Эвелин Роджерс - Самая красивая
– Да знаю я твою правду! – перебил его Роджер. – Ты тоже не пришел в бар, не так ли? – Шмыгнув носом, он улыбнулся. – Я так и знал. Ты даже не позвонил мне, и я решил, что с тобой что-то приключилось. Кстати, можешь теперь спокойно звонить мне домой. Она давно уехала. Передала мне все права на дом и на машину, а сама живет в каком-то кондоминиуме. Даже прикупила себе «ветт».
– «Корветт»? – изумленно переспросил Сэм.
Этого он не знал. И тут же представил себе Чарли, сидящую за рулем «корветта». Ветер рвет ее волосы, чудесные голубые глаза прикрывают черные очки… Она улыбается, даже хохочет, и ей очень хорошо, потому что она едет на свидание к нему. На ней только белый халат, ничего больше. Сэм все чаще и все с большим воодушевлением вспоминал этот халат.
– Тебе нравятся «корветты»? – спросил Роджер.
Сэму понадобилось сделать невероятное усилие, чтобы прогнать соблазнительную картинку и вернуться мыслями в кабинет, к Роджеру. Черт его возьми, если он не стал думать о Роджере то же, что и Чарли!
– «Корветты» чересчур дороги – на жалованье спортивного журналиста их не купишь, – пожал он плечами. – Однако странно, что у Шарлотты такая роскошная машина. Мне казалось, что ты зарабатываешь больше, чем она. Ты, кажется, называешь себя ее билетом в дорогой ресторан?
– Думаю, она влезла в долги по самую свою жирную задницу.
Сэм разломил пополам карандаш и встал из-за стола.
– Ну да ладно, – бросил Роджер, не зная, что едва не схлопотал по носу. – Вряд ли у нее долги, она же доктор. Готов биться об заклад: все время, пока мы жили вместе, она припрятывала денежки. По части того, чтобы что-нибудь спрятать, Шарлотта уверенно займет первое место в мире.
Сев, Сэм приказал себе успокоиться. Еще одна проблема, на этот раз моральная. Вот уже много лет он был приятелем Роджера, они вместе ходили на рыбалку. Правда, больше их ничего не связывало, но и этого достаточно для того, чтобы считаться довольно близкими людьми. Роджер часто и много жаловался на бывшую миссис Райан, но Сэм не придавал его жалобам большого значения. Он поправил себя: Роджер жаловался на доктора Гамильтон. То, что жена не взяла его фамилию, всегда его раздражало.
Но теперь все переменилось. Сэм был на стороне Шарлотты. Разумеется, Роджер не знал об этом. Кстати, он всегда говорил о ней так же, как сейчас. Так что с моральной точки зрения, может, ему и не следовало бы разбивать нос Роджеру.
Если только он не станет снова неуважительно высказываться о некоторых частях тела Чарли. Сэм подумал об этих частях. Они изумительны. Ее не за что критиковать. И они принадлежат ему в такой же мере, как и ей самой. Никто не посмеет шлепнуть по ним, когда он рядом.
– Сэм! – произнес кто-то. И повторил громче: – Сэм!
Образ Чарли, вставший перед его внутренним взором, погас.
– Роджер, – пробормотал он, – извини. Вообще-то я сейчас очень занят, поэтому все время отвлекаюсь.
– Ты думаешь о женщине, – уверенно заявил Роджер. – Я вижу по твоему лицу. – Он выглядел так, словно только что положил на обе лопатки чемпиона мира по борьбе. – И не пытайся отрицать. У меня чутье на такие вещи.
– Кажется, тебя не провести, – усмехнулся Сэм.
– Ни за что! Я сразу чувствую, если дело касается женщины. А вообще-то я то и дело спрашивал себя, как долго ты будешь держать свои штаны застегнутыми. Это же ненормально…
Моральная проблема разрешилась. Роджер должен уйти.
– Уходи, – проговорил Сэм. – У меня полно дел.
– Ты ничего не делаешь, ты же журналист.
Сэм обошел свой стол и распахнул дверь кабинета.
– Уходи, – повторил он.
Роджер ухмыльнулся:
– Представляю, что это за женщина, Красноперка. Подумать только, Сэм Блейк попался на крючок! Я уж и не чаял дождаться такого дня. И что она использовала в качестве приманки?
– Тебя это не касается.
– Ага, значит, я прав! Ты завел себе женщину. Тебе не обмануть старого доброго Роджера, когда дело доходит до представительниц прекрасного пола. Но кто она? Я ее знаю?
Лучшей возможности открыть ему правду может не представиться. Но с Сэма было довольно Роджера до следующего Рождества. И сказать ему о Чарли – значит предать ее, хотя Сэм толком и не понимал почему. Зато в одном он не сомневался: если она узнает о его болтливости, то, пожалуй, явится к нему со скальпелем в руках и целиться будет в одно место пониже талии.
Сэм кивнул на дверь.
– Ну хорошо-хорошо, ухожу, – сказал Роджер. – Если тебе понадобится совет в том, как ее укротить, обращайся ко мне. Только помни об одном и не соверши той же ошибки, которую в свое время совершил я: ни в коем случае не женись. Брак – это ловушка. Для таких мужчин, как мы, в браке решительно нет ничего привлекательного.
Махнув рукой и подмигнув Сэму, его друг-рыбак – бывший друг-рыбак – вышел. Сэму захотелось хлопнуть дверью. Нет, это ребячество. Тем не менее он хлопнул ею изо всех сил.
Выглянув в окно, отделявшее его кабинет от спортивного отдела, Сэм поймал на себе вопросительный взгляд Грейсона. Блейк пожал плечами и вернулся за стол – работать над своей колонкой. Вообще-то он уже все написал, но теперь статью требовалось ужать. К тому же он должен был приготовить материал к субботе. В этом все плюсы и минусы работы журналиста – у него всегда есть о чем писать.
Вот если бы он писал сейчас книгу…
Нет, об этом можно только мечтать. Реальность заключается в том, чтобы гонять курсор по экрану и поскорее закончить с колонкой.
Может, стоит пока оставить спорт в покое? Или описывать спортивные события с точки зрения человека, не имеющего отношения к спорту? Может, с точки зрения женщины? Чудовищная мысль! Но она понравилась Сэму. Он мог бы брать у кого-то интервью, у кого-то чувственного, умного, никак не связанного со спортом.
Нет, ее нельзя назвать неспортивной, слабой или негибкой. Дама, которая лихо выполняла акробатические трюки на смотровом столе, способна посоперничать в гибкости со спортсменками из русской команды по гимнастике. Сэму пришла в голову только одна особа, которая отвечала всем этим требованиям. Но ее может сейчас не быть дома.
Сэм вспомнил головы стариков, зависшие в дверях смотровых палат. Должно быть, ей пришлось не раз объяснять, что она имела в виду, когда сказала, что хочет только секса. Если, конечно, ее пациенты имели нахальство спрашивать об этом. Впрочем, некоторый опыт общения со стариками (сводившийся для Сэма к общению с его семидесятишестилетним дядюшкой, который ненавидел свой возраст) подсказывал ему, что для этой публики нахальство – обычное дело.
Ох, если бы только он мог услышать, как его любимая им ответила!
Еще час Сэм занимался своей заметкой, потом поболтал с двумя зашедшими к нему журналистами и отложил игру в теннис с одним из них, надеясь, что у него появится иное, более привлекательное занятие.
