Ненавижу Волкова! (СИ) - Северова Алиса

Провожает меня внутрь, усаживает в кресло. Возится на кухне, гремит чашками — наверное, чай заваривает. А я сижу, комкая в пальцах подол платья. Смотрю в одну точку, не в силах пошевелиться.

Сейчас, оставшись наедине с собой, я вдруг со всей ясностью осознаю весь ужас произошедшего. Меня ведь чуть не… Господи, даже подумать страшно! Если бы не Макс — даже не знаю, что было бы. Наверное, сошла бы с ума от страха и отвращения.

Слезы текут по щекам, но я их даже не замечаю. В груди щемит от боли и чувства вины. Да что же это такое? За что мне все эти испытания? Леша в больнице, какой-то подонок домогается в кабинете… А я, дура, вместо того, чтобы думать о любимом — млею в объятиях его старшего брата! Тьфу, какая же я мразь!

— Эй, ты чего? — встревоженно спрашивает Макс, опускаясь передо мной на корточки. В руках у него дымящаяся чашка с ромашковым чаем. — Ника, посмотри на меня. Все уже позади, слышишь? Тот ублюдок тебя больше не тронет, я обещаю.

Киваю, всхлипывая и утирая слезы. Знаю ведь, что Макс никому не позволит меня обидеть. Вот только… почему-то от этой мысли еще горше и тоскливей на душе. Не его забота мне сейчас нужна, не его утешения. А любимого человека, лежащего в больнице.

— Спасибо тебе, — сипло шепчу, принимая из рук Волкова чашку. Делаю маленький глоток, обжигая губы. — Спасибо за все, правда. Если бы не ты…

— Тшшш, — обрывает он, накрывая мои пальцы своей широкой ладонью. — Не думай об этом. Ты ни в чем не виновата, поняла? Это не твоя вина, Ника.

Молчу, опустив глаза. Легко ему говорить! А я вот почему-то чувствую себя последней сволочью. Хоть и понимаю умом, что не могла спровоцировать того насильника. Просто не повезло нарваться на больного ублюдка. Бывает, что поделать.

— Слушай, тебе нельзя сейчас оставаться одной, — встревоженно произносит Макс, заглядывая мне в лицо. В его глазах плещется неподдельное волнение и… что-то еще. Что-то жаркое и щемящее, от чего бросает в дрожь. — Давай я побуду с тобой, а? Посидим, поговорим. Или помолчим, если хочешь. Но мне будет спокойнее, если ты не останешься наедине со своими мыслями.

Несколько секунд раздумываю над его словами. Разумеется, Макс прав. Сейчас мне и правда лучше не быть одной. Слишком велик риск накрутить себя, довести до истерики. Да и попросту страшно — а вдруг тот подонок явится сюда? Вламываться и измываться над своей несостоявшейся жертвой?

— Хорошо, — тихо отзываюсь, с благодарностью стискивая его пальцы. — Оставайся, если тебе не сложно. Правда, не знаю, смогу ли поддерживать беседу… Но будет намного легче, зная, что ты рядом.

Макс мягко улыбается, проводя большим пальцем по моему запястью. От этой почти невесомой ласки по спине пробегают мурашки.

— Тогда решено. Я сегодня твой ангел-хранитель и никуда не уйду. Заодно и чай допьем, он вроде неплохо получился.

Слабо улыбаюсь в ответ, чувствуя, как в груди разливается благодарное тепло. Все-таки Макс удивительный — понимающий, чуткий. И как я раньше этого не замечала? Как могла считать его занудой и тираном, помешанным на работе и контроле?

25

Несколько минут мы сидим в тишине. Пьем остывающий чай, молчим каждый о своем. Только теперь до меня доходит, в каком кошмарном виде я, должно быть, выгляжу. Тушь размазалась, волосы всклокочены, одежда в беспорядке… Фу, гадость какая! Нет, мне срочно нужно в душ.

— Макс, — окликаю охрипшим голосом, отставляя чашку. — Ты не мог бы пока посидеть в гостиной? Мне надо умыться и переодеться. Наверное, я похожа сейчас на чучело…

— Ты прекрасна, — твердо обрывает он, глядя на меня в упор. В синих глазах плещется обжигающая нежность пополам с восхищением. — Даже такая — растрепанная и несчастная. Ты у меня самая красивая, Ника.

У меня перехватывает горло от его слов. Господи, ну вот опять! Зачем он все это говорит? Почему смотрит так, что подгибаются колени и немеет язык? Я же просила, умоляла — давай оставим все как есть! Не будем усложнять, путать и без того сложные отношения. Разве не понимает, как мне больно сейчас? Как стыдно — перед ним, перед Лешей, перед самой собой?

— Макс, перестань… — сдавленно шепчу, опуская глаза. — Не говори так, не нужно. Я… Я пойду в душ, ладно? А ты пока располагайся, не теряйся. Телевизор вон, книги… В общем, чувствуй себя как дома.

И не дожидаясь ответа, срываюсь с места. Почти бегом кидаюсь в ванную, запираю дверь на щеколду. Со стоном облегчения прислоняюсь к прохладному кафелю, зажмуриваясь до рези в глазах. Черт, это какое-то безумие! Я схожу с ума, определенно. Разрываюсь между чувством вины перед Лешей и дурацкой щенячьей радостью от близости Макса. Мечусь между двумя мужчинами, как последняя идиотка, не в силах разобраться в себе.

Злые слезы текут по щекам, когда я стаскиваю с себя грязную, мятую одежду. Бросаю ее на пол, втискиваюсь в душевую кабинку. Через силу выкручиваю вентиль, подставляя лицо под обжигающие струи.

Вода смывает остатки косметики, согревает озябшее тело. Но легче почему-то не становится. Напротив, в груди только сильнее щемит от тоски и раскаяния. Ну что же я за дрянь такая, а? Любимый в больнице борется за жизнь — а я млею в объятиях его брата, купаюсь во внимании и нежности Макса. Тьфу, мерзость какая! И ладно бы только телом изменяла — так ведь мысли все об этом лощеном красавце. То и дело ловлю себя на желании прикоснуться украдкой, заглянуть в глаза, услышать бархатный смех…

Дура ты, Ника. Набитая дура, что уж там! Запуталась, заврался, упустила самое главное. А теперь поздно уже что-то менять, вертеться ужом. Надо четко решить, кто тебе нужен. К кому действительно лежит сердце. И не предавать больше ни себя, ни любимого человека.

В полнейшем раздрае выбираюсь из душа, наспех вытираюсь полотенцем. Натягиваю чистую футболку и шорты, кое-как расчесываю мокрые спутанные волосы. Ладно, сойдет для домашнего вечера. Макс вроде не из брезгливых, потерпит мой непрезентабельный вид.

Выхожу из ванной, стараясь ступать как можно тише. В квартире царит тишина, лишь мерно гудит забытый включенным телевизор. Странно, неужели Макс ушел? Или просто решил не беспокоить меня, дать время побыть одной?

Но нет, вот же он — сидит в кресле, откинув голову на спинку. Глаза закрыты, дыхание ровное и глубокое. Надо же, никогда не думала, что Волков-старший умеет спать сидя!

Невольно залюбовываюсь им — таким умиротворенным, почти расслабленным. Уже не хмурый начальник, не сгусток нервов, а просто уставший мужчина. Красивый до умопомрачения, сильный, надежный. Разве устоишь перед таким?

Отгоняю от себя крамольные мысли, кусая губы. Тихонько подхожу ближе, набрасываю на Макса плед. Осторожно, стараясь не разбудить. Он что-то бормочет, чуть хмурясь во сне. Ресницы вздрагивают, но глаз не открывает. Милый мой, бедный… Совсем вымотался сегодня — и из-за меня в том числе.

Легонько целую его в лоб, еле касаясь губами. Чувствую, как щеки заливает густой румянец. Да что же это я делаю, а? Веду себя как влюбленная школьница, ей-богу!

Отхожу на цыпочках, гашу свет. Пусть поспит, наберется сил. А я пока рухну на кровать, попробую привести мысли в порядок. Может, хоть немного удастся сомкнуть глаза — всяко лучше, чем сидеть без толку и страдать.

Устраиваюсь на боку, подтягиваю колени к груди. Все тело ноет и ломит от пережитого стресса. Душа тоже болит — тупо, надсадно. От страха за Лешу, от вины перед ним. От тоски и безумного, иррационального счастья рядом с Максом.

Господи, да когда же это все закончится? Я так устала — метаться, путаться, разрываться между двух огней. Почему нельзя просто любить

26

Утро врывается в сознание ярким солнечным лучом и умопомрачительным ароматом свежесваренного кофе. Сонно моргаю, не сразу понимая, где нахожусь. Почему не звенит будильник? И кто, черт возьми, хозяйничает на моей кухне?

События вчерашнего дня обрушиваются разом, выбивая воздух из легких. Авария, больница, Леша на грани жизни и смерти. И Макс… Макс, который спас меня от насильника. Который остался со мной, чтобы успокоить и поддержать. Неужели он все еще здесь?