Ольга Смецкая - Маленькая балерина
– Порчу какую-нибудь наведет, не приведи Господи, – поджала губы Раиса. – От нее и этого ее колдуна можно ожидать чего угодно.
– Да к чему ей это?
– Зависть. – Раиса сложила руки под могучей грудью и многозначительно кивнула головой. – Вы молодая, красивая. У вас вся жизнь впереди. А у нее?
– Ну, зачем вы так говорите, Рая?
– Говорю, что знаю, – упрямо заявила домработница. – Не зря ведь Идочка, покойница, на порог эту бесстыдницу не пускала.
– Просто клубок целующихся змей какой-то, – резюмировала я.
– Ну почему? – обиделась Раиса, и глаза ее полыхнули недобрым огнем. – Я ведь только про Галину… А Елизавету, бедняжку, очень даже жалею.
– А ее стоит пожалеть?
– Ну а как же? С ее-то болячками. У нее аллергия какая-то невиданная. Это ж какое наказание Божье – всю жизнь одну вареную капусту кушать!
– Слушайте, тут у вас прямо богадельня. Все поголовно больны.
– Это кто ж еще?
– Да вон садовник, например. У него явно проблемы с психикой.
– Ах, Славик. Он с рождения такой. Но он славный мальчик, добрый, мухи не обидит. А руки золотые, да и в технике разбирается, почище любого здорового. Все починит, все наладит. Две радости у него в жизни – мастерить да ремонтировать.
Я подумала, что надо будет его попросить открыть сундук на чердаке.
– Я тут на чердак заглянула, – как бы невзначай начала я, – так там такой кавардак…
– Ираида Яновна не разрешала мне туда ходить, – быстро откликнулась Раиса. – Ох, заболталась я тут с вами, а у меня еще столько дел!
Глава 8
День тот же
После ухода домработницы я планировала поподробнее исследовать чердак, но уснула прямо в гостиной на диване, и мне приснился странный сон. Я видела себя маленькой девочкой, танцующей на сцене Большого театра. Зрительный зал был пуст, и только в проходе между креслами, не шелохнувшись, стояли двое – женщина и ребенок.
Проснувшись, я поняла, что это были Ида Врублевская и Даша.
Я тщательно заперла входную дверь и спустилась с крыльца. Меня окутала липкая жара. Раскаленный воздух слоями стелился по земле, и создавалось ощущение, будто окружающий мир потерял резкость. Так бывает, когда обычную фотографию сильно увеличивают, и изображение приобретает расплывчатый вид, словно составленный из множества точек.
Запах сирени одурманивал, белые гроздья на фоне розового закатного неба смотрелись как фотообои. Я отломила ветку с пышной белоснежной кистью, как вдруг что-то мокрое и холодное ткнулось мне в ногу. Я инстинктивно дернулась, но тут же рассмеялась. Бульдог Пафнутий преданно смотрел мне в глаза.
– Ты откуда здесь, малыш? – спросила я, присела на корточки и погладила пса по морщинистому лбу. Паф подпрыгнул и лизнул меня в нос.
– Паф, отстань! – раздался рядом тихий голос. – Добрый вечер, Саша…
– Добрый, – пробормотала я и быстро поднялась с колен. Ветка сирени выскользнула из моих рук и упала на землю.
Олег Монахов стоял на выложенной гравием тропинке и откровенно разглядывал меня. На сей раз он был в дорогом, в меру помятом, льняном костюме песочного цвета. Узел галстука расслаблен, верхняя пуговица рубашки расстегнута, руки в карманах брюк. Темные волосы растрепались и кольцами падали на лоб. Красивый мужик, ничего не скажешь.
Мне стало неуютно под его оценивающим взглядом. Я словно увидела себя со стороны и пожалела, что нацепила шорты и майку. Не накрасилась, не причесалась… Против воли я почувствовала, что покраснела. Подняла ветку и принялась ею обмахиваться.
– А вы знаете, что белая сирень с древних времен символизирует одиночество? Ее вообще считают роковым кустарником, не используют для украшения дома и никогда не дарят больному. Считается, что тогда он точно не выздоровеет, – зловещим, как мне показалось, тоном произнес Монахов.
– К чему это вы? – насторожилась я.
– Да ладно, забудьте. Глупость сморозил. – Он вздохнул и виновато развел руками.
– Нет, правда, зачем вы это сказали?
– Просто вспомнилось. Моя жена страстно увлекалась всякой такой чушью. Гороскопами, гаданиями, символами… Про сирень, кстати, из кельтского гороскопа друидов, – улыбнулся Монахов и шагнул ближе.
До меня донесся запах его одеколона.
– А сейчас ваша жена больше этим не увлекается? – зачем-то спросила я.
– Вера умерла… – сухо ответил Олег и отвернулся.
– Простите, я не знала.
– Ничего.
– Она болела? – снова кто-то потянул меня за язык. Я подумала, может быть, у Даши это наследственность?
– Несчастный случай… Так вот, по поводу белой сирени… Вера постоянно уговаривала Врублевскую спилить этот куст. Они с Ираидой Яновной очень дружили, несмотря на разницу в возрасте.
– Странно… А я слышала, что Врублевская ни с кем не общалась, жила очень замкнуто.
– Правильно, так оно и было. Ни с кем. Только с Верой…
Он замолчал, повисла неловкая пауза.
Большая черная бабочка опустилась на белую гроздь. Кажется, она называется «траурница». Я перевела взгляд на Монахова. Он тоже во все глаза смотрел на бабочку.
Пафнутий, лежавший у ног хозяина, неожиданно вскочил и истошно залаял. Шерсть на холке поднялась дыбом.
– Тихо, Паф! Успокойся! – строго приказал Монахов, но бульдог продолжал надрываться. – Да что это с тобой?
«Траурница» взмахнула крыльями и улетела. Пес затих, виновато покосился на Монахова, а потом пулей метнулся в кусты.
– Не знаю, что на него нашло… – озадаченно произнес Олег и провел ладонью по волосам. – Может, приснилось что-нибудь. Как думаете, собакам снятся сны?
– Понятия не имею, – ответила я и двинулась в сторону. – Вообще-то мне пора, меня ждут…
– Постойте. – Монахов ухватил меня за локоть.
Я остановилась и вопросительно посмотрела на него.
– Я просто хотел… – Он тряхнул головой.
– Что?
– Да нет, – усмехнулся он. – Пожалуй, ничего…
– Ну, ладно тогда, я пошла…
Я вырвала руку, развернулась и оказалась лицом к лицу с Лизой, которая одновременно со мной шагнула из-за куста сирени. Рядом с ней плелся Пафнутий.
– Добрый вечер, – вежливо поздоровалась я.
Лиза не ответила на мое приветствие. Она, не отрываясь, сверлила взглядом Монахова. В ее глазах плескались отчаяние и боль, на впалых щеках полыхали лихорадочные пятна.
Монахов досадливо поморщился и стремительно пошел прочь. Лиза рванула за ним.
А я, отгоняя непрошеные мысли, побрела к дому Галы.
По случаю небывалой жары стол накрыли в гостиной. В помещении было прохладно – с тихим урчанием работал кондиционер.
– А где Лиза? – воскликнула Гала, разливавшая по бокалам красное вино. – Я же ее за вами послала. Вы что, разминулись?
