Даже если ты уйдешь (СИ) - Султан Лия

-Да-да. Триста пятый кабинет.

Эсми резко остановилась и развернулась к нему. А он опешил, взглянув на нее снизу вверх, и еще сильнее сжал перила.

-Вы в триста пятый? В 9 “А”?

-Да-а, - протянул он хрипло, отчего у Эсми по коже поползли мурашки. - А что?

-Так и я в 9 “А”.

“Пятнадцать лет? Ее детям по пятнадцать лет? - вспыхнуло у него в голове. - Как так, ей же на вид меньше тридцати?”

-Сколько вам лет? - сорвалось с языка. Муслим мгновенно пожалел об этом и поник головой. - Простите, это глупый, некорректный вопрос, я…

-Мне 38, - перебила Эсмигюль. - Я рано вышла замуж. Ну пойдемте уже, а то собрание закончится.

Она хорошо перевела тему и спокойно продолжила подниматься по лестнице Пока Муслим шел за новой знакомой, он сто раз проклял свой язык и хорошее зрение, позволяющее ему лицезреть потрясающий вид сзади на осиную талию, густые черные волосы, прикрывающие лопатки и округлые, плавно покачивающиеся бедра.

Дойдя до кабинета, Эсми постучала и сразу же открыла дверь. Классный руководитель - пожилая, но бодренькая и стильно одетая женщина лет шестидесяти, посмотрела строго поверх очков на парочку в дверях.

-Опаздываем, - только и сказала она.

-Нина Петровна, извините, пожалуйста. Пробки, - виновато улыбнулась Эсмигюль.

-Хорошо, садитесь, - взглядом она указала на класс, где за партами сидели другие родители.

Эсми с Муслимом сели за предпоследнюю парту в среднем ряду. Для Мамедова она была неудобной, потому как из-за высокого роста он не знал, куда деть свои ноги. Он широко их расставил под столом и невольно задел коленом ногу Эсми. Повернув голову, она посмотрел на него удивленно.

-Извините, - прошептал он, пока учительница рассказывала про новшества этого года.

-Ничего страшного.

Эсми окинула взором присутствующих и заметила, как в их сторону заинтересованно посмотрела председатель родительского комитета. Эсми никогда не была активисткой, но знала, что в чате класса эта мадам постоянно выступала с инициативами и вечно изображала бурную деятельность. Невооруженным глазом было видно, что ее заинтересовал новенький.

“Ах да, она же тоже разведенная, - хмыкнула про себя Эсми. - Я тебя расстрою, дорогая, он уже женат”.

-Как зовут ваших двойняшек? - тихо спросил Муслим.

-Ситора и Руфат. А вашу дочку?

-Лейли.

-Лейли? Вы - папа Лейли? Дети мне сказали, что в классе новенькая. Надо же.

-Кхм-кхм! Галерка! - Нина Петровна грозно на них посмотрела, заставив замолчать.

Эсми с Муслимом притихли и больше не говорили до конца собрания. Когда классная сказала долгожданное “На этом всё”, родители дружно засобирались и высыпали из кабинета со скоростью света. Мамедов хотел проводить Эсмигюль до машины, но пока он отвлекся на сообщение своего сотрудника, она подошла к Нине Петровне. Муслим хотел уже выйти и дождаться ее в коридоре, но дорогу ему преградила незнакомка:

-Здравствуйте, - пропела женщина, делая упор на букву “А”. - Вы новенький, да?

-Папа новенькой.

-Салима, - протянула она свою руку и он, нахмурившись, посмотрел на тонкую женскую кисть и пожал ее. - Председатель родительского комитета.

-Очень приятно. Муслим.

-О, как Магомаев. Вам идет.

Эсми стояла неподалеку и краем уха услышала этот диалог. Оборачиваться не хотелось, поэтому она чуть склонила голову на бок и напряглась, до конца не понимая, что именно ее коробит.

-Давайте я добавлю вас в наш родительский чат. Он у нас есть с учителем и без, - она уже приготовилась записывать его номер, как она сказал:

-Ну хорошо, добавьте меня, пока мама Лейли в командировке. Она у нас занимается школьными вопросами.

-Ах, мама занимается. Тогда пока добавлю вас. Но вы ей потом все передайте.

“Мама Лейли, - повторила про себя Эсмигюль. - Что и требовалось доказать. Он женат. Я была права. И это хорошо. Это очень хорошо”.

И все бы действительно было хорошо, если бы не одно но: впервые за десять лет ее потянуло к мужчине, а он несвободен. Женатые мужчины - это табу. Значит, надо подавить к нему симпатию любым способом. Но что делать завтра, когда она снова придет к нему на прием?

Глава 16. Какие к черту мужчины?

Эсми вышла из школы и быстрым шагом направилась к машине. Вечером похолодало, и она, помня наставления врача, подняла лацканы тренча и прижала их к горлу. Сегодня ей действительно стало лучше, а все благодаря соседу. Эсми снова выругалась под нос она ведь приказала себе не думать о нем. как о мужчине. Только как о докторе. Ну и теперь, как о папе девочки, которая нравится ее сыну. Когда Эсми выходила из кабинета, он разговаривал с Ниной Петровной, которая попросила его задержаться - Лейли всё же была единственной новенькой в классе. Они с Мамедовым так и не попрощались, и завтра он, наверное, спросит еще что-нибудь про школу, детей и так далее, думала Эсми. Но к тому моменту она уже сможет побороть себя.

-Ма, ну что сказали? - спросила Ситора, помогая матери снять плащ. Они как всегда выбежали в прихожую встречать ее. Пока Ситора вешала мамин тренч на плечики, Руфат отнес пакет с продуктами на кухню.

-Нина Петровна поклялась, что точно вас рассадит, потому что вы опять хихикаете.

-Она каждый год клянется, - фыркнула девушка и закрыла дверцу белого шкафа в прихожей.

-Я знаю, что ты заводила, - проходя мимо Эсми ущипнула дочь за талию. - Потому что Руфик просто так не хихикает.

-Ай, мам!

-Вы поели? - спросила по пути в комнату.

-Поели, посуду помыли. Тебе разогреть? - крикнул из кухни сын.

-Нет, сынок, я просто чай попью с вами. Я принесла эклеры.

-Оу, вкусняшки от апашки - Ситора побежала на кухню распаковывать коробку с десертом.

Эсми переоделась в домашний костюм, собрала волосы в хвост, помыла руки, а когда вошла в комнату, увидела, что стол накрыт и дети уже ждут ее.

-А что еще сказала наша Ниточка? - допытывалась Ситора.

-Сказала, что отправит Руфика на олимпиаду по алгебре, - прижавшись ладонями к горячей кружке, улыбнулась мама. - Ты, наверное, в дядю сынок. Он тоже задачи щелкал, как орешки. А вот я всегда плохо соображала.

-Значит, я в тебя, ма? Я - гуманитарий.

-Ты во всем в меня, - Эсми обняла дочь за плечи, притянула к себе и поцеловала. - Но характером пошла в Сонечку. О, как раз вспомнила. На выходных “назир” (поминки), я поеду за день, чтобы помочь, а вы в субботу утром со мной.

-Да не вопрос, ма, - подмигнул сын и сделал маленький глоток чая.

-Ма, эклеры ваши - просто пушка! - уплетая за обе щеки, похвалила Ситора.

-Мне тоже нравятся. И они хорошо расходятся. Кстати, Руфик. Если хочешь, я привезу такие же для твоей одноклассницы.

-Ну мааам, - сын поставил на стол чашку и выпучил глаза.

–Всё-всё не буду, - посмеялась она. О знакомстве с отцом Лейли им знать не нужно. Дети по сложившейся традиции начали рассказывать о том, как прошел их день и обмолвились, что звонил их папа и предложил съездить к бабушке. Но дети честно ответили ему, что пока не готовы. Эсми их понимала. Нет, она не настраивала их против родни отца. Просто их в жизни двойняшек не было.

Ночью Эсми ворочалась, считала овец, слушала приятное сопение дочки. Рой мыслей и воспоминаний о враче и тех странных, внезапных ощущений, которые она испытала рядом с ним, закружились в ее голове. И Эсми ругала себя за то, что вообще посмотрела на несвободного. Это все Викуля виновата: талдычит ей про какие-то отношения, про то, что женщина должна оставаться женщиной, и вообще десять лет без мужика - это уже монашка.

“Какие к черту мужчины? - пронеслось в голове. - Я сама как мужик. Гвоздь забью, шкаф соберу. Да я даже кран в ванной однажды сама починила, пока ждала сантехника. Правда, папа по видеосвязи говорил, что делать”.

Вот это “Я все могу сама” и “Мне никто не нужен” было ее девизом все последние годы. Заточилась, научилась, надеялась только на себя, и детей этому учила. Руфату говорила, чтобы брал пример с деда и дяди, был настоящим мужиком, отвечал за свои слова и поступки, уважал и не обижал девочек. Ситору наставляла, что девушка должна быть самостоятельной и самодостаточной, ни от кого в этой жизни не зависеть. Любовь любовью, а человека нужно узнать. И, конечно, надо уверенно стоять на ногах, иметь профессию, ремесло, любимое дело, подушку безопасности. Потому что никогда не знаешь, что может случиться. Сегодня - любовью, завтра - развод или смерть. Наученная горьким опытом Эсмигюль как никто другой это знала.