Маргарита Лаврик - Заблудившееся счастье (сборник)
– Можно подумать, что ты, молодуха. Сама говорила, что у тебя трое внуков. Бабка, конечно. А вообще-то, все мы из-под сохи Андреевны. На земле родились, после кончины в землю и уйдём.
– Твоя, правда, Сима. Не обижайся, это я так, сама на себя ворчу. Ты чего не в своей тарелке?
– К племяннице ходила. Опять, паршивка, пьёт. Ребятишек жалко. К себе заберу их, так её материнства лишат. Не знаю, что и делать. Посоветуй.
– Её нужно закодировать. Сейчас многие так делают. – Клавдия посмотрела в окно. – Глянь Сима, Зинка куда-то чешет. А напистонилась-то как! Красивая молодая баба, пропадает тут, в деревне.
Сима в окно смотреть не стала, а Клавдии сказала.
– Не пялься, ты. Не хорошо это. Знаю, куда она идёт. К Ромке Ронжину. Совсем девка ума лишилась. Бегает за ним, как собачонка, того не понимая, что он женат и скоро уедет. Вообще-то, Зинка хорошая. Ей бы мужа нужно, а не любовника.
– Чего-то я тебя, Сима, не пойму. Была бы она хорошая, не нападала бы на Анютку зря. Сегодня, днём, такое представление устроила в магазине, что у меня чуть уши не завяли. Или, это правда, что Анька с Ромкой в одной постели?
– Не мели, чего сама достоверно не знаешь. Анютка скромная девушка и никогда себе такого не позволит. Она, даже, хотела уехать, когда он появился, но он ей не позволил. Сказал, что мешать не станет и живёт он не в доме, а в летнике. Поставит памятник дедам, построит часовню и уедет к жене. Вот и вся, правда. Что там себе нафантазировала Зинка? Лучше бы выходила замуж за Василия. Давно парень по ней сохнет. Только всё молчит. Недаром же, его прозвали граф Молчун. Надо будет их сосватать.
– Это как?
– Очень просто, как всех сватают. Занялась бы этим делом. Ты женщина городская, много чего знаешь. Подумай.
– Нет! Нет! – Клавдия замахала руками. – Нет! Я на это дело не пойду. Этот вопрос они должны решит сами. С Зинкой связываться, себе дороже выйдет. Ну её! Ты лучше к Ане сходи, успокой её. Жаль девчонку. Столько грязи на неё льют.
– Хорошо, что ты мне рассказала обо всём. Пойду, пожалуй.
Зинаиду Серафима увидела около магазина. Та кормила «Бомжа».
– Здравствуй Зина.
– Привет, тётя Сима. Откуда путь держишь, если не секрет. Небось, к Ольге ходила?
– К ней, родимой. Пьёт, паразитка. Тебе, вот, ровесница, а какие вы разные. Ты за мамой своей ухаживаешь, сына хорошего растишь. Собаку приблудную не бросаешь. Зачем же водку из-под полы продаёшь? Если я тебя подловлю с этим делом, будешь отвечать.
– Тётя Сима, поверь мне. Ольге я ничего не даю. За неё другие берут. Мне, что, вообще ничем не торговать?
– Торгуй, Зина, торгуй. Только у меня к тебе просьба. Веди себя за прилавком прилично. Ты зачем Аню терроризируешь? Что тебе сделала она? Чего ты из себя богиню корчишь? Можешь не отвечать. Знаю, из-за кого ты на неё всех собак спускаешь. Из-за Ромки. У тебя женская гордость существует? Сама на мужика вешаешься, что он не знает, как от тебя скрыться. Постыдилась бы. Аню больше не трогай. Ей и так нелегко живётся. Если ты думаешь, что между ними что-то есть, так забудь. Он, в скором времени, уедет к жене. Присмотрись к Василию. Парень любит тебя.
Зинка стояла перед Серафимой с опущенной головой. Серафиме показалось, что она раскаивается, и что её слова, подействовали на строптивую Зинку. Напрасно показалось.
– Тётя Сима, ты кто такая, чтобы учить меня и давать советы? Иди Петровича своего учи, а твоя кроткая Аня, самая настоящая подстилка. Она сама призналась при всех, что спит с ним.
– Ты и поверила? Аня специально так сказала, чтобы все от неё отстали. Ох, Зина, Зина! Красивая ты и злая. Будь добрее к людям и самой станет легче жить. Неужели приятно, что тебя все зовут Зинкой, а не Зиной или Зинаидой. Если сейчас не изменишься, то и в шестьдесят лет будут кликать Зинкой.
– Да пошла ты! – Зло ответила Зинка, повернулась к Серафиме спиной и пошла по дороге к своему дому.
Серафима свернула на свою улицу, с одной стороны которой стояли жилые дома, с другой административные здания: контора, школа, детский сад, фельдшерский пункт, библиотека. Сейчас в этих зданиях живут переселенцы, отгородившись от всех высокими сплошными заборами, с будками для собак в каждом углу. Улица получилась глухой, тёмной, неприятной. Радовал только её конец, где были дома её соседей, её дом, около которых заросли сирени, буйно цветут цветы в огромном количестве, фруктовые деревья. Заборы стоят низкие, не закрывая дома и дворы. Всё кругом прозрачно, светло, легко дышится. Прожив здесь всю свою жизнь, Серафима не представляла себе иной. Даже, если бы, ей предложили огромные деньги, дом у моря в другой стране, она бы ни за что не согласилась поменять свой скромный уголок на чужбину. Взять, хотя бы, Романа. Прожил он десять лет в далёком краю, а сейчас вернулся в отчий дом и глаза его потеплели. Было видно, как он радуется всему, что было в его детстве: родному дому, речке, полю, друзьям, соседям. Здесь его родительские корни, здесь родной воздух, которым дышится легко и свободно, здесь совсем другая земля, на которой человек стоит твёрдо и уверенно. Здесь, он хозяин своей судьбы.
Серафима села на скамейку около своего дома. Внизу, ближе к земле, было тепло и уютно. Вверху, к небу, дул лёгкий ветерок, шелестя листьями берёз. Только, около их дома, их росло ровно пять штук. Ещё две берёзы стояли чуть поодаль, на просторе. Они разрослись вширь, спуская вниз ветви. Под их кроной, её Петрович соорудил стол, поставил скамейки. Тёплыми вечерами, они там любили отдыхать. Радостно было смотреть на них ранней весной, когда в природе всё просыпается. Просыпаются и они, две подружки. Для них, как и для других деревьев, начинается самый приятный период. Они, из тёмных цветов, постепенно начинают одеваться в светлые тона, радуя глаз. Вот сильнее стало греть солнце и берёзы начинают принаряжаться в изумрудный цвет. Чем раньше они оденутся в этот цвет, по народным приметам, тем теплее будет лето. Летом, рядом с ними, она чувствует себя уютно, под их защитой. Под ними дышится легко, думается. Осенью, берёзы начинают менять своё платье, конкурируя между собой. Из зелёных, одеваются в жёлтые, напоминающие старинное золото. И, вот, листья веером полетели в разные стороны, устилая землю пышным ковром, приятно шурша под ногами. Зимой, когда деревья одеваются в белые шубы, её берёзы молча переговариваются между собой, вспоминая весну, лето, осень. Частенько, когда начинает дуть ветер, они машут своими ветвями, приветствуя жителей дома, призывая их подойти к ним поближе, почувствовать их, передать им свою любовь и здоровье. В мире народных загадок существует такая: «Есть дерево об четыре дела: первое дело – мир освещает; другое дело – крик утешает; третье дело – больных исцеляет; четвёртое дело – чистоту соблюдает». Это всё о ней, о берёзе. Серафима подходит к ней, обнимает её за талию, прижимается щекой.
