Кэтрин Куксон - Слепые жернова
Дорогая, ночь проходит,
Тает сказочная тень.
Ждут разлука нас с тобою
И постылый день…
Она забыла недавнее смущение и тихонько, как бы для себя запела вместе со всеми. Потом Дэвид оглянулся на нее, одобрительно кивнул – и она повысила голос. Ей даже не пришлось демонстрировать, на что она способна, они и так были поражены. Она засияла, чувствуя, что начинает набирать очки. Ее голос понравился! Она заметила, что Дэн сигнализирует Джону умолкнуть, но тот смолк и без сигналов; теперь песню продолжал только голос Сары. Она быстро спохватилась, оглядела всех и замолчала.
– Я так не могу…
– Еще как можете! – подбодрил ее Джон. – Играй, Дэвид. Сейчас вы побалуете нас настоящим пением. У вас отменный голос!
– Начнем сначала, Сара, – спокойно, но твердо предложил Дэвид.
Она осмелела. Даже сидя за пианино, Дэвид выглядел главным. Возможно, именно так он и чувствовал себя за инструментом – уж очень хорошо играл.
Она приготовилась петь, дав себе слово не расходиться, держать себя в узде.
Дорогая, ночь проходит,
Тает сказочная тень…
Выводя слова песни, она одновременно анализировала их и молилась, чтобы ее сказке не было конца.
Ждут разлука нас тобою
И постылый день…
Нет, они с Дэвидом не разлучатся. Она будет любить его до самой смерти. Теперь она уже ничего не могла с собой поделать – хотя бы из чувства признательности она обязана любить его до своего смертного часа. Однако признательностью дело не исчерпывалось, она по-настоящему любила его за то, что он Дэвид.
Возвращаются унынье
И дурная суета.
Жизнь, не ведавшая счастья,
Плохо прожита.
Как мне без тебя прожить,
Как тебя забыть?
Я обречен тебя боготворить,
Тебя боготворить…
Когда песня кончилась, воцарилась тишина. Но ненадолго – вскоре Хетерингтон-старший произнес:
– Очень мило! С таким голосом вы далеко пойдете.
Дэвид смотрел на нее молча, с нежностью и гордостью во взоре. Дэн улыбнулся и, склонив голову набок, сказал:
– Вот бы послушать вас, когда вы разойдетесь!
Зато Джон отвернулся от нее и воздержался от похвал. Он, нагнувшись к камину, аккуратно вынимал из ведерка кусок угля, подставив одну руку под щипцы, чтобы при случае перехватить падающий кусок. Сара не заметила, когда он отошел от пианино, но отсутствия его похвалы нельзя было не заметить. Видимо, ее пение не произвело на него большого впечатления. Какой забавный! Вопреки похвальбе ей до сих пор не удалось его раскусить.
– Сыграй-ка «К Элизе». – Дэн рылся в нотах, но его планы нарушил звонок в дверь. – Кто еще там? – Он был явно раздосадован.
Саре показалось, что он искренне наслаждается происходящим и не желает, чтобы к компании присоединялся кто-то еще.
Она оглянулась на Джона. Тот стоял у эркера, выглядывая в щелку между гардинами на улицу. Его голос прозвучал испуганно:
– Это Эйлин. – Сообщение адресовалось Дэвиду. – С мамашей.
Дэвид вскочил.
– Что поделать? Пускай заходят. Рано или поздно это должно было случиться.
– Только не сейчас! – Эта реплика Дэна заставила всех перенести внимание на него. Он по-прежнему не отрывался от нот. – Нашел! – Он выудил из пачки потрепанный листок и сунул его Дэвиду. – Играй!
Саре было невдомек, что происходит в гостиной, но она обратила внимание, что мистер Хетерингтон не шелохнулся в кресле и воздержался от комментариев. Можно было подумать, что он внезапно оглох.
Дэвид подержал листок в руках, а потом поставил над клавишами так, чтобы он не перегнулся и не слетел. Пока он возился с нотами, раздался скрип открываемой входной двери. До гостиной долетели новые голоса. Вскоре появились и новые гости.
Саре сразу стало ясно, что все мужчины чувствуют замешательство; даже Хетерингтон-старший соизволил встать. Сначала на пороге появилась Мэй, потом – невысокая полная особа со светлыми волосами, с горделивой осанкой, на что Сара не могла не обратить внимание. За ней вошла высокая девушка, тоже светловолосая и такая хорошенькая, что у Сары защемило сердце. Она сразу смекнула, что видит это прекрасное лицо не впервые. Она неоднократно сталкивалась с этой девушкой, когда торопилась по Стэнхоуп-род. Вот это красавица: белокожая, с глазами небесной синевы! Ее черты были совершенны до чрезмерности. Про себя Сара решила, что такой совершенной красоты просто не может существовать в природе.
Обе женщины не спускали глаз с Сары. Однако, прежде чем прозвучали слова, позади девушки выросла Мэри Хетерингтон. Щеки у нее раскраснелись, глаза пылали, голос утратил холодность, которую Сара недавно готова была приписать ее характеру. Сейчас она говорила нервно, запальчиво:
– Я не ждала тебя, Элен. Как поживаешь, Эйлин?
– Прекрасно, тетушка.
– Прошу в гостиную, выпьем чаю. Я как раз заваривала свежий. Никогда не получается толком попить чаю, когда приглядываешь за этой оравой. Кстати, знакомьтесь: Сара, Сара Бредли. – Мэри Хетерингтон сделала глубокий вдох и с расстановкой закончила: – Она невеста Дэвида. Как раз сегодня у них помолвка.
Сара смотрела на девушку, девушка – на Дэвида, Дэвид – в ноты.
– О!
Возглас, казалось, родился вне немолодой особы, а потом вонзился ей в живот снаружи. Она даже немного согнулась, словно от боли. Ее взгляд был таким напряженным, что Саре захотелось крикнуть: да не переживайте вы так!
Женщина была уязвлена, шокирована, рассержена и, главное, оскорблена. Схватив дочь за руку, она потащила ее мимо миссис Хетерингтон в прихожую. Мэй устремилась за ними, чтобы затворить дверь. Мистер Хетерингтон, у которого теперь вдвое чаще обычного дергался глаз, поспешно пересек комнату, открыл дверь, несмотря на сопротивление Мэй, и выскочил в прихожую, откуда донесся высокий голос нежданной гостьи:
– Какая жестокость, Мэри! Ты все получила, но по-прежнему проявляешь ненасытность. Жестокая, жестокая!
Дверь закрылась, заглушив крик. Джон подскочил к двери, опять распахнул ее и выбросил руку.
– Погоди!
Он втянул в комнату Мэй, которая вывернулась и воскликнула:
– Отпусти! Что за игры?
Сара впервые услышала ее голос, который, к ее удивлению, прозвучал вполне благовоспитанно.
– Трудно было провести их в другую комнату? – угрожающе прошипел Джон жене.
– Чего ради? – Ее тон был зловеще холоден. – Кажется, они всегда приходят именно сюда.
– Ах ты, зловредная мегера! Тебя хлебом не корми, дай только…
– Эй, Джон, полегче!
– Полегче?! – Джон оглянулся на Дэна. – Ты сказал «полегче»?
– Именно. Своими домашними дрязгами будешь заниматься у себя дома.
