Владимирова Екатерина - И телом, и душой
И она молчит, долго молчит, и он начинает переживать, хотя не произносит ни слова, чтобы поторопить.
Дрожат его нервы, струны его души, он сам дрожит…
— Ты изменился, — проговорила она после молчания.
— Нет, — коротко бросил он.
— Я чувствую…
— Нет, Лена, — возразил он вновь, — я вовсе не изменился. Я все такой же, как был. Тиран, деспот, негодяй, собственник… Я просто кое-что понял, и…
— И?…
— Я не хочу терять ни единой возможности вновь увидеть улыбку на твоих губах.
И она расплакалась в этот момент. Самый трогательный, самый нежный момент в своей жизни.
— Лена?… — словно что-то ощутив, сказал Максим. — Лена?…
— Со мной все в порядке.
— Ты плачешь?… — хрипло спросил он, ощущая горечь на языке. — Почему?…
— Я хочу встретиться с тобой, — тихо призналась она. — Очень хочу!..
И ему кажется, что сердце начинает колотить грудь с такой силой, с какой молот бьется о наковальню. Бешено, рьяно, резко, отдаваясь в ушах эхом собственного грохота.
— Правда? — может лишь спросить он, сжимая телефон в руках.
— Да.
— Я очень рад. Я очень рада, дорогая!..
И долгожданный день встречи стал торопливо отсчитывать часы и минуты до полного воссоединения двух заблудших душ в бушующем мире потерь и обретений. Не сразу, постепенно, осторожно и неспешно, боясь спугнуть, они шли к тому, чтобы быть вместе. Через боль, страх, неуверенность, сомнения и обиды. Зачеркивая прошлое, начиная жить настоящим, глядя в то светлое будущее, которое им виделось.
Они договорились встретиться в сквере в половине второго. И часы, казалось, замерли, словно не спеша, давая им шанс на то, чтобы подумать, решить, окончательно прийти к обоюдному и верному решению.
Из деревни ее отпускать не хотели. Особенно противились Николай Иванович и Тамара, конечно же. Но и держать ее при себе насильно никто не собирался. Они погудели, поворчали на пару, поохали и ринулись собирать ее в путь. Собирали долго, изощренно и со вкусом. А Николай все пенял на то, что такой работницы ему больше не найти. Лене это льстило, она улыбалась, хотя и понимала, что это лесть. Но так хотелось почувствовать это — свою нужность, значимость, заботу со стороны другого человека. Того, кто помог ей в трудный момент, кто протянул руку помощи, кто не бросил, кто боролся за нее настоящую так же рьяно и отчаянно, как делала она сама. И к этим людям Лена питала нежность, благодарность… любовь.
Они помогли ей обрести себя. Они вытащили ее из болота, в которое превратилась ее жизнь. Помогли ей поднять на ноги и по-новому взглянуть на себя, поверить в свои силы и возможности. Обрести себя.
Кстати, Лена оказалась права. Николай и Тамара, «присмотревшись» друг к другу, вскоре стали чаще видеться и общаться наедине. А к моменту, когда Лена собралась уезжать, Тамара с дочкой уже переехала к нему. Два ворчуна, два столкновения… нашли друг друга.
Какая удивительная, просто невероятная эта штука — жизнь!.. Чей-то уход — это всегда чье-то начало.
Поглаживая свой округлый живот, Лена, улыбаясь, смотрела в окно. Ее тоже ждало новое начало…
В этом было что-то щемящее и волнительное — возвращаться в родной город так, будто приезжаешь в чужой. Встречает он тебя по-особому, дружелюбно улыбается зеленой листвой и яркими лучами майского солнца. Светит тебе в лицо своей яркостью, цветом и светом, блестит и… будто благословляет.
Начало мая было по-летнему теплым, даже жарким, поэтому Лена накинула на себя легкое платьице в синий цветочек и надела босоножки на плоской подошве. Она никогда так не волновалась. Когда уезжала отсюда, волнение было иным, смешанным со страхом, неверием в то, что произошло, с сомнениями о том, что с ней будет дальше, с болью и ложью, сомкнувшимся вокруг нее плотным кольцом. Она убегала от Максима тогда, не зная, вернется ли назад, сможет ли переступить через это. Ей тогда казалось, что нет, не сможет, не перешагнет, не простит. А сейчас… все внутри нее трепетало, расцветало, пело… ждало. Этой встречи, с этой мужчиной. Только с ним. Она жила для него, она дышала для него. И вместе с ним.
Она увидела его сразу. Сидит на лавочке и смотрит в землю, нетерпеливо постукивая носком туфли.
Все замирает в ней, сердце трясется, руки начинают дрожать, а в висках тупая боль от стука крови.
Она просто стоит и смотрит на него, не двигается. Кажется, ей хватает этого ничтожного мгновения на то, чтобы понять, что и он тоже волнуется. А она замирает, с громыхающим в ушах сердцем, и смотрит.
А он, будто что-то почувствовав, вдруг поднимает взгляд вверх. Неуверенный, неспокойный, взволнованный. И в его глазах целая гамма чувств! Радость, неверие, восторг, чувственность, нежность, легкая грусть, надежда и… любовь. Да, она видит ее. Ее, о которой не смела уже и мечтать. Она там, внутри него, горит, пылает, светится, раскаляет до предела накаленные нервы, чувства, мысли, желания.
Она забывает о том, что нужно дышать, как это делать. В ушах — гул, а перед глазами — он. Ее мужчина.
Его лицо озаряет несмелая улыбка. Он медленно поднимается и движется к ней. Медленно, осторожно, боясь испугать. Останавливается и смотрит прямо ей в глаза, читает по ним ее нерешительность и испуг.
— Привет, — тихо срывается с его губ.
А Лена смотрит на него и не верит в то, что именно он стоит перед ней. Изменился. Похудел, осунулся, глаза уставшие, но смотрят твердо, даже решительно. Такой… свой, родной, милый, любимый. Рядом с ней!
— Привет.
Его внимательный и немного удивленный взгляд скользит по ее огромному животу.
— Ты такая… большая, — неуверенно улыбнувшись, говорит он и поднимает взгляд на ее лицо. И она видит в этих синих глазах… не осуждение, не разочарование, не злость или раздражение. Но восхищение!
— Да, большая, — улыбнувшись ему в ответ, проговорила Лена, поглаживая свой живот.
Замолчали. Просто смотрели друг на друга не в силах произнести ни слова. Казалось, что слова им не нужны. Им хватает и единого взгляда, чтобы все понять. Единение сердца — одного на двоих.
— Я подготовил детскую, — тихо выговорил он. — Мой тебе подарок, — улыбнулся. — Надеюсь, понравится.
Она удивлена, изумлена, поражена… Но пытается не показать виду, как ошарашена его заявлением.
— Уверена, что понравится, — отвечает девушка.
Он кивает, не отводя от нее глаз. Осматривает ее медленно, неспешно, с нежностью.
Но она видит, что ему хочется совсем иного. Его глаза горят. Он жаждет схватить ее в объятья и прижать к себе. Но он держится, из последних сил, но держится. А потом он пронзает ее нежностью слов.
