Джессика Соренсен - Совпадение Келли и Кайдена
— Мне нечего о себе рассказать. — Не глядя на него, я пожимаю плечами. — По крайней мере, ничего интересного.
Он поднимает руку и показывает, словно держит между большим и указательным пальцем что–то маленькое.
— Давай. Расскажи любую мелочь. Это все, что я прошу.
Нахмурившись, я роюсь у себя в мозгу, в поисках интригующей подробности обо мне, но не слишком личной. Мои плечи поднимаются вверх и вниз, когда я пожимаю ими. — Мне нравится иногда заниматься кикбоксингом в тренажерном зале.
— Кикбоксинг? — удивляется он и морщит лоб. — Правда?
Я выковыриваю грязь из–под ногтей.
— Это хороший способ расслабиться.
Его глаза исследуют мое тело от пальцев ног до лица со впалыми щеками.
— Ты кажешься слишком крошечной для кикбоксера. Не могу представить, чтобы такие маленькие ножки причинили много вреда.
Будь я посмелее, то вызвала бы его на бой прямо сейчас, чтобы доказать обратное.
Поднимаю голову к небу и прикрываю ладонью глаза, чтобы скрыть их от яркого солнечного света.
— Я не занимаюсь этим профессионально, всего лишь увлечение. Это хороший способ... Я не знаю... — Я затихаю, потому что остальное будет слишком личным.
— Чтобы выплеснуть внутренний гнев, — говорит он, скорее всего себе, чем мне.
Я киваю.
— Да, вроде того.
— Знаешь что? — Он смотрит на меня с улыбкой на его полных губах. — В следующий раз, когда пойдешь в зал – позвони мне. Мой тренер, который по сравнению с твоим отцом настоящая задница, просто затравливает меня, пытаясь привести в лучшую форму. Тогда и покажешь, сколько вреда сможет причинить такое крохотное тельце. Я даже поддамся тебе и позволю припереть себя к стенке.
Я прикусываю губу, чтобы сдержать улыбку.
— Хорошо, но я нечасто занимаюсь.
— Только тогда, когда нужно кому–нибудь надрать задницу? — поддразнивает он меня, изогнув бровь.
Мои губы подергиваются в слабой улыбке.
— Да, что–то типа этого.
Он поворачивается в сторону, чтобы быть лицом ко мне.
— Ладно, у меня еще один вопрос. На самом деле, я только что вспомнил о нем. Вроде в пятом классе, как–то ваша семья была у нас на одном из этих глупых барбеккю, что устраивал мой отец в честь Суперкубка по футболу. Так или иначе, с витрины отца исчез коллекционный футбольный мяч, и все подумали на моего брата Тайлера, из–за того ,что он вел себя странно, но у него мяча не оказалось. И я клянусь гребанным Господом Богом, что видел, как ты шла к вашей машине с ним под рубашкой.
Я подгибаю ноги под себя и закрываю ладонями лицо.
— Мой брат сказал мне сделать это. Он сказал, что если я украду его, то он не расскажет маме, что это я сломала одного глупого маленького единорога из ее коллекции. — Я делаю паузу и нас окутывает тишина. Наконец, набравшись смелости, подглядываю через щелки между пальцами. — Мне, правда, очень жаль.
Он внимательно рассматривает меня, а после на его лице появляется медленная улыбка.
— Келли, я же не серьезно. Меня не волнует, что это сделала ты. На самом деле, это довольно забавно.
— Нет, это не так, — протестую я. — Это ужасно. Держу пари, что твоему брату досталось.
— Нет, ему было восемнадцать. — Он убирает мои руки от лица. — И когда мой отец начал поливать его дерьмом, он просто уехал.
— Я чувствую себя, как дерьмо. Думаю он все еще в комнате брата. Я должна заставить его вернуть мяч обратно.
— Ни в коем случае. — Он все еще держит мою руку, кладя ее мне на колени. Я осознаю, что кончики его пальцев касаются моего запястья, там, где чувствуется пульс, и нахожусь в сомнении вырывать руку или нет. — Мой отец сможет обойтись без этого дерьма.
— Ты уверен? — Я не могу оторвать глаз от его руки на моей. — Я клянусь, что могу вернуть его назад.
Он смеется, а его пальцы на моем запястье заставляют мое тело дрожать.
— Уверен. Всё хорошо, что хорошо кончается.
— Мне очень жаль, — повторяю я.
Он смотрит на меня, с каким–то странным выражением, словно решает сложную задачу. Он облизывает губы, а после сжимает их, затаив дыхание.
Я часто задаюсь вопросом, как будет выглядеть парень, собирающийся поцеловать меня. Будет ли он таким же, как мой первый и единственный поцелуй, будут ли в голове вспышки из прошлого? Или это будет что–то совершенно другое? Что–то менее страшное? Больше наполненное страстью и желанием?
Поворачиваясь к скале, он отпускает мое запястье, и его рука начинает дрожать. Он сгибает ее, вытягивая пальцы и испуская вздох.
— Что случилось с твоей рукой? — Спрашиваю я, изо всех сил пытаясь сохранить голос ровным. — Ты повредил ее, когда мы поднимались наверх?
Он сжимает ее в кулак и кладет на колени.
— Да ничего особенного. Я просто недавно сломал несколько костей, и иногда ее сводит судорогой.
— Даже когда ты играешь?
— Иногда, но я справляюсь.
Я смотрю на шрамы на его пальцах, вспоминая ту ночь, когда они кровоточили.
— Я могу задать тебе вопрос?
Он вытягивает ноги и облокачивается назад на руки.
— Конечно.
— Откуда у тебя шрамы на руке? — Я протягиваю свою руку, чтобы прикоснуться к ним, почувствовать их, желание дотронуться временно усыпляет мой рассудок, но реальность настигает меня, и я быстро убираю руку прочь.
Облокотившись на одну руку, он поднимает другую перед собой. У основания каждого пальца есть толстый белый шрам.
— Я ударил кулаком стену.
— Прости?
— Не специально, — добавляет он, а после проводит пальцем вдоль каждого шрамика. — Иногда происходят несчастные случаи.
Я вспоминаю, как его отец бьет его кулаком по лицу.
— Да, иногда происходят, но иногда плохие вещи случаются от рук других людей.
Он кивает, а затем встает на ноги и стряхивает пыль с джинсов.
— Нам нужно возвращаться. Мне нужно написать убийственную работу по литературе.
Он подает мне руку, предлагая помочь подняться, но я просто не могу заставить себя взять ее. Облокотившись на руки и колени, я поднимаюсь на ноги.
— Теперь нужно спуститься обратно, — со вздохом говорю я и направляюсь к обрыву, заглядывая через край.
Он тихо смеется, следя за мной.
— Не переживай. Я помогу тебе, если ты позволишь мне.
Мои глаза расширяются от его слов, а затем еще шире от вида скалы. Дилемма. Раз я доверилась ему однажды, то могу сделать это снова.
Я просто молю Бога, чтобы он не растоптал и не сломал меня, потому, что от меня осталось не так уж много, и я просто не знаю, сколько еще разрушений смогу вынести.
