Ольга Сенько - Красота в наследство
— Знакомьтесь, моя подруга Таня, — представила Ирина, нарушив правила этикета.
— Очень приятно, Дмитрий Васильевич, а для вас, Танечка, просто Дима, я еще не так стар.
«Но и не так уж молод», — злорадно подумала Таня, глядя на нового знакомого. Красавцем его назвать было нельзя, но подход к женщинам он явно имел. Вежлив, по крайней мере. Когда представлялся, привстал. Таня была воспитанной девушкой, и полное отсутствие хороших манер в студенческой среде коробило ее.
Наблюдательность Ирину не подвела, и она не ошибалась в своих мимоходом сделанных выводах. Веселая компания действительно прибыла из Москвы. Они отдыхали здесь уже третий год подряд, останавливаясь у местного деда — Петровича, имевшего обычный для Алушты домик с садом неподалеку от моря. Петрович года четыре назад овдовел и пока, стойко отбиваясь от всевозможных невест, которых ему постоянно навязывали соседи, родственники и знакомые, жил один, сдавая, как вся Алушта, комнаты отдыхающим все лето. Ребята эти ему нравились. Он третий год оставлял за ними комнату, они жили у него по месяцу, проводя тут свой отпуск. Хорошие постояльцы: никаких визгливых детей, «чистое белье» не обнюхивают, менять не требуют, никаких болезней, а по вечерам дед с удовольствием иногда разделял их компанию. Пили вино, ели фрукты из сада, забавляя деда байками про московскую жизнь. Получая от них телеграмму, дед никого не пускал на постой. Короче, всех все устраивало. Иногда ребята и девок таскали, ночевали с ними в летнем домике-сарайчике во дворе. Он их понимал и даже одобрял. А что, молодые — пусть веселятся. Лешка и Игорь женатые, слава богу, и дети есть, а этот Димыч, бедолага, все скачет. Уже пора бы и остепениться, детишек нарожать. У самого Петровича дети, конечно, уже давно выросли, были и внуки, но наезжали они к нему редко, несмотря на наличие моря и сада. Эти прелести они имели свои, хотя жили и не в Алуште, а вдовствующий дед не мог должным образом кормить внуков и присматривать за ними летом. Вдобавок дед любил выпить, и нянька из него получалась ненадежная.
Лешка, Игорь и Димыч дружили давно. Познакомились они в студенчестве в походах и с тех пор частенько отдыхали вместе, сначала лазали по горам, нравилось им нервы щекотать, заниматься альпинизмом, а затем, с возрастом, это модное увлечение забросили. Обленились, романтика из них повыветрилась, да и какой настоящий отдых без баб? Отпуск всего месяц в году и провести его следовало достойно, чтобы потом не было больно, и обидно, и так далее. Зато у них был достойный предлог, чтобы смыться из семьи и не быть ни в чем заподозренными. Лешку и Игоря жены из дома отпускали, глядя на огромные рюкзаки с альпинистским снаряжением, набитые спальными мешками, всяческими карабинами и прочим тяжеловесным барахлом, в том числе консервами. Консервы, кстати, они оставляли Петровичу, и он потом питался ими зимой. Все эти уловки касались только Лешки и Игоря, а Димычу были ни к чему, но самое обидное, что он в последний раз тоже был вынужден набивать свой старый рюкзак, который с трудом нашел впопыхах на антресолях. За день до отъезда позвонил паникующий Лешка и сообщил, что любимая супруга собралась провожать его на вокзал, и если Димыч приедет с сумкой, то как же они с Игорем будут выглядеть вдвоем с рюкзаками. Димыча просили не ставить под удар всю операцию. Жалко было ребят, и он по мере сил постарался. Конечно, и в самой Алуште был риск нарваться на знакомых, но здесь всегда можно было отболтаться — спустились, мол, с гор, ненадолго, поесть по-человечески, помыться и поплавать в море. Так, слегка законспирировавшись, и отдыхала веселая троица.
Накануне вечером, устроившись во дворе под дедовой старой шелковицей и изрядно уже нахлебавшись местного вина, травили байки и завели, конечно, разговор о бабах. Надо отдать должное, половые связи не были для них самоцелью, особенно, что удивительно, для Димыча. Впрочем, это как раз неудивительно. Во-первых, в этом смысле Димыч был эстет. Во-вторых, у него была квартира, он, везунчик, жил один и мог делать что хотел, когда хотел и с кем, по возможности. Наверное, поэтому и не торопился расставаться со свободой, хотя было ему уже тридцать и со лба на затылок начала расползаться плешка. Лешка и Игорь были на два года моложе и симпатичней, особенно Лешка, высокий голубоглазый блондин с хорошей мужской фигурой, еще не обвисшими мышцами и сексуальной ямкой на подбородке. Игорь был пониже, поплотнее, носил интеллигентную бородку и брал интеллектом и начитанностью. У Димыча, с его мимикой и обезьяньей внешностью, были свои козыри. Он легче всего знакомился с дамами, не отпугивая их откровенными намерениями, находя взаимность легко и просто, как бы играя роль друга. Все трое цену себе знали, всеядностью в отношениях с женщинами не отличались, скорее, наоборот, были капризны и требовательны.
— Что-то в этом году здесь не видно ничего интересного. Баб полно, а глаз кинуть не на кого. Девки, хоть и молодые, а корявые какие-то, — сказал Лешка. — А дамы жирноваты. Все-таки уродуют роды женщин, что ни говори. Моя тоже пять килограммов уже набрала, и я чувствую, что это только начало. Жрет и жрет, как в последний раз.
— Наверное, еще не подъехали. Сезон только начинается, — предположил Игорь. Лешкины откровения насчет жены его коробили. Себе он такого никогда не позволял, хотя легко позволял все остальное.
— Ладно, не хотел говорить, — хитро прищурился Димыч, — но я вчера вечером на набережной такую красотку видел, между прочим, одну, с подружкой. Подружка, правда, так себе, на три с минусом, — у Димыча была незамысловатая школьная оценка женской красоты. — А эта — высший класс.
— А эта на сколько? На четыре с плюсом потянет? — ядовито поинтересовался Лешка.
— Эта без оценок. Таких баб не оценивают. Они сами оценивают. Я, честно говоря, таких еще не видел. Не попадались. Не знаю, отдыхает она тут или просто заехала.
Курортники действительно развлекались, разъезжая по всему побережью.
— Но если увижу, покажу. Да вы и сами заметите. Такое зрелище не пропустишь. Честно, говорить вам не хотел, думал при случае сам заняться, но чувствую, не потяну. Да и вы вряд ли. Хотя, кто знает, что за птица. Скорее всего, студенточка.
Заинтриговав таким образом дружков, Димыч перевел разговор в другое русло. Вчера, заметив на набережной Ирину с Таней, он хотел подойти, но впервые в жизни почувствовал несвойственную ему робость. Посмотрел, как они едят мороженое, и ушел.
Сегодня, сидя в баре и травя анекдоты, он заметил эту парочку девиц, по-прежнему без компании. Они вошли, взяли по бокалу сухого и устроились неподалеку за столиком. Димыч напрягся и, прервав разговор, произнес тоном диктора, объявляющего учебную тревогу:
