Свет твоих глаз (СИ) - Лактысева Лека

Ко всему прочему, Эдуард ни разу не был женат и считался самым завидным холостяком края. Интересно, как ему удалось дожить до тридцати двух и остаться не окольцованным?

Пока я размышляла о превратностях чужой судьбы, которая показалась мне еще более трагичной, чем моя собственная, прошел час. Я увидела в окно, как Эд прощается с инструктором и в сопровождении Найджела направляется к «Стакану». Поспешно собралась и пошла на крыльцо – встречать их обоих.

Заходить в кафе Эд не пожелал. Предложил мне руку и сказал идти на стоянку. Я ухватила его под локоть: держаться с ним за руки, будто мы – влюбленная парочка, показалось неуместным. Скворцов чуть помрачнел, но спорить и настаивать не стал. Мы обошли «Стакан» и двинулись по узкой дорожке шириной в две плитки, по обе стороны которой вытоптанная земля разъехалась от дождя и превратилась в густую липкую грязь.

В какой-то момент Скворцов запнулся, пошатнулся, выпустил поводок и взмахнул рукой, пытаясь поймать равновесие. Я покрепче сжала локоть мужчины, помогая ему восстановить равновесие. Эд выровнялся, но очки с толстыми затемненными линзами слетели с его носа и с чавкающим звуком шмякнулись в придорожную грязь.

Эд замер. Я – тоже: не знала, куда кинуться раньше – за очками, заляпанными грязью, или за поводком-тростью. Лабрадор, видимо, пока тоже не был обучен и не понимал, что делать. Он просто встал рядом, разинув пасть, и неуверенно помахивал хвостом.

Скворцов собрался с мыслями первым. Аккуратно вынул локоть из моей ладони. Наклонился, позвал собаку:

– Найджел!

Пес тут же ткнулся носом в пальцы хозяина.

– Хороший парень! – Эдуард потрепал Найджела между ушей, скользнул рукой по его холке, нащупал конец поводка-трости и перехватил его.

Медленно выпрямился. Не оборачиваясь ко мне, позвал:

– Вероника?

– Да?

– Что с моими очками? Они разбились? Посмотри, пожалуйста.

– Не думаю, что разбились. – Я сделала в шаг в сторону, присела, за дужку вынула окуляры Скворцова из грязи. Стекла были залеплены вязкой массой почти полностью. – Целые, но очень грязные, – доложила я. – Могу сбегать в «Стакан», промыть под краном.

– Не нужно, – Эдуард покачал головой. Вынул из кармана носовой платок, протянул мне. – Заверни пока. Дома отмою.

Пачкать платок было жаль, поэтому я потихоньку сполоснула очки в луже, и только потом завернула в ткань. Эд все это время молча стоял рядом и ждал.

– Готово? – спросил, когда я выпрямилась и сунула сверток в свою сумочку.

– Да. – В этот раз я не стала ждать, когда мой хозяин протянет ко мне руку. Сама взяла его – не под локоть, за пальцы – и повела на парковку.

Эдуард, сжав побелевшие губы, без возражений позволил мне вести его, как ребенка. Если после встречи с братом он казался мне мрачным, то теперь я уже не знала, как описать его вид. Он стал похож на грозовую тучу, готовую разразиться ливнем, громом и молниями.

Мой бывший муж в такой ситуации давно сделал бы меня виноватой, осыпал бы градом упреков и оскорблений. Скворцов – молчал. Хмурил красивые черные брови. Щурил слепые глаза. Пальцы мои сжал сильнее, чем нужно. Так, будто опасался выпустить мою руку.

Я тоже не знала, что сказать. Слова сочувствия тут были явно неуместными и лишними. Поэтому я молчала, но в груди стало тесно и больно – за Эда.

Так и дошли до парковки – сжимая ладони друг друга и не разговаривая. Я издалека разблокировала двери джипа. Подвела Эда как можно ближе – так, что он смог нащупать дверцу рукой. Забрала у него поводок и отправила Найджела на заднее сиденье. За это время Скворцов успел усесться и даже пристегнуться. И принять любимую позу – с откинутой на подголовник головой и закрытыми глазами.

– Ника, спасибо, – сказал он, не открывая глаз, как только я уселась и щелкнула ремнем безопасности.

Я замялась, не представляя себе, как отвечать на эту благодарность. Пожевала губами, выдавила неловкое «пожалуйста» и поспешила завести мотор. Вывела мерседес со стоянки, притормозила у перекрестка, дожидаясь, когда освободится дорога. Глянула на Эдуарда – он по-прежнему был мрачен, как туча. Решила отвлечь его разговором на какую-нибудь мирную тему.

– Я тут подумала, – начала фразу – и не договорила: дорога освободилась, и я поспешила выжать газ, выезжая на шоссе.

Скворцов напрягся, оттянул ремень безопасности, словно тот слишком сильно сдавливал грудь.

– Да? – каркнул хрипло. Он что – решил, будто я сейчас скажу, что увольняюсь? Из-за вот этой не стоящей внимания мелочи?

– Я подумала: раз уж ты не хочешь каждый раз вникать, что я намерена готовить на завтрак или ужин, давай я составлю меню на неделю. Мы его согласуем, и больше я к тебе не буду приставать с этими мелочами.

– Меню? – Эд нащупал кнопку на дверце и опустил стекло. – Да, составляй.

Он жадно вдохнул сырой прохлады, хлынувшей ему в лицо.

– Тогда к вечеру сделаю. И еще: я, наверное, разделю квартиру на зоны, и буду убирать не везде сразу, а каждый день понемногу. Причем в будни, когда ты уезжаешь по делам, чтобы не мешаться под ногами.

– Хорошо, Ника. График уборки можешь со мной не согласовывать. – Скворцов, похоже, немного отдышался. Поднял стекло. Отпустил ремень, за который держался левой рукой.

– А еще мне нужен дубликат ключей, чтобы я могла выйти из квартиры, а потом вернуться, даже когда тебя нет дома. – Я продолжала вываливать на Скворцова одну просьбу за другой, не давая ему времени на раздумья. – А то даже мусор вынести будет проблемой. Кстати, я не знаю, где у вас мусорка. Понятно, что язык до Киева доведет, но не хотелось бы приставать с расспросами к людям на улице…

– Ника! – Эдуард внезапно хохотнул. Его лицо посветлело. – Не думал, что это так хлопотно – нанять домработницу! Ключи сделаем. Бельевой шкаф найдешь в гардеробной. Там постельное белье, шторы, покрывала. Мусорные баки покажу вечером, когда пойдем выгуливать Найджела. Ты ведь составишь нам с парнем компанию?

– Думаю, да. Прогулки перед сном очень полезны! – я уже откровенно говорила любые глупости, которые только приходили на ум – лишь бы не молчать. – Мне всегда нравилось выйти вечером, подышать, привести в порядок мысли. На ходу как-то легче думается.

– И какие-такие проблемы глобального масштаба ты любишь обдумать на ходу? – продолжал веселиться Эд.

– Ну, к примеру, какое платье и какие сапожки надеть на следующий день. Какого цвета лак подойдет к выбранному наряду и к сумочке, – подыграла ему я.

Почему-то в этот момент я не боялась показаться недалекой дурочкой. Чувствовала, что Скворцов поймет мою игру и не примет эти слова всерьез.

– О! Ну, это куда более важный вопрос, чем меню на неделю и график уборки! – не подвел, пошутил в ответ мой хозяин.

Его улыбка стала доброй, почти нежной. Темные глаза Эда смотрели куда-то поверх моей головы, но я все равно чувствовала себя так, будто греюсь в лучах его взгляда.

От шуток мы перешли к воспоминаниям о самых забавных случаях из собственной жизни. Так, развлекая друг друга байками и посмеиваясь, добрались до дома, поднялись на пятый этаж.

Возле двери Эд остановился. Вынул из кармана связку ключей, передал мне:

– Самый длинный ключ – от нижнего замка. Единственный желтый – от верхнего. Обычно я закрываю только на нижний: там электрический замок. Вращать ключ вокруг оси не нужно, сделаешь пол-оборота вправо.

– Ага. –  Я приняла связку, отперла дверь, пропустила Найджела и его хозяина вперед, потом вошла сама. – Сейчас помою твои очки!

Вернула ключи Эду. Вынула из сумки сверток, босиком побежала в ванную. Через пару минут вернулась. Эдуард и его пес ждали меня там же, у дверей. Эд снова был невесел. Он успел скинуть куртку, разуться, отстегнуть поводок и перехватить Найджела за ошейник, чтобы тот не сбежал и не разнес грязь с лап по всей гостиной.

– Твои очки, Эд, – окликнула я мужчину.

Он подставил ладонь. Потом нацепил линзы на нос – и сразу как-то отдалился, замкнулся. Стал уже знакомым мне хмурым и суровым дельцом. Только теперь я точно знала: там, за маской внешней сдержанности, Эдуард Скворцов совсем другой – живой и ранимый.