как по щекам ее струятся слезы, Кэй тихо-тихо спросила:
