Ева Модиньяни - Корсар и роза
— Мама тут как тут, — предупредил Спартак, останавливая «Мерседес» рядом с машиной матери.
— Не выдавай меня, малыш. Ничего ей не рассказывай. Ни слова о моей розе, — властно потребовала Лена, пока внук помогал ей выйти из машины.
— Сама придумай что-нибудь, бабушка, мне ничего не приходит в голову. Ничего такого, что бы звучало более или менее правдоподобно, — прошептал молодой человек ей на ухо.
— Легко сказать! Твоя мать — сущий дьявол, — пожаловалась старая дама, пока Спартак открывал двери особняка.
Отношения между Леной и ее старшей дочерью всегда складывались не лучшим образом. В глубине души Лена считала, что Миранда как две капли воды похожа на ее покойную сестру Эрминию: такая же злобная, подозрительная и завистливая.
— Неужели ты за всю жизнь так и не сумела найти общий язык с моей матерью? — спросил молодой человек, явно теряя терпение.
— Да, представь себе. Наверное, все дело в том, что она была моим первым ребенком. Ты же знаешь, первый крендель порой выходит без дырки, — лукаво подмигнула бабушка.
— Стало быть, Джованни и Маргерите повезло больше? — усмехнулся он.
— В каком-то смысле да, — уклончиво ответила старая дама.
Лена не сомневалась, что скверный характер старшей дочери во многом объясняется объективными причинами. У Миранды было трудное детство, и она завидовала младшему брату и сестре, которым в этом смысле больше повезло. Спартак избаловал ее донельзя. Он потакал ее капризам и закрывал глаза на ее недостатки. Категорически не разделяя таких взглядов на воспитание, Лена в конце концов устала бороться и сдалась. И все же мать и дочь никогда не ладили. Между ними по любому поводу вспыхивали яростные споры, перераставшие в ссору. Теперь, когда Лена состарилась и тяжело болела, Миранда окружила ее дочерней заботой, от которой мать всеми силами старалась ускользнуть.
Не успели бабушка и внук переступить порог, как Миранда появилась в дверях гостиной с обычной для нее сердитой и кислой миной.
— Я уже собиралась звонить карабинерам, — заявила она.
— Ты, мамочка, неисправимая оптимистка, — улыбнулся Спартак.
— Могу я узнать, где вы пропадали? — в гневе продолжала Миранда, пропустив мимо ушей ироническое замечание сына.
Лена неодобрительно разглядывала свою разодетую с кричащим шиком шестидесятилетнюю дочь: суперэлегантный, модного лазоревого оттенка костюм от Сен-Лорана, обилие драгоценностей, заставлявших ее сверкать, как рождественская елка, подкрашенные волосы, тщательно уложенные в замысловатую прическу.
— Нет, не можешь, — сердито отрезала Лена.
— Мало нам своих проблем! — набросилась на нее Миранда, повышая голос. — Так теперь еще и ты начинаешь осложнять мне жизнь! И вовлекаешь в это моего сына!
Сиделка, ходившая за Леной, показалась на лестнице, но при виде семейной ссоры тактично ретировалась.
— Мама, ну не поднимай шума, — умоляюще произнес Спартак. — Бабушка устала. Неужели мы не можем поговорить завтра?
Миранде ничего другого не требовалось, чтобы перейти в контрнаступление.
— «Бабушка устала»! Просто невероятно! А как же я? Обо мне вы не подумали? Вы себе гуляете неизвестно где, а я тут с ума схожу от беспокойства! Я требую, чтобы ты мне сказал, куда ты возил мою мать.
— В Венецию, — признался молодой человек, не выдержав прямого допроса.
— Прекрасно! Самое время для экскурсий! В Равенне сегодня состоялось совещание с президентами банков, которым мы задолжали, а ты не удосужился на нем показаться хотя бы ради приличия. Состояние Рангони утекает сквозь пальцы, все нас обкрадывают, а ты отправляешься в Венецию с этой заклинательницей змей! — возопила Миранда, угрожающе наставив указательный палец на мать. Потом, повернувшись к Лене, она добавила: — Ты же всегда у нас, как никто, умела обольщать мужчин. Хороших, плохих, красавцев, уродов — всех! Околдовала моего отца, моего мужа, а теперь еще и сына. Почему бы тебе не испробовать свои чары на тех, кто выжимает из нас все соки?
Миранда осыпала мать обвинениями, словно видела именно в ней истинную виновницу потрясшей семью катастрофы.
Старая дама посмотрела прямо в глаза дочери.
— Оставь меня в покое, Миранда.
Чтобы унять дрожь, ей приходилось держать себя в постоянном, изнурительном для ее старческих сил напряжении. Она стала подниматься по лестнице, тяжело опираясь на перила.
— Ты всегда умела ловко увернуться от неприятного разговора, — крикнула Миранда ей вслед.
— Иди ты к дьяволу, — прошептала Лена.
Ей было крайне необходимо поговорить с Мирандой начистоту. Но только не сейчас, не этой ночью. У нее просто не осталось сил. Она даже не была уверена, сумеет ли самостоятельно добраться до своей постели.
Глава 2
Одним из злейших ее врагов была бессонница. Сон мягко подкрадывался к ней, порхал вокруг, манил ее, звал, заключал в объятия, а через минуту бросал, как коварный соблазнитель, и она оставалась лежать в темноте с широко раскрытыми глазами безо всякой надежды снова уснуть.
Спутниками бессонницы были онемение и болезненное ощущение щекотки, периодически охватывавшие ее в области поясницы и спускавшиеся вниз, до пальцев ног. Врачи не могли придумать названия этому загадочному явлению, полагая, что оно вызвано скорее всего невротическим характером пациентки, а не каким-то функциональным расстройством. На их языке подобные вещи именовались «временными отклонениями криптогенетического происхождения». Иными словами, причина болезни была неизвестна.
С первого этажа глухо доносился возбужденный, злобный, пронзительный голос дочери, яростно ругавшей самого любимого из ее внуков.
Наконец монотонная череда расспросов и обвинений была прервана голосом Спартака.
— Довольно! — закричал ее внук.
Это восклицание вернуло старую даму назад, в прошлое, когда тем же голосом, с теми же интонациями ее муж останавливал водопад капризов Миранды.
Потом она услышала, как дочь и внук покидают ее дом. Они разъехались каждый на своей машине. Лена облегченно перевела дух, наслаждаясь наступившей тишиной, и сделала еще одну попытку заснуть, но безуспешно.
В конце концов она встала, открыла ставни балкона и опустилась в удобное плетеное кресло с мягкими подушками. С церковной колокольни раздались два гулких удара колокола, разорвавшие тишину.
Легкий ветерок с полей заносил на центральную площадь городка запах свежескошенной травы. О, как бы ей хотелось вернуть свое детство, вновь пробежать по полям босиком! Ее охватила тоска по далеким годам юности, горечь сожаления болезненно сжала сердце. Сколько всего упущено, не сделано, не сказано! Мысленно Лена упрекнула себя за тайную поездку в Венецию, за то, что вовлекла в бесполезную затею любимого внука, за фанатичную привязанность, которую питала к броши с розой, связывая с ней множество дорогих сердцу воспоминаний.
