Шеррилин Кеньон - Любовник из фантазий
– Теперь ты почти похож на человека. – Грейс довольно улыбнулась.
Юлиан бросил на нее холодный взгляд:
– Только снаружи.
– Прости, что ты сказал?
– Я человек только снаружи, – повторил он громче. – Разве люди живут по две тысячи лет? И еще – посмотри на женщин вокруг. Ты видела, чтобы они обращали такое внимание на кого-то другого? – Лицо Юлиана стало суровым. – Нет и нет – я никогда не был человеком.
Не зная, что ей сделать, чтобы он чувствовал себя лучше, Грейс решила не делать ничего и пошла дальше. Она уже подошла к двери, когда поняла, что Юлиан не идет за ней, и, повернувшись, тут же увидела его: он стоял у отдела нижнего женского белья и рассматривал витрину с пеньюарами. Лицо Грейс зарделось, она была уверена, что читает его мысли. Лучше поскорее увести красавца оттуда, пока какая-нибудь дамочка не предложила примерить пеньюар специально для него.
Она подошла к нему.
– Так ты идешь?
Юлиан медленно обернулся, и Грейс поняла, что он уже представил ее в нижнем белье.
– Ты будешь превосходно смотреться в этом.
Грейс скептически прищурилась. Вещица выглядела почти прозрачной, а потому слишком уж откровенной. В отличие от Юлиана ее фигура была далека от идеала и не кружила мужчинам голову, за исключением совсем уж экзотических случаев, например, если этот мужчина просидел в тюрьме несколько десятилетий.
– Не знаю, как насчет «превосходно», но замерзну я в этом точно.
– В постели не замерзнешь. – Юлиан приблизился к ней. – Если честно, то я…
– А, вот вы где!
Грейс вздрогнула, а Юлиан обернулся к Селене и что-то сказал на незнакомом языке.
– Эй, – Селена подмигнула Грейс, – моя подруга не понимает древнегреческий – она спала на лекциях весь семестр, хотя я ей говорила, что однажды он может пригодиться.
– Верно. – Грейс вздохнула. – Но кто мог предположить, что к нам явится греческий раб любви… – Грейс оборвала себя на полуслове, когда поняла.
– Ничего, – тихо сказал Юлиан, – мне отлично известно, кто я. Если честно, я больше обижаюсь, когда меня называют греком, чем «рабом любви». Я воспитывался в Спарте, а воевал за македонцев, и у меня вошло в привычку не появляться в Греции, пока меня не прокляли.
Грейс задумчиво наклонила голову, размышляя над чем, что он сказал, а точнее, над тем, чего он не сказал. Она ведь ничего не знала о его детстве.
– Но ведь где-то ты родился?
– Что верно, то верно. Я наполовину грек, но не желаю вспоминать об этой моей половине.
– Хватит вам углубляться в историю, – перебила Юлиана Селена. – Как насчет черного пеньюара? Кстати, где-то здесь я видела красный, который будет смотреться гораздо лучше. Что скажешь? – Селена продемонстрировала пеньюар Юлиану.
Грейс почувствовала, что готова умереть от стыда прямо здесь.
– Может, вы перестанете издеваться надо мной? Я это на себя не надену.
– А я все равно куплю. – Селена решительно посмотрела на подругу. – Уверена, наш гость найдет способ уговорить тебя надеть это для него.
Юлиан изумленно посмотрел на нее:
– Скорее я буду уговаривать твою подругу снять его.
Грейс закрыла лицо руками и застонала. Это все, что она могла сделать, ведь Юлиан определенно не привык к отказам.
– Послушай, ты когда-нибудь проигрывал?
Озорной блеск в глазах Юлиана неожиданно потух, на лицо опустилась тень. Он не произнес ни звука до тех пор, пока не вернулась Селена и не передала ему сумку.
– Итак, теперь вам нужны свечи, хорошая музыка и…
– Селена! – оборвала подругу Грейс. – Я, конечно, благодарна за то, что ты пытаешься сделать, но, может, вместо того чтобы говорить обо мне, подумаем лучше о Юлиане?
– А разве с ним что-то не так?
– Ты знаешь, как вытащить его из книги навсегда?
– Абсолютно без понятия. – Селена обернулась к Юлиану: – А ты знаешь?
– Этого никто не знает.
Селена кивнула:
– Вот, а я что говорю? Зато Грейс у нас упрямая и никогда не слушает, что ей говорят.
– Упрямая или нет, но я не понимаю, зачем ему оставаться в книге?
Юлиан отвел взгляд.
– Послушай, а что такого ужасного ты натворил, и почему тебя приговорили к пожизненному заточению в книге?
– Hubris.[1]
– О! – мрачно произнесла Селена. – Это плохо. Похоже, он прав, Грейс. За это в их времена человека могли закопать заживо. Когда дело доходит до наказания, греческие боги очень изобретательны.
Грейс прищурилась:
– Я отказываюсь верить, что нет никакого выхода. Разве мы не можем уничтожить книгу или вызвать одного из твоих духов?
Глаза Селены удивленно расширились.
– Неужели ты поверила в мою магию?
– Но ты же сумела вытащить его на свет божий!
Селена задумчиво погрызла ноготь.
– Послушай, дружок, кто из богов был к тебе наиболее благосклонен?
Юлиан вздохнул, всем своим видом показывая, насколько ему безразлична эта беседа.
– По правде сказать, никто из них меня особо не любил. Когда я был солдатом, то жертвы приносил Афине, но связан больше с Эросом.
Селена хмыкнула:
– Бог похоти и любви. Теперь многое прояснилось.
– Дело вовсе не в этом.
– А ты когда-нибудь просил помощи у Эроса?
– Мы друг с другом не разговариваем.
Грейс поморщилась – такой сарказм прозвучал в его голосе.
– Может, все-таки попробовать?
А почему бы и нет, черт возьми? Грейс задумалась. Может, Селена права и это их, единственная надежда.
– Ты не против? – спросила она у Юлиана, и он, тяжело вздохнув, поднял глаза к потолку:
– Купидон, бесполезный мерзавец, я призываю тебя. Предстань перед нами в человеческом обличье.
Грейс всплеснула руками, а Селена рассмеялась:
– Не мудрено, что тебе никто не отвечает.
– Ну и ладно, – немного помолчав, сказала Грейс. – Я все равно во все это мумбо-юмбо не верю. Давайте положим все это ко мне в машину и перекусим где-нибудь, а потом сядем и вместе придумаем что-то более продуктивное, чем «Купидон, бесполезный мерзавец…». Ну, идет?
– Идет, – быстро согласилась Селена, и Грейс передала ей пакет, в котором лежала старая одежда.
– Возьми, это вещи Билла.
Селена заглянула в пакет и нахмурилась:
– А где белая футболка?
– Я ее позже верну.
Селена кивнула и тут же снова рассмеялась.
Юлиан шел следом за ними, прислушиваясь к их болтовне, пока они не вышли из магазина. Его радовало хотя бы то, что Грейс захотела ему помочь. Всю жизнь он опирался только на себя. Его попутчиками были ум и стойкость. Но еще до проклятия он устал от одиночества, устал бродить один по свету и сознавать, что никому нет до него никакого дела.
Жаль, что он не повстречал Грейс до того, как его прокляли. Она бы смогла приструнить его и вовремя смягчить его отвратительный характер, Впрочем, в те далекие времена женщины были совсем другими. Грейс общалась с ним как с равным, а те, из его прошлого, боялись его и почитали как легенду.
