Вирджиния Лавендер - Прерванный сон
Как легко можно было догадаться, это стоящее на отшибе заведение служило в основном местом отдохновения для энтузиастов лисьей охоты и сумасшедших путешественников — любителей старины, готовых бродить по вересковым пустошам до полного изнеможения.
Старинный двухэтажный фахверковый домик, теряющийся рядом с огромным дубом, шелестящим темными ветвями над самой крышей, чудом сохранился с незапамятных времен. И при нем даже имелась конюшня. По грязноватому заднему двору торжественно расхаживали гуси — если только не бултыхались в небольшом ручейке неподалеку от дома. Спустившись вниз по течению, можно было обнаружить заросшую лилиями запруду и потемневшие остатки водяной мельницы.
Цивилизацией в этом во всех отношениях прекрасном местечке даже и не пахло. Хотя нет, на первом этаже уже провели электричество. Ванные и туалетные комнаты могли служить наглядным примером уровня развития сантехники в восемнадцатом и девятнадцатом веке. По крайней мере, Эллен впервые в жизни увидела фаянсовый унитаз, украшенный прекрасным растительным орнаментом, — захватывающее зрелище, способное сразить наповал любого.
Эксцентричные охотники бросали лошадей на здешнего конюха, а сами стремглав мчались в «Нору», чтобы вспрыснуть успех и залить неудачу. Они кричали, топотали дорогущими сапогами для верховой езды и размахивали руками. Они дымили, как сто паровозов, собравшихся в депо. Мало того, на подступах к «Лисьей норе», давно превратившейся во что-то вроде охотничьего клуба, всадники обычно начинали что было сил трубить в охотничьи рожки. Их пронзительный вой и заливистый лай собак означали, что пора варить грог.
Когда Эллен, безропотно занявшая малопочтенную должность официантки, впервые услышала эту чудовищную какофонию, то с перепугу решила, что приближается Дикая охота — кавалькада жутких всадников — призраков на огнедышащих скакунах. Местные няньки из поколения в поколение пугали Дикой охотой неслухов подопечных.
Да что там, будучи совсем малышкой, четырехлетней девочкой с льняными косичками и розовыми щечками, Эллен сама дожидалась грозы и в нетерпении приникала к оконному стеклу — высматривала зловещих наездников в огненно-алых плащах. Ее отец, который тогда не превратился еще в «изгоя и отщепенца, опорочившего незапятнанную семейную честь», со смехом оттаскивал ее от холодного подоконника и уносил в детскую. При удаче можно было взобраться к нему на спину и с визгом проскакать по лестницам, представляя себя одним из жутких охотников-призраков.
Во что только дети не играют, право… и ведь при этом совершенно счастливы. Вероятно, потому, что не имеют никакого понятия о приличиях, моральных устоях и высоком долге перед человечеством. Они просто наслаждаются жизнью, абсолютно не принимая во внимание разнообразные дурацкие проблемы.
Так или иначе, несмотря на сильное сходство с Дикой охотой и привычку орать в общем зале охотничьи песни, дошедшие до исполнителей из тьмы веков и не ставшие за время долгого путешествия благозвучнее ни на йоту, посетители «Лисьей норы» оказались не в силах разрушить оазис спокойствия, расцветший в душе беглянки. Ведь от нее ничего не требовали — только чтобы приносила заказы, не слишком перепутав, да новые дротики для игры в дартс, взамен улетевших в потолок, стены и неизвестно куда.
Один из местных завсегдатаев божился, что своими глазами видел, как один из дротиков, пущенный меткой, но, к сожалению, слегка дрожащей рукой какого-то из охотников, вылетел в окно и проткнул шину проезжавшего мимо «роллс-ройса».
Короче говоря, все эти многочисленные безобразия совершенно не смущали Эллен. Она поселилась в крохотной комнатке почти на самом чердаке, вечером бегала с подносами, днем гуляла по неизменным вересковым пустошам вместе с кошкой. Правду сказать, Лулу сразу по прибытии в «Лисью нору» совершила ужасное предательство. Она не пожелала спать в красивой корзинке у кровати хозяйки, а переселилась в конюшню, видимо навсегда.
Созерцание лошадей приводило кошку в состояние блаженного ступора. Несколько раз Эллен чудом спасала маленького почти беленького котенка, с удобством устроившегося в яслях с сеном, — лапки вместе, широченные уши торчком, голубые глаза отчаянно косят. А предмет любви и обожания, антрацитовый жеребец Морган, уже сунул огромную морду в кормушку и легко мог вместе с сеном прихватить крохотный живой комочек…
Засыпая по вечерам в своей комнатке под самой крышей, Эллен постоянно размышляла о том, что, как ни странно, столь внезапная перемена места и образа жизни пошла ей только на пользу. Хныкать, жаловаться на судьбу и мучиться неразделенной любовью девушка просто не успевала. Не оставалось ни сил, ни времени — после хлопотного дня, проведенного на ногах, хотелось только одного: упасть на кровать и спать, спать, спать… В первые дни на новом месте ей даже сны не снились.
К тому же новоиспеченная официантка довольно тесно подружилась с хозяином — тощим веснушчатым валлийцем с вечно всклокоченными рыжими волосами и труднопроизносимым именем. Друзья и посетители звали его Пэд, все равно дальше никто не мог выговорить. Он оказался таким же страдальцем, бежавшим в мир гостиничного и ресторанного бизнеса от чрезмерной опеки семьи. Впрочем, славный парень еще имел несколько разновозрастных братьев и сестер, каковой факт то ли облегчал, то ли сильно усложнял жизнь молодого хозяина «Лисьей норы».
— Сдается мне, что ты все-таки эксплуататор, — в очередной раз шутливо подначила его Эллен, когда выдавался свободный от посетителей вечер, и можно было посидеть у стойки, выпить кофе и поболтать.
На улице стало совсем неуютно, в окна с воем колотился ноябрьский ветер. Только что миновал Хеллоуин, разделив по древним кельтским верованиям время огня — теплое и плодородное лето и время льда — холодную и беспросветную зиму. Обо всем этом рассказал своей новой помощнице Пэд, великий специалист по кельтам и всему, что с ними связано.
— А то! Эксплуататор, пригнетатель… нет, угнетатель и проклятый денежный мешок. А ты терпи, ты должна страдать и молча лить слезы. Не знаешь разве правил? Вот Ри уже бросила меня, подалась в город в поисках лучшей доли. А уж как я ее угнетал! Как притеснял!
Поверить в то, что тощий и вечно растрепанный Пэд со смешными конопушками на бледном носу способен кого-то там притеснять, совершенно не представлялось возможным. Его сестра Ри, помогавшая раньше в «Лисьей норе», в этом году поступила в Сорбонну и усвистала учиться на континент — благородное семейство не бедствовало.
Однако, похоже, что без твердой женской руки хозяйство потихоньку начинало приходить в упадок, так что Пэд, разрывающийся между обязанностями управляющего, бармена и уборщика, с восторгом вцепился в девушку, готовую поселиться в «Лисьей норе» навечно.
