Донна Клейтон - Лучшая подруга
Он почувствовал во рту сладкую горечь шоколада и отступил от Рэйчел, посмотрев ей в глаза:
– Вы все-таки съели пирожное.
Глаза заблестели, несмотря на то что она хмурилась. Слоан подумал, что не видел ничего более сексуального в своей жизни, чем выражение ее лица в эту минуту.
– Только кусочек, – пояснила Рэйчел, – пока вы укладывали девочек спать.
Теперь уже не расхохотаться было невозможно.
– Но вы обещали побить меня, если я съем хоть одно.
Ее лицо виновато вытянулось.
– Я же не по-настоящему собиралась вас побить…
– И правда, – согласился Слоан, кивнув, – вы только сказали, что дадите мне по рукам.
Выражение виноватости на ее лице усилилось.
– Неужели я так сказала?
Она выглядела глубоко раскаявшейся, отчего возбуждение Слоана только возросло.
– Знаете, как в книгах советуют поступать с плохими девочками? – Слоан подвинулся еще ближе, На ее лице появилось намеренно испуганное выражение.
– И как же?
– Наказывать их, – ответил он нежно.
– Каким же образом? – в тон ему спросила Рэйчел.
– Поцелуями.
– О, ужас.
В ее глазах что-то сверкнуло. Неуловимое и таинственное.
Атмосфера накалилась до предела. Множество воспоминаний и всяческих мыслей атаковали его сознание, но ему удалось отогнать их от себя, как досадную помеху.
Ее пальцы погрузились в его волосы.
– Вы хотите так сурово наказать меня… – прошептала Рэйчел, – так, как я того заслужила…
Наконец их губы соединились в поцелуе.
Лунный свет холодной ясной ночи освещал заснеженные ветви деревьев. Рэйчел дрожала от холода, сидя у раскрытого окна в своей комнате.
Но она даже не пошевелилась, чтобы взять с постели одеяло и укрыться.
Возможно, именно в тепле и комфорте она сейчас нуждалась меньше всего. Ей нравились холод и темнота ночи, она совершенно ничего не чувствовала. Гусиная кожа, стучащие зубы, оцепенение. Ее как будто парализовало.
Чувство вины, которое теперь нахлынуло на нее, было более острым и сильным, ранило глубже, чем леденящее дыхание зимы, лившееся сквозь старое открытое окно.
Как могла она так бесстыдно флиртовать со Слоаном?
Он устал. Он сам сказал об этом. Все потому, что он поддразнивал ее. Его жаркий поцелуй явно не мог быть просто случайностью. Она должна была остановить его. Она должна была быть бдительной. По крайней мере попытаться остановить. Когда он начал делать глупости,.., когда он начал с ней флиртовать.., следовало проявить благоразумие.
Но она ничего не сделала. Она не способна была рассуждать и поддалась искушению.
Почему она позволила ему подойти так близко и сказать:
– Перестаньте мучить меня и поцелуйте.
Ну, возможно, не следовало резко отстранять его, но стоило поинтересоваться, что происходит. Помочь прийти в себя. Рэйчел вздохнула и задрожала от холода.
– Прости меня, Оливия, – прошептала она, глядя в окно, в надежде, что ее слова достигнут небес и будут услышаны подругой.
Слезы заструились по ее щекам.
– Прости меня… Я поступила ужасно. Я предала тебя.
Рэйчел чувствовала себя распущенной, продажной женщиной. Все самые грубые слова приходили ей на память, когда она думала о своем поступке.
Она могла бы рассмеяться, припомнив, как Оливия называла тех, кто ей не нравился, в пору их детства. Но она не смеялась. Она даже не улыбнулась.
Ей вспомнился совет, который дала ей Диана во время беседы в кафе. И Рэйчел даже позволяла себе думать, что это была правда. Однако мысль о том, что Оливия хотела бы, чтобы она и Слоан были счастливы, соединившись, не казалась Рэйчел правдоподобной. Оливия потратила слишком много сил, ей пришлось слишком долго бороться за свое счастье со Слоаном, чтобы она была рада видеть рядом с ним кого-либо другого.
Кого-либо другого.
Рэйчел, скорее, могла представить себе, что подруга указует на нее огненным перстом и глаза ее полны гнева:
– Проститутка, шлюха.
Рэйчел чувствовала себя так, словно ужасное обвинение было выжжено у нее на лбу. И самое худшее заключалось в том, что Рэйчел была уверена: Оливия никогда не смирится с таким положением дел.
– Почему ты не хочешь припарковать машину? – спросила Софи, недовольно наморщив лоб.
Саша проворчала:
– Ты что, не пойдешь с нами?
– Ты должен пойти на ярмарку, папа, – сказала Сидни. – Что подумают учителя, если ты даже не появишься там?
– Ты хочешь сказать, они будут недовольны, если я не куплю что-нибудь на ярмарке?
Чувствуя себя смертельно уставшим, Слоан знал, что спор с детьми бесполезен. Поэтому он припарковал машину и тяжело вздохнул.
Вчера он вымотался до предела: сначала работа в офисе, покупка продуктов, приготовление пирожных.., потом.., эротические фантазии насчет Рэйчел, не дававшие ему уснуть. Все время воображая себе их поцелуй и мучаясь от неудовлетворенного желания, он проснулся таким же уставшим, каким отправился в постель накануне вечером.
Но самым большим мучением было его чувство вины. Оно придавило его плечи с тяжестью гранитной плиты.
Что бы подумали его дочери, если бы узнали?
Что бы каждая из них подумала?
Что бы подумала Оливия?
Вопросы, которые он задавал себе, не давали ему покоя, сверля мозг и причиняя настоящие мучения.
Мечты о Рэйчел преследовали его всю ночь.
Свалившееся на него невыносимое бремя вины, давившее и переполнявшее сердце, не давало покоя. Если он не преодолеет его, то никогда не сможет выбраться из своего подавленного, мрачного состояния.
– Мне нужно сделать одно дело, – сказал он дочерям. – Я не задержусь долго. Вернусь минут через двадцать, самое большее через час. Вот тогда я и куплю пирожные, которые мы с Рэйчел приготовили. Хотя бы несколько штук.
Когда сестры выбрались из машины, он напомнил:
– Не забудьте о пирожных.
– Вот они, – подняла Сидни сумку с коробкой, где лежали пирожные. Сестры сделали то же самое.
Саша обернулась, взглянув на машину. Она как будто кого-то искала.
– Рэйчел обещала прийти. Ты не знаешь, когда она появится?
Услышав имя Рэйчел, Слоан почувствовал себя так, словно его ударило током.
– Я не знаю ее планов, – сказал он. – Но если обещала, значит, придет.
Саша кивнула, успокоившись.
– Точно. Рэйчел никогда нас не подводила.
Улыбнувшись ей в ответ, Слоан согласился:
– Еще бы.
Глава 6
Продавщица цветочного магазина заворачивала букет белых роз. Но Слоан так был поглощен своими мыслями, что почти не замечал происходящего. В середине зимы живые цветы стоили гораздо дороже, чем в любое другое «несезонное» время. Ему пришлось потратить почти все, что лежало у него в кошельке. Розы были ее любимыми цветами, и Слоан надеялся, что этим хоть как-то сгладит остроту своих переживаний и чувства вины.
