Джоанна Флюк - Убийство в сахаре
— Тогда решено. Это салат. Можешь нести. Знаешь, никак не могу вынуть из формы Праздничное Желе твоей сестры.
Когда Ханна вернулась, Эдна все еще возилась с желе. Она решила достать его методом «обмакивания»: наполовину заполнила большую миску горячей водой и опустила в нее форму с желе, так что вода на дюйм не доходила до края.
— Это должно сработать, — сказала она, вынимая форму из воды и подсушивая кухонным полотенцем. — Ханна, пожалуйста, передай мне блюдо.
Взяв у Ханны блюдо, Эдна накрыла им форму с желе, прижала поплотней, а затем резко перевернула.
— Как в аптеке, — улыбнулась Ханна, когда желе вывалилось точно на середину блюда. — Ты не забыла про еще один салат?
— Осталась только большая миска с зеленью, политой Французской Заправкой Клэр. Я хочу выложить сверху несколько Луковых Колечек Элли, а оставшиеся подать в миске: вдруг кто-нибудь захочет попробовать их отдельно.
— А как же Салат-Маринад преподобного Кнудсона?
Эдна хлопнула себя по лбу ладонью.
— Благослови тебя бог, Ханна. Преподобный человек вежливый, он бы промолчал. Но ведь там целая толпа прихожан. Представляю, какой бы начался шум, забудь я угостить их этим салатом!
— Норман, можешь начинать, — махнула ему рукой Ханна, разместив на столе последнее блюдо.
— Ханна, выглядит все сногсшибательно. Курт спрашивал, когда ты сама будешь пробовать эти вкусности.
— Надеюсь, что скоро, — Ханна посмотрела туда, где сидел Курт: на его тарелке была навалена целая гора еды. — Я смотрю, он что-то пробует.
— По-моему, он еще ни одного блюда не пропустил, — откликнулся Норман, выбирая удачный ракурс, чтобы сфотографировать желе Андреа. — Подожди, я только сделаю пару общих снимков, и можешь звать мэра Баскомба.
Когда Норман отошел от стола, Ханна позвала мэра, и тот поспешил к новому столу, приглашая остальных последовать его примеру. Вокруг стола образовалась толпа: все наполняли свои тарелки. Ханна увидела, что Норман фотографирует выстроившуюся к супам Очередь. Затем он обошел столы и снял несколько портретов под общим названием «Жители Лейк-Иден наслаждаются супом».
Когда Норман подошел к Мартину и Брэнди, Ханна затаила дыхание. Главное, чтобы Норману хватило пленки: любой фотограф был бы просто счастлив запечатлеть такую красавицу, как Брэнди. В сущности, любой мужчина, фотограф он или нет, мечтал бы провести рядом с такой женщиной всю оставшуюся жизнь.
Но, к ее изумлению, Норман истратил на Брэнди только один кадр и отправился дальше. Ханна даже закашлялась.
— С тобой все в порядке?
— В полном, — услышав знакомый голос, Ханна обернулась. — Мишель!
Расплывшись в улыбке, Ханна стиснула малышку сестру в объятиях. Вообще-то Мишель, студентка второго курса Макалестер-колледжа, малышкой уже не была, но она по-прежнему оставалась самой младшей сестрой Ханны.
— Как ты здесь оказалась?
— Приехала наесться до отвала, — сострила Мишель, дружески хлопнув Ханну по спине. — Не волнуйся, суровая старшая сестра, никаких занятий я не прогуливаю. Я доехала на автобусе до магазина «По-быстрому», а оттуда меня подвез Лонни.
Ханна огляделась и увидела Лонни Мерфи: он сидел через несколько столиков от них и разговаривал с братом и его женой. Несмотря на оживленную беседу, самый молодой помощник шерифа умудрялся ни на миг не спускать с Мишель глаз.
— Это он? — спросила Мишель.
— Кто — он! — переспросила Ханна.
— Уинтроп Харрингтон II. Вон там, рядом с мамой.
— Он самый.
— Такой живчик. Не скажешь, что ему шестьдесят.
— Ему еще пятидесяти нет. Он моложе мамы.
— Да? Она об этом не говорила, — нахмурилась Мишель. Новость ее не обрадовала. — Ты с ним уже знакома?
— Да, только сегодня познакомилась. Когда освободишься, подойди к ним и представься. Я хочу узнать твое мнение.
— Обязательно. Как я могу не познакомиться с человеком, из-за которого мама надела такие туфли.
— Туфли?
— Посмотри сама. Сексапильные босоножки с тонкими ремешками и на шпильке — в них только ноги ломать. Без повода ни одна женщина такие не наденет. Для этого она должна быть на охоте.
— На охоте? — чувствуя себя туповатым волнистым попугайчиком, повторила за ней Ханна.
— Ну… она должна хотеть очаровать мужчину. А мама пытается очаровать Уинтропа, это и ребенку ясно. И, похоже, у нее получается.
Пока Ханна пыталась разглядеть туфли матери, Мишель огляделась и помахала кому-то из знакомых. Увидев новоиспеченную миссис Мартин Дубински, Мишель толкнула Ханну локтем:
— Это еще кто?
— Брэнди Вин Дубински. Танцовщица из Лас-Вегаса. Они с Мартином поженились пару дней назад.
— Мартин женился на стриптизерше?
— Мишель! Что за вопросы!
Мишель хихикнула.
— Ладно, она не стриптизерша. Спорим, когда ты услышала, как ее зовут, подумала то же самое?
— Я? Еще чего. С какой стати я… — Ханна не договорила и рассмеялась. — Ну, хорошо. Сознаюсь. Я тоже так подумала. Но ведь Брэнди может быть просто танцовщицей из шоу.
— Все может быть. Ее родители, видно, большие шутники, раз назвали ее таким жутким именем. Пойду взгляну на Уинтропа, а потом хочу поговорить с Мартином и Брэнди.
— Хочешь выяснить, откуда у нее такое имя?
— Нет, если только она сама не скажет. Мы в колледже ставим пьесу к весеннему семестру, и я пробуюсь на роль танцовщицы из Лас-Вегаса. Так что хочу узнать кое-какие подробности из первых рук. И потом, меня давно мучает вопрос: они правда приклеивают топы без бретелек к груди жвачкой, чтобы не съезжали?
И Мишель убежала, оставив Ханну хихикать. У ее младшей сестры с чувством юмора всегда было в порядке. Пока Мишель трясла руку Уинтропа, Ханне удалось разглядеть туфли Делорес.
— Ну и ну! — выдохнула Ханна, качая головой. На Делорес были те самые сексапильные туфли, купленные в прошлом году на распродаже, которые она все время грозилась выкинуть. Она не раз говорила, что это не туфли, а пыточные колодки. Если Мишель права и неудобные, но красивые туфли носят исключительно «охотницы», значит, мама в самом деле пытается заполучить Уинтропа в свой ягдташ.
Увлеченная новой теорией, Ханна огляделась в поисках бывшей жены Мартина. Ширли как раз возвращалась к столу, и Ханне была хорошо видна ее обувь. Для практичного, далекого от пускания пыли в глаза человека, каким была Ширли, ее выбор сегодня был более чем странен. На ногах Ширли красовались отороченные мехом короткие сапожки из кремовой замши на шпильках. Зимой в Миннесоте такие сапоги были совершенно ни к чему. Значит, единственной причиной, по которой она могла их сегодня надеть, была, согласно теории Мишель, охота на мужчину. Вероятно, на Мартина.
