Ева Геллер - Потрясающий мужчина
На Вальтрауд было узкое вечернее платье цвета шампанского, все затканное жемчугом. Она выглядела, как картина Харальда, только еще прекраснее, потому что благородный персиковый цвет ее лица не был обезображен черным клином. Каждый, у кого был фотоаппарат, обстоятельно снимал Вальтрауд на фоне картин Харальда. Она помахала нам с Руфусом, чтобы мы сфотографировались вместе с ней.
— Какие же вы все красивые! — кричал кто-то при каждом снимке.
Но благороднее всех, безусловно, выглядел бригадир плиточников: он был во фраке.
Вдруг я увидела в толпе дядю Георга. Он разговаривал с одним из сантехников. Тот показал на Руфуса, и дядя подошел к нам.
— Дядя Георг! А ты как сюда попал?
— Вы господин Фабер! Архитектор Фабер! — воскликнул Руфус. — Я так рад, что вы пришли. Наконец я могу поблагодарить вас лично, что вы вывели меня на своих лучших мастеров!
— Да бросьте вы, ребята, — ответил с улыбкой дядя Георг, — это было самое малое, что я мог сделать для Виолы. — Он пожал мне руку. — Я так рад за вас, ребята.
— Ты отдал нам своих рабочих? — опешила я.
Дядя Георг отмахнулся.
— А пиво здесь есть?
— Да, в баре.
— Твой дядя однажды позвонил мне, — рассказал Руфус, — и предложил свою помощь, когда мне будут нужны рабочие и консультации.
— Перестаньте, об этом не стоит и говорить — так, пара телефонных звонков, — сказал дядя Георг.
— Вы нам очень помогли, — не унимался Руфус.
— Извините нас на минутку, господин Бергер, — сказал дядя Георг и отвел меня в сторону. — Виола, если ты хочешь доставить мне радость… Знаешь, когда Виктор рассказал мне, что у тебя все так хорошо, я подумал: вот прекрасный случай помириться с Анжелой. Я не хочу вечной семейной ссоры. Знаешь, Анжела сидит в машине, она не осмеливается прийти сюда. Зятя-выскочку мы оставили дома, не взяли с собой.
Ему бы все равно не хватило смелости увидеть меня, подумала я.
— Ну конечно, я приведу Анжелу.
— Я приведу ее сам, — предложил дядя Георг, — а по пути прихвачу себе пива.
А потом появилась Анжела. Она и в самом деле была в этом немыслимом одеянии канареечного цвета. Грейпфрут, готовый вот-вот лопнуть. Ее живот стал еще больше. Почему Бенедикт не запретил ей выставлять себя на посмешище в этом платье, если уж Анжела сама не видит этого? Хотя, наверное, это безнадежно. Анжелу уже ничто не спасет.
— Хеллоу, — протянула она.
— Привет, рада опять видеть тебя, — сказала я. Какая доблесть — вдобавок к своему животу таскать на себе килограммами украшения! — Когда у тебя срок? — вежливо осведомилась я.
— Ты же знаешь, на Рождество. Я подарю Бенни крошку Аманду.
— Ах да! — Я об этом совсем забыла. Я просто испугалась, что она может лопнуть прямо здесь, сегодня вечером.
— Это платье у тебя из того бутика, где мы тебя недавно встретили? — Она улыбнулась. Это была улыбка завистливого крокодила.
— Нет, его мне подарил Руфус. Не знаю, откуда оно.
Теперь у нее был вид крокодила, у которого из-под носа ускользнула добыча. Чтобы больше не страдать от вида моего платья, она суетливо отвернулась в сторону:
— Там один из моих друзей, тайный поклонник Меди!
Она обнаружила господина Леманна и сразу бросила меня. Я последовала за ней, но она не обращала на меня никакого внимания.
Господин Леманн беседовал с госпожой Мазур, одетой предположительно в платье от Армани. Ее подруга Аннетта была одета в ядовито-зеленое платье а-ля чарльстон с боа из страусовых перьев. Ну а уж лондонское вечернее платье Бербель не стыдно было бы надеть и Марии Стюарт.
— Хеллоу, — пропела Анжела и игриво постучала пальчиком господину Леманну по плечу. Дам она, как обычно, игнорировала.
Господин Леманн удивленно посмотрел на нее:
— Простите?
— Мы ведь знакомы, — произнесла Анжела голосом голливудской дивы. — Я подруга ненаглядной мышки Мерседес.
— Простите, меня зовут Дитер Леманн, — с вежливым поклоном сказал господин Леманн.
— Дитер? — удивленно переспросила Анжела.
— Да, это Дитер, — подтвердила госпожа Мазур с улыбкой от уха до уха.
— Да-да, это Дитер, — захихикала ее приятельница Аннетта.
Анжела застыла с открытым ротиком.
— Вы себя хорошо чувствуете? — спросила Бербель.
Я держалась в стороне, чтобы не представлять Анжелу. Бербель наверняка чувствовала бы себя рядом с грейпфрутом в шифоновых рюшечках еще хуже, чем с мужчиной в джинсах.
— Я, наверное, ошиблась, — сказала Анжела, — я, знаете ли, беременна.
— Да, — кивнула госпожа Мазур, — вы, очевидно, ошиблись.
— Ах, вы беременны, — захихикала ее подруга. — Если бы вы не сказали, я бы ни за что не заметила.
— Не хотели бы вы присесть? — участливо спросила Бербель, но таким голосом, что было ясно: Анжеле желательно сесть как можно дальше.
Анжела была вынуждена опять вспомнить о моем существовании.
— Мне надо сесть, — с упреком сказала она.
Я отвела ее к креслам. Там сидел Вернер с красоткой, чем-то напоминающей Таню. Вернер был подходящим обществом для увешанной украшениями Анжелы.
— Я бы хотела представить тебе своего ювелира, — сказала я.
— Твоего ювелира?! — Анжела сначала осела от зависти, а потом выложила обе руки на свой живот, чтобы Вернер мог получше рассмотреть коллекцию ее колец и браслетов. Жеманно, как всегда, она сказала Вернеру: — Если у вас есть что-нибудь симпатичное и для меня, я бы зашла к вам. Но должна предупредить вас, моя кожа переносит только золото семьсот пятидесятой пробы.
— У меня для вас ничего нет, — холодно ответил Вернер, — я не торгую ширпотребом. Но если вы захотите красивую вещь по индивидуальному заказу, возьмите мой адрес у Виолы.
Анжела возмущенно поднялась:
— Мне нужно к папе! — Однако направилась к плиточнику во фраке. По ее жестикуляции можно было понять, что она изливает свою желчь по поводу наглости моего ювелира.
— Ты можешь повредить своей репутации, — заметила я Вернеру.
— Да что ты! Те, что носят подобные вещи, ничего не покупают у меня. Пусть рассказывает всем обо мне, это порадует моих клиенток. — Он принялся дальше любезничать с красавицей, похожей на Таню.
Позже я увидела Анжелу, сидящую в углу с моей матерью. Они увлеченно беседовали о родах.
Было уже начало девятого, когда Руфус постучал по своему бокалу. Он поблагодарил гостей за то, что они пришли, и рассказал историю реконструкции отеля. При этом он благодарил всех, кто в этом участвовал, в очередности их появления: сначала Таню, потом свою сестру и зятя, когда дошел до меня, под гром аплодисментов была раздавлена не одна роза на моем платье. Он упомянул всех рабочих, сердечно благодарил моего дядю, Элизабет за ее поддержку, не забыл и Харальда с графиней Вартенштайн. Потом, опять под аплодисменты, Руфус объявил, что мы идем осматривать комнаты.
