Шеррилин Кеньон - Любовник из фантазий
Грейс с трудом дождалась, когда Юлиан выйдет из примерочной. Джинсы сидели на нем так, словно их сшили специально для него. Облегающая футболка позволяла видеть кубики мышц брюшного пресса и кофейного цвета волосы.
Грейс захотелось подойти к нему и провести рукой по этой бархатной дорожке вниз, чтобы проверить, куда она ведет. Она слишком хорошо помнила, как он выглядит без одежды.
Продавщица и покупательница позади нее перестали болтать и замерли, открыв рты.
– Так годится? – неуверенно спросил Юлиан.
– Да.
Юлиан ухмыльнулся, хотя глаз его эта ухмылка по-прежнему не коснулась.
Грейс обошла его со всех сторон, чтобы рассмотреть получше, и, дотронувшись кончиками пальцев до бедра Юлиана, почувствовала, как он напрягся.
– Знаешь, – он обернулся через плечо, – было бы куда лучше, если бы мы оба разделись и оказались в твоей постели.
Грейс услышала за спиной дружный вздох, и ее бросило в жар.
– Мне придется серьезно с тобой поговорить на эту тему. Далеко не все можно сказать при людях.
Он был непреклонен:
– Если ты заберешь меня домой, нам не придется об этом беспокоиться.
Грейс лишь покачала головой, потом они подобрали еще две пары джинсов, несколько футболок, ремень и солнцезащитные очки.
Заставив Юлиана переодеться в синюю футболку, Грейс оставила на нем джинсы и добавила ко всему этому кроссовки, прежде чем они вышли на улицу.
– Теперь ты почти похож на человека. – Грейс довольно улыбнулась.
Юлиан бросил на нее холодный взгляд:
– Только снаружи.
– Прости, что ты сказал?
– Я человек только снаружи, – повторил он громче. – Разве люди живут по две тысячи лет? И еще – посмотри на женщин вокруг. Ты видела, чтобы они обращали такое внимание на кого-то другого? – Лицо Юлиана стало суровым. – Нет и нет – я никогда не был человеком.
Не зная, что ей сделать, чтобы он чувствовал себя лучше, Грейс решила не делать ничего и пошла дальше. Она уже подошла к двери, когда поняла, что Юлиан не идет за ней, и, повернувшись, тут же увидела его: он стоял у отдела нижнего женского белья и рассматривал витрину с пеньюарами. Лицо Грейс зарделось, она была уверена, что читает его мысли. Лучше поскорее увести красавца оттуда, пока какая-нибудь дамочка не предложила примерить пеньюар специально для него.
Она подошла к нему.
– Так ты идешь?
Юлиан медленно обернулся, и Грейс поняла, что он уже представил ее в нижнем белье.
– Ты будешь превосходно смотреться в этом.
Грейс скептически прищурилась. Вещица выглядела почти прозрачной, а потому слишком уж откровенной. В отличие от Юлиана ее фигура была далека от идеала и не кружила мужчинам голову, за исключением совсем уж экзотических случаев, например, если этот мужчина просидел в тюрьме несколько десятилетий.
– Не знаю, как насчет «превосходно», но замерзну я в этом точно.
– В постели не замерзнешь. – Юлиан приблизился к ней. – Если честно, то я…
– А, вот вы где!
Грейс вздрогнула, а Юлиан обернулся к Селене и что-то сказал на незнакомом языке.
– Эй, – Селена подмигнула Грейс, – моя подруга не понимает древнегреческий – она спала на лекциях весь семестр, хотя я ей говорила, что однажды он может пригодиться.
– Верно. – Грейс вздохнула. – Но кто мог предположить, что к нам явится греческий раб любви… – Грейс оборвала себя на полуслове, когда поняла.
– Ничего, – тихо сказал Юлиан, – мне отлично известно, кто я. Если честно, я больше обижаюсь, когда меня называют греком, чем «рабом любви». Я воспитывался в Спарте, а воевал за македонцев, и у меня вошло в привычку не появляться в Греции, пока меня не прокляли.
Грейс задумчиво наклонила голову, размышляя над чем, что он сказал, а точнее, над тем, чего он не сказал. Она ведь ничего не знала о его детстве.
– Но ведь где-то ты родился?
– Что верно, то верно. Я наполовину грек, но не желаю вспоминать об этой моей половине.
– Хватит вам углубляться в историю, – перебила Юлиана Селена. – Как насчет черного пеньюара? Кстати, где-то здесь я видела красный, который будет смотреться гораздо лучше. Что скажешь? – Селена продемонстрировала пеньюар Юлиану.
Грейс почувствовала, что готова умереть от стыда прямо здесь.
– Может, вы перестанете издеваться надо мной? Я это на себя не надену.
– А я все равно куплю. – Селена решительно посмотрела на подругу. – Уверена, наш гость найдет способ уговорить тебя надеть это для него.
Юлиан изумленно посмотрел на нее:
– Скорее я буду уговаривать твою подругу снять его.
Грейс закрыла лицо руками и застонала. Это все, что она могла сделать, ведь Юлиан определенно не привык к отказам.
– Послушай, ты когда-нибудь проигрывал?
Озорной блеск в глазах Юлиана неожиданно потух, на лицо опустилась тень. Он не произнес ни звука до тех пор, пока не вернулась Селена и не передала ему сумку.
– Итак, теперь вам нужны свечи, хорошая музыка и…
– Селена! – оборвала подругу Грейс. – Я, конечно, благодарна за то, что ты пытаешься сделать, но, может, вместо того чтобы говорить обо мне, подумаем лучше о Юлиане?
– А разве с ним что-то не так?
– Ты знаешь, как вытащить его из книги навсегда?
– Абсолютно без понятия. – Селена обернулась к Юлиану: – А ты знаешь?
– Этого никто не знает.
Селена кивнула:
– Вот, а я что говорю? Зато Грейс у нас упрямая и никогда не слушает, что ей говорят.
– Упрямая или нет, но я не понимаю, зачем ему оставаться в книге?
Юлиан отвел взгляд.
– Послушай, а что такого ужасного ты натворил, и почему тебя приговорили к пожизненному заточению в книге?
– Hubris.[1]
– О! – мрачно произнесла Селена. – Это плохо. Похоже, он прав, Грейс. За это в их времена человека могли закопать заживо. Когда дело доходит до наказания, греческие боги очень изобретательны.
Грейс прищурилась:
– Я отказываюсь верить, что нет никакого выхода. Разве мы не можем уничтожить книгу или вызвать одного из твоих духов?
Глаза Селены удивленно расширились.
– Неужели ты поверила в мою магию?
– Но ты же сумела вытащить его на свет божий!
Селена задумчиво погрызла ноготь.
– Послушай, дружок, кто из богов был к тебе наиболее благосклонен?
Юлиан вздохнул, всем своим видом показывая, насколько ему безразлична эта беседа.
– По правде сказать, никто из них меня особо не любил. Когда я был солдатом, то жертвы приносил Афине, но связан больше с Эросом.
Селена хмыкнула:
– Бог похоти и любви. Теперь многое прояснилось.
– Дело вовсе не в этом.
