Анна Берсенева - Полет над разлукой
Он один ценил ее умение владеть собою, которое было так же дано ей от природы, как выразительные черные глаза. Он любил в ней сдержанность, которая не позволяет изображать страсть пошлыми жестами.
Аля забыть не могла, как еще на втором курсе Карталов выгнал с репетиции Родиона Саломатина – того самого парня с гитарой на лохматой веревке, который на вступительном этюде оказался Алиным партнером.
– Думаешь, ты ведешь себя свободно? – яростно кричал Карталов. – Ты что думаешь, эта твоя наглая развязность – от большой содержательности? У тебя движения провинциального сутенера, а ты воображаешь их эффектными!
Родьке можно было только посочувствовать. А вообще-то все мужчины были, по сути, такими точно Родьками, которые не замечают своей пошлости.
Накануне первой репетиции Аля постаралась успокоиться. Даже в «Терру» не пошла – заменилась, сказавшись больной. Ей хотелось остаться только в одном мире – в мире Цветаевой и театра – иначе было не выдержать.
Впрочем, успокоиться ей не удалось.
Она сидела в большой репетиционной, прямо напротив зеркальной стены, и все время видела свое отражение. Аля представить не могла, что можно так бояться собственного отражения в зеркале, так отводить глаза от своего же взгляда! К тому же, помучившись немного над тем, что надеть на первую репетицию, она так ничего и не выбрала. Все ее наряды почему-то показались ей вызывающими. Совершенно отчаявшись из-за сущей ерунды, она в конце концов натянула черные джинсы с черным свитером и теперь казалась себе в зеркале унылым восклицательным знаком.
Аля украдкой поглядывала на актеров: чувствуют ли они что-нибудь подобное? Но все хитрованцы казались ей спокойными, даже веселыми, и взгляда от зеркальной стены никто не отводил.
Нины Вербицкой на репетиции не было: она в этом спектакле не играла. Пожалуй, ее отсутствие было единственным облегчением – по крайней мере не придется страдать от уколов самолюбия.
Только теперь, незаметно разглядывая карталовских хитрованцев, Аля вдруг поняла, чем отличаются эти молодые актеры от ее однокурсников, да и от нее самой. Конечно, не разницей в возрасте – какая там разница, от силы пару лет, да у них и постарше были на курсе.
Разница была в опыте – то есть в том, о чем Аля как-то не думала всерьез, наивно полагая, что он набирается незаметно и его отсутствие угнетать не может. Теперь она вспомнила, как Карталов сказал однажды, года два назад:
– Плохой актер владеет тремя штампами, хороший – сотней. Утверждение банальное, но абсолютно верное. Хотя и неточное.
Тогда она не поняла смысла этой фразы. Что значит «верное, но неточное»? Но теперь, наблюдая за актерами, которые готовились читать пьесу, Аля наконец понимала…
Они не только чувствовали, догадывались, улавливали – они знали. Они умели показать радость, гнев, удачу так, чтобы и через неделю после спектакля зрители вспоминали: вот такой бывает радость, а таким – гнев. А она не умела ничего, в этом сомневаться не приходилось! И теперь, в минуту волнения, когда все ее чувства вдруг разом притупились, Аля оказалась совершенно беспомощна без этих необходимых умений.
Ей казалось, что у нее стучат зубы и вошедший в репетиционную Карталов услышит этот стук.
«А ведь еще только читать надо, – думала она с тоскливым страхом. – Что ж потом будет? Зачем все это? Какая из меня Марина!»
Черный восклицательный знак в зеркале потихоньку превращался в вопросительный.
Аля была уверена, что на этот раз Карталов попросил ее задержаться, чтобы сказать: «Извини, я в тебе ошибся».
«А может, и извиняться не станет… – думала она, с ожиданием глядя на него и с отвращением – на свое отражение в зеркальной стене. – Ему-то за что извиняться!»
– Я очень плохо читала, Павел Матвеевич? – спросила она, чтобы хоть как-то предупредить его окончательный приговор.
– Не очень, – помедлив, ответил он. – Учитывая, что все читали плохо, – не очень.
– Все? – поразилась Аля. – Но почему же все?
– По разным причинам. – Он усмехнулся, но усмешка вышла невеселой, и глаза не блеснули. – В основном потому, что вообще не привыкли читать, особенно стихи, да и прозу тоже. Ритма не чувствуют совершенно… Черт вас знает, что с вами делать! – наконец сердито воскликнул он. – Чем вы вообще занимаетесь, можешь ты мне сказать? Какие такие великие дела совершаете каждый день, что книжку некогда открыть?
Аля послушно и лихорадочно попыталась сообразить, чем же она занимается каждый день, но кроме чертовой «Терры» ничего не лезло в голову.
«Но ведь это не днем, а ночью… – почему-то мелькнуло в голове. – Тьфу ты, о чем я!»
– Я вообще-то читаю… – робко произнесла она.
За все эти годы Аля не преодолела робость перед Карталовым, хотя никто не был ей ближе. Правда, она не раз замечала, что такую же робость испытывают перед ним все – даже Нина Вербицкая, даже Мирра Иосифовна из гитисовского деканата. Просто человек-загадка!
– Ну, ты, положим, читаешь, – смягчился Карталов. – Но именно, что «вообще-то…». И все равно! – тут же снова рассердился он. – Ты совершенно закрыта, ты как будто в оковах! Почему ты не хочешь почувствовать этот текст?
– Я просто не могу, – опустив глаза, выдавила Аля. – Я этого не понимаю, понимаете, Павел Матвеевич? Для меня это какие-то странные чувства, чрезмерные…
– Нашлась Снегурочка, – сердито пробормотал он. – Нет уж, милая, ты заблуждаешься, глубоко заблуждаешься! Это тебе только кажется, что чрезмерные! Для кого же они чрезмерные, скажи, пожалуйста? Для какой-нибудь дуры-девки, которая только и мечтает выскочить повыгоднее замуж? Почему ты хочешь ей уподобиться?
Але показалось, что даже брови у него взъерошились от возмущения.
– Да я не хочу, – не выдержав, улыбнулась она. – Я совсем не собираюсь замуж.
– Ладно, замуж я тебя не выдаю, – улыбнулся и он. – Но поработать тебе придется. В этой роли должна чувствоваться очень сложная внутренняя жизнь, мощная страсть при предельной внешней сдержанности. Ты понимаешь?
Теперь он смотрел на нее серьезно, без усмешки. Аля кивнула.
– Ты умеешь владеть собой, это много значит. И у тебя есть воля – это значит еще больше. Так что не придуривайся, Александра! Всему заново придется учиться – ходить, говорить. Неужели я вам никогда об этом не рассказывал? – спросил он с недоумением. – Ведь это с каждой ролью должно происходить: все заново…
– Да говорили, конечно, – покраснев, ответила Аля. – Но у меня, знаете, Павел Матвеевич, все из головы вылетело.
– Ну и ладно, – сказал он, завершая разговор. – Может, это как раз и нужно.
Глава 6
