Мэриан Кайз - Замри, умри, воскресни
— Но носить в себе такую обиду невозможно. Я задумалась.
— Это пройдет. Просто дай мне время.
— Время лечит, да? Я опять задумалась.
— Да. В большинстве случаев.
ЖОЖО
И тут, приготовившись в очередной раз тряхнуть головой и заглотнуть очередной коктейль, Жожо увидела его — он стоял у дальней стены, в темном костюме, и неотрывно смотрел на нее. Их глаза встретились, и ее будто ударили в солнечное сплетение. Мгновенно в зале остались только он и она (правы все-таки эти писатели, воспевающие расширенные зрачки).
Сердце в груди бешено колотилось, рука, сжимающая бокал, вспотела, и все было как во сне. Его губы сложились в какое-то слово. «Подожди». И еще — «Пожалуйста». Потом он выставил вперед плечо и стал сквозь толпу пробиваться к ней.
— Он идет сюда, — зашипела Бекки. — Беги!
— Нет, — Это нужно было сделать. Может, им отпущен еще только один шанс встретиться — так почему бы не теперь?
Он исчез из виду, потом появился снова, уже совсем рядом, в гуще младотурок. Бекки отошла в сторонку. А потом он возник перед ней.
— Жожо? — Он спросил это таким тоном, будто проверял, настоящая ли она.
— Марк! — Даже произносить его имя уже было радостью.
— Выглядишь… — он поискал подходящее слово, — классно.
— На том стоим, — парировала она. Его лицо радостно озарилось, и все стало как раньше. Пока Жожо не сказала:
— Как дела у Кэсси и ребят? Марк осторожно ответил:
— Все в порядке.
— Вы все еще вместе? Он замялся:
— Она узнала о нас с тобой.
— Черт! Как же это?
— После того как ты ушла, сразу стало ясно, что дело нечистое. — Он горько засмеялся. — Я был сам не свой.
По правде сказать, она тоже не была на седьмом небе.
— Она небось давно знала?
— Догадывалась. Только не знала, что это ты.
— Мне очень жаль. Я не хотела причинять ей боль.
— Она говорит — как знать, может, так и есть? — что, когда наконец узнала, ей стало легче. Говорит, делать вид, что не замечает моих вечных отлучек, было очень тяжело. В последние месяцы мы пытались что-то склеить.
— И устроили грандиозный праздник, чтобы снова поклясться друг другу в любви и верности, пока смерть не разлучит вас?
Он выдавил улыбку:
— Нет. Дальше психотерапевта пока не зашло. Мы стараемся. — Он замолчал. — Но я все равно постоянно думаю о тебе.
Она теперь стояла ближе, ее тянуло к нему как магнитом. Жожо резко распрямила плечи и отстранилась, боясь вдохнуть его запах — перед ним она бы не устояла.
— Может, встретились бы как-нибудь? — предложил Марк. — Выпили бы по-приятельски?
— Ты прекрасно знаешь, что это невозможно.
Неожиданно он выпалил:
— Даже теперь я каждый день задаю себе вопрос: как я мог быть таким идиотом? Эгоистом, который все время думал о нас, вместо того чтобы думать о тебе? Если бы можно было вернуть то голосование…
— Прекрати. Я тоже об этом много думала. Дело не только в голосовании, меня не оставляло чувство вины перед Кэсси и детьми. Думаю, что, дойди до дела, я бы все равно не смогла. И знаешь что я тебе скажу? Думаю, в глубине души ты тоже струсил. Поэтому меня и предал.
— Нет, нет, ты не права! — замахал руками Марк.
— Не нет, а да, — твердо заявила Жожо.
— Категорически нет.
— Как знаешь. Это так, версия. — Что теперь спорить? Не так это и важно.
На них смотрели, уж больно откровенно они себя вели.
— Марк, мне пора.
— Да? Но…
Она протиснулась сквозь толпу, в которой все были ей знакомы, и улыбалась, улыбалась…
На улице она зашагала быстрее, так что Бекки с трудом за ней поспевала. Отойдя на безопасное расстояние, она вдруг задержалась у какого-то дома и согнулась пополам.
— Тошнит? — забеспокоилась Бекки и обхватила за плечи.
— Нет, — невнятно проговорила она. — Просто очень больно.
Они простояли так несколько минут, Жожо тихонько всхлипывала, у Бекки разрывалось сердце, но Жожо вдруг выпрямилась, тряхнула головой и попросила:
— Платок.
Бекки порылась в сумочке и протянула ей бумажный платок.
— Ты ведь можешь к нему вернуться, а?
— Этому не бывать. Никогда.
— Ну, как это может быть? Ты же так его любишь!
— И что с того? Переболею. Почти уже переболела. А если захочу, еще кого-нибудь встречу. Посмотри на меня: у меня теперь свой бизнес, волосы и зубы у меня свои, я умею чинить велосипед…
— И ты похожа на Джессику Рэббит.
— И я мастерски отгадываю кроссворды.
— И классно показываешь Дональда Дака.
— Вот именно. Я вообще классная!
ЛИЛИ
Еще один гудок. Второй. Сердце у меня готово было выпрыгнуть из груди, руки взмокли, я молилась:
— Пожалуйста! Прошу тебя, господи!
Три гудка. Четыре. Пять. Шесть.
На седьмом гудке раздался щелчок, послышался шум улицы, смех, и кто-то — Антон! — сказал:
— Лили?
От радости у меня закружилась голова. (Должна признаться, звонила я ему на мобильный — решила подстраховаться.) И вот я еще слова не успела сказать, а он уже знает, что это я. Хороший знак! (Или мой номер у него высветился?)
— Антон? Мы можем увидеться?
— Когда? Сейчас?
— Да. Ты где?
— На Уордор-стрит.
— Жди меня у метро «Сент-Джонс-Вуд».
— Выезжаю. Буду через пятнадцать, от силы через двадцать минут.
Окрыленная, я бросилась к зеркалу — причесываться. Порылась в косметичке, но потом решила, что ничего не нужно — вид у меня и так уже был преображенный. Но я все-таки наскоро нанесла тон и помаду — не повредит. И тушь. И еще какие-то коричневатые румяна, которые мне всучила Ирина. Потом я заставила себя остановиться — что-то я слишком увлеклась — и пошла просить Ирину посидеть с Эмой.
— Я выскочу ненадолго. Она спросила:
— Зачем?
— Готовлюсь сделать резкое движение.
— С Антоном? Хорошо! Но в таком виде идти не годится. Тебе нужен крем для сужения пор. — Она потянулась за своим ящиком с косметикой, но я уже удрала.
Мне необходимо было выйти из квартиры. Антон еще, конечно, не подъехал, но из-за избытка нервной энергии я просто не могла находиться в четырех стенах.
Спускались сумерки, небо было темно-синее, и я шагала так быстро, что уже через пять минут оказалась возле метро. Мне с новой силой явилось мое будущее, каким оно виделось на ранней стадии моей тоски по Антону, когда я была еще в оцепенении; я снова верила, что впереди меня ждет новая жизнь, наполненная чувствами, смехом, красками и совершенно другими людьми, чем сейчас. Это видение было таким же ярким, только в нем теперь были и люди из сегодняшнего дня. Главная мужская роль по-прежнему отводилась Антону, он сам сочинил эту роль. Я сделала последний поворот и стала вглядываться в темноту, в выход из метро, магические врата, через которые он явится мне.
