Кей Грегори - Невесты Шерраби
— Знаю. Я не имела в виду… — Она тяжело вздохнула и ощутила слабый запах роз миссис Кричли. — Извините, если у вас сложилось впечатление, что я доступна. Потому что это не так.
— Нет? — Саймон посмотрел на ее руки, тесно прижатые к бокам, и спокойно сказал: — Увидим.
Оливия сжавшись ждала, что он снова станет доказывать, насколько она уязвима. Но вместо этого Саймон решительно развернул ее и подтолкнул к калитке.
— Спокойной ночи, миссис Нейсмит.
— Спокойной ночи, — ответила Оливия. Дверь машины захлопнулась. — И… э-э… спасибо вам. — Она сама не понимала, почему благодарит его, но так было нужно. Даже если Саймон не слышал ее.
Когда она пошла к боковой двери, откуда-то стрелой вылетела черная кошка и начала тереться о ее ногу. Оливия нагнулась и взяла ее на руки.
— Ты желаешь мне удачи, Эбони? — пробормотала она, прижимаясь щекой к нежному меху. — Надеюсь, она мне не понадобится.
Она вспомнила о чувстве, которое испытала, на несколько секунд оказавшись в объятиях Саймона. Если бы она не вырывалась, удалось бы ей испытать то же, что с Дэном? И не пожалеет ли она в один прекрасный день о потерянной возможности? Может быть, и пожалеет… Но… все к лучшему. Она довольна своей жизнью с Джейми. Зачем подвергать себя опасности?
Совершенно незачем, убеждала она себя, поднимаясь наверх. Но тогда почему же так ноет грудь?
На лестнице было темно. А там, у мельничного пруда, рядом с Саймоном, все было таким ярким…
Саймон спрыгнул с седла, похлопал по шее Кактуса — угольно-черного арабского жеребца со снежно-белыми ногами — и передал его Джону Казинсу.
— Ничто так не прочищает мозги, как хороший галоп, мистер Саймон, — заметил Казинс. — Вы выглядите намного лучше.
— Я и чувствую себя лучше, — ответил Саймон, не перестававший удивляться способности своих слуг замечать его настроение. Если бы этой способностью обладали канальи, которые были у него в подчинении, едва ли он сидел бы здесь и бил баклуши.
Он размашисто шагал к дому и слышал за спиной негромкое ржание Кактуса. Жеребец тоже умел разбираться в настроении хозяина.
Иногда Оливия напоминала ему Кактуса. Сильная, одухотворенная, чувствительная. Но на том сходство и кончалось. Хотя Оливия извивалась в его объятиях как червяк, Саймон успел заметить, что тело у нее удивительно нежное и женственное.
Саймон шел и рассеянно хлестал плеткой траву. Оливия тоже нуждалась в осторожном обращении, небольшой тренировке и очень легком прикосновении к поводьям. Иными словами, если следовать плану, который созрел у Себастьяна между кофе и поцелуем, от него требовалось сохранять невозмутимость игрока в покер и действовать куда тоньше, чем он привык.
Он наклонился и взял на руки Риппера, который радостно тыкался в колени.
— Что скажешь, Рип? — спросил Саймон. — Со всеми серьезными привязанностями я давно покончил. А она умна. Ей не понадобится много времени, чтобы привыкнуть к узде.
Рип помахал хвостом.
— Знаю, — ответил ему Саймон, — знаю. Алтея Каррингтон-Коутс уже привыкла к узде. Но Алтея Каррингтон-Коутс не заставляет меня смеяться. Алтею Каррингтон-Коутс бессмысленно дразнить, потому что она даже не понимает, что ее дразнят, не говоря о том, чтобы находчиво ответить. Кроме того, меня совсем не тянет делить ложе с мисс Алтеей К.-К.
Рип лизнул его в ухо.
— Ты прав, — сказал Саймон. — Надо еще несколько дней подумать. Но я уверен, что овчинка стоит выделки. — Он прижался подбородком к извивающемуся тельцу собаки. — И знаешь что, Рип? Если все пойдет хорошо, этот ублюдок-переросток, иначе именуемый моим двоюродным братом Джералдом, скоро поймет, что его ожидания тщетны. А если Эмма думает, что я должен жалеть его, это ее трудности.
— Ррр, — согласился Рип.
— Так и есть. Конечно, сначала мать будет горой стоять за Алтею, но я думаю, что в конце концов останется довольна.
Рип сказал "уфф" и лизнул хозяина в другое ухо.
Саймон улыбнулся, опустил пса на землю и пошел на кухню, насвистывая сквозь зубы.
Глава 4
Зак ворчливо поблагодарил таможенного чиновника аэропорта имени Кеннеди и снял с транспортера поношенную дорожную сумку, с которой расстался бы только в том случае, если бы сумка окончательно развалилась.
Ее купила Мораг, когда Зак уезжал учиться в Кембридж. Она так гордилась им! Зак первым в семье должен был получить высшее образование. Это было ей наградой за самоотверженность. Тогда Зак не понимал, что ради младших братьев и сестер Мораг жертвовала своей юностью. Отец, никогда особенно не заботившийся о сбивавшейся с ног матери, умершей от туберкулеза, приносил домой жалованье, пока не утонул в реке. Едва ли это был просто несчастный случай. После его смерти все свалилось на плечи Мораг, которая шила, присматривала за чужими детьми, клеила почтовые конверты и делала все, что могла, чтобы сохранить семью.
Сначала работники социальной сферы не спускали с них глаз, но потом убедились, что Мораг им упрекнуть не в чем.
Когда Зак получил стипендию, Мораг обняла его и сказала, что первым делом надо купить хороший саквояж — пусть остальные студенты знают, что он приехал из приличного дома. Зак так никогда и не сказал ей, что другие студенты приезжали с дорогими чемоданами, а не дорожными сумками, и что они ничуть не интересовались его багажом.
На его левый локоть налетел высокий мужчина с бородой. Справа от Зака женщина в желтом сари пыталась управиться с двумя чемоданами и двумя очень маленькими и очень шустрыми детьми.
Аэропорты. Всюду одно и то же. Шум, толчея и люди, отчаянно торопящиеся к месту назначения и думающие о том, что их ждет.
— Вам помочь? — спросил Зак женщину в сари. Та посмотрела на него удивленными карими глазами и покачала головой.
Зак вздохнул и пошел на стоянку такси. Современные люди разучились принимать помощь, предложенную от чистого сердца. Для этого они либо слишком пугливы, либо слишком независимы. А вот сам он от помощи бы не отказался — предпочтительно в виде машины с шофером, присланной Мэтью Колфаксом. Но Мэтью и его жена Маргарет были в Сан-Франциско. Ему разрешили пользоваться домом и любой машиной по его выбору, но до "Дубов" еще надо было добраться.
Он сошел с тротуара, обходя самозабвенно целующуюся парочку, услышал свое имя, поднял глаза и громко ахнул.
— Эмма! Черт побери! — пробормотал Зак, когда навстречу шагнула знакомая фигура.
— Да, это я, — сказала Эмма, роскошно выглядевшая в белых шортах, сандалиях и кремовой шелковой блузке. — Ты что, не рад?
— Не очень.