Нарисуй мне лето (СИ) - "Asya Qui"

– Добрый день, – бросает он.

Мама тут же вскакивает, как примерная ученица. Улыбается своей фирменной улыбкой, хоть сейчас на рекламу зубной пасты.

– Роберт, вот так сюрприз! Мы вас пораньше не ждали, – щебечет она.

– Время – деньги, Элизебет, – чеканит он. – Ни то ни другое я попусту тратить не люблю.

Потом переводит свой взгляд на меня. Чувствую себя букашкой под лупой. Сканирует меня так пристально, что мурашки по коже.

– А ты, видать, Итен? – интересуется.

Встаю, пытаюсь излучать уверенность, хотя ощущаю себя салагой на первом собесе.

– Ага, приятно познакомиться, мистер Уилсон.

Жмёт руку. Хватка настолько крепкая, что кости начинают ныть. Думаю, не придётся ли мне теперь гипс носить. Рассаживаемся, и Роберт ныряет в бумажки. Пальцы у него начинают порхать по страницам.

– Всё в порядке? – бросает он, не отрываясь от документов.

– Да, мы всё скрупулёзно проработали, – докладывает мать. По голосу слышно, как она хочет ему угодить. – Итен уже подписал предварительный договор.

Уилсон одобрительно кивает, губы трогает еле заметная ухмылка:

– Отлично. Тогда давайте уже о деталях потолкуем.

Следующий час превращается в какой-то марафон цифр, графиков и умных словечек. Роберт с жаром толкует про слияние активов, реструктуризацию отделов и мегапроекты будущего. Глаза у него горят, когда он рассказывает про рост и расширение влияния компании. Киваю и делаю вид, что слушаю, но мысли всё время возвращаются к тому пункту в договоре.

– И, само собой, надо бы вопрос с советом директоров решить. Вы же не против? – голос Уилсона выдёргивает меня из раздумий.

Набираю в грудь побольше воздуха, готовлюсь озвучить свои сомнения.

– Насчёт этого, мистер Уилсон... Вы уверены, что вашей дочке обязательно место в совете? Может, для начала стоит...

Он меня обрывает. Тон становится жёстким, как удар плетью:

– Это не обсуждается. Эмили получит кресло в совете. Это одно из ключевых условий сделки.

Мать бросает на меня предостерегающий взгляд. Её глаза так и кричат "Заткнись!".

– Конечно, мы согласны на это условие. Правда, ведь Итен? – произносит она с натянутой улыбкой.

Киваю, стиснув зубы так сильно, что аж челюсть сводит. Внутри всё кипит, но я понимаю сейчас не время и не место качать права.

– Супер, – Роберт скалится, но глаза остаются холодными и расчётливыми. – Теперь о самой Эмили. К сожалению, в ближайшее время она не сможет приехать, чтобы вы познакомились лично.

Эта новость как обухом по башке.

– Чего? Это ещё почему? – выдавливаю.

– Она уехала. Вернётся через три–четыре недели, – отвечает Уилсон будничным тоном, будто речь о переносе деловой встречи, а не о знакомстве будущих молодожёнов.

Внутри закипает раздражение. Серьёзно, что ли? Свалила куда-то? Да эта цыпа, похоже, вообще не в курсе, что её замуж выдают!

– И как же мы должны... это... познакомиться? – интересуюсь, еле сдерживая сарказм.

Роберт пожимает плечами с видом человека, которого этот вопрос вообще не парит:

– Познакомитесь, когда вернётся. А пока мы можем дальше обсуждать детали.

Ситуация кажется абсурдной. Я должен просто сидеть и ждать, пока неизвестная мне Эмили соизволит вернуться? При том что, сам я прервал отпуск, чтобы подписывать эти долбаные бумажки. Прям бесит эта несправедливость. Так и хочется встать и свалить, хлопнув дверью. Но остаюсь на месте, вцепившись в подлокотники кресла так, что пальцы белеют.

Разговор продолжается. Уилсон разглагольствует о мегапроектах, его слова эхом отражаются от стеклянных стен. "Футуристический экогород", "сеть торговых центров", "жилой комплекс в сердце мегаполиса" – фразы слетают с его губ, как конфетти на параде понтов. Он размахивает руками, в воздухе рисуя контуры небоскрёбов.

– Топ–5 строительных компаний страны! – восклицает он, ударяя по столу кулаком.

Его энтузиазм почти заразителен. Ну, почти. Но что-то внутри меня упирается. Вместо экогородов будущего я представляю тихий вечер на веранде. Вместо шума мегаполиса, запах сосновой смолы. И тёплый взгляд Луизы. Там в той простоте, была какая-то особенная магия, которую не купишь. Мать с восторгом внимает Уилсону. Глаза у неё так и сверкают, когда он толкует про прибыли.

– Итен? – голос матери выдёргивает меня из задумчивости.

Блин, опять завис.

– Да, круто, впечатляет, – выдавливаю из себя.

Роберт самодовольно лыбится. Киваю, жму ему руку, выхожу в коридор. Но ощущение, что упускаю, что-то важное, не отпускает. Что-то настоящее. Живое. Своё.

Глава 25. Луиза

Телефон вырывает меня из сна своей трелью. Сердце екает, а по телу пробегает мерзкий холодок. На экране высвечивается "Мама". Рука трясётся, пока тяну время, не хочу отвечать. Но знаю – если проигнорирую, будет только хуже.

– Алло, – выдыхаю, пытаясь взять себя в руки.

– Наконец-то удосужилась ответить, – её голос холоден, как Северный полюс. – Чего не звонишь? Мы переживаем.

Едкий смешок чуть не вырывается наружу, но я прикусываю губу. Переживают? Ага, с каких это пор?

– Прости, закрутилась, – вру, глядя в сторону. – Обустраивалась на новом месте.

– И как, справилась? – в её тоне сквозит ехидство. – Надеюсь, не запамятовала, что скоро возвращаться?

Её слова как пощёчина. Возвращаться. Туда, где меня никто не ждёт. К тем, кому я чужая. Воздух застревает в горле, и я еле выдавливаю:

– Нет, помню.

– Вот и славно. И про свои обязанности не забудь, – безэмоционально чеканит она.

Человек, которого я не видела в глаза, но за которого должна выскочить замуж. Меня мутит, но я сглатываю.

– Да, я в курсе, – шепчу едва слышно.

– Отлично. На следующей неделе позвони, – даже не попрощавшись, она вешает трубку.

Телефон выпадает из ослабевших пальцев. Внутри пусто и холодно. Она даже не назвала меня по имени. Не поинтересовалась моим самочувствием. Наивно ждать такого. Для них я пустое место. Была и буду.

Босиком шлёпаю по прохладному полу, мурашки бегут. Бреду к окну, обнимая себя за плечи. За стеклом безбрежный лес. Красотища... Вот бы остаться здесь навечно. Затеряться от всех, укрыться от тех, для кого я обуза. Перед глазами всплывают картинки из прошлого. Я, совсем мелкая, топчусь на пороге огромного дядиного дома. В руках потёртый чемоданчик, всё, что осталось от прежней жизни. Тётка глядит на меня, будто на таракана:

– Ненадолго это, – цедит она мужу.

Ага, конечно. "Ненадолго" растянулось на 18 лет. От меня шарахались, как от прокажённой. Когда приходил кто-то из их знакомых, меня ссылали на чердак в мою каморку.

– У нас только двое детей, – щебетала тётя с притворной улыбочкой.

А я сидела наверху, прижавшись ухом к полу, и ловила обрывки веселья внизу. Вместо школы я была на домашнем обучении.

– Так будет лучше для всех, – изрёк дядя.

Для кого лучше–то? Для них, конечно. Не придётся перед другими объяснять, откуда я такая взялась. А мне каково? Я росла в изоляции, не умея общаться с ровесниками. Единственной отдушиной было рисование. Я могла часами корпеть с альбомом, создавая на бумаге свои миры. Но даже это вызывало у них лишь насмешки.

– Что за мазня? – фыркал дядя, косясь на мои рисунки. – Лучше бы чему полезному училась.

Его дети – мои кузены – тоже не упускали момента поглумиться.

– Эй, Пикассо–недоучка! – гоготал Джейсон, вырывая у меня из рук альбом. – Нарисуй лучше, как ты свалишь от нас навсегда.

Ногти впиваются в ладони. Нет, я не разревусь. Только не сейчас. Отворачиваюсь от окна и чешу в душ. Горячие струи молотят по плечам, но даже они бессильны смыть всю эту горечь.

Какого чёрта я должна выйти замуж за человека, которого даже не знаю?

– Это выгодно для бизнеса, – заявил дядя, вываливая новость о помолвке.

Кому выгодно? Явно не мне. Растираюсь полотенцем. Вываливаюсь из ванной и рушусь за стол. Цапаю альбом и карандаш. Может, порисовать, для успокоения нервов? Рука сама начинает водить линии. Вот домик в чаще. Вот высоченные сосны вокруг. А вот... Итен? Откуда он взялся на моём рисунке? Пялюсь на набросок его лица. Тёплая улыбка, добрый взгляд.