Алисия Холлидей - Семь способов отшить бойфренда
«Вы получили сто тридцать два новых сообщения».
«Преподобный Бэтмен! – подумала я. – И что мне теперь делать?»
Глава 8
Открывая замызганную стеклянную дверь магазина «Спиндиск», я мечтала, чтобы у меня внезапно разболелся зуб. Все же приятнее, чем планомерно разбивать сердце Нику.
– Привет, Шейн! Рад тебя видеть! – Ник подбежал обнять меня, и все его лицо светилось от восторга, а может, от радости.
В общем, от какого-то чувства, ни капли не похожего на насмешку, раздражение, снисхождение и тому подобные гадости, обычно отражавшиеся на физиономиях любовников моей лучшей подруги. К вящему ужасу Энни, он был самым настоящим хорошим парнем.
(Ясное дело – от такого человека надо избавляться как можно скорее. Что Вам ее решение кажется нелогичным? Понимаю, мне тоже.)
Итак, он обнял меня, отвлекая от мрачных мыслей.
– Ты к Энни? Она не говорила, что ты придешь.
Еще бы.
– М-м… да, а где она? – спросила я, надеясь, что подруга не удрала домой и мне не придется общаться с Ником наедине. Я виделась с ним несколько раз, когда он привозил Энни или забирал ее, заходила к ним в магазин, но наше общение так и не развилось дальше мимолетного обмена любезностями.
– Пошла купить кофе. Ей не понравился новый кофе, который я купил для кофеварки. Хотя на прошлой неделе она сказала, что это ее любимый сорт… Не понимаю, почему теперь он ее не устраивает, – сказал он, озабоченно хмурясь. – Я стараюсь не забывать о ее предпочтениях, но они так часто меняются. – Он вдруг испуганно прикусил губу, видимо, не сразу осознав смысл своих слов. – Не хочу сказать, что Энни капризная и тому подобное, просто… То есть я, конечно, не жалуюсь. Это привилегия женщины – быть переменчивой в своих желаниях, и все такое… э-э…
Маленький колокольчик на двери зазвенел, оповестив о появлении двух потенциальных клиентов. Прервав свою речь на середине предложения, Ник вздохнул с видимым облегчением:
– Фу-ух! Шейн, мне придется ими заняться. Хочешь – подожди в офисе, а хочешь – погуляй по залу, пока не вернется Энни, – сказал он, торопливо ускользая от меня.
Трудно было удержаться от смеха. Но я справилась с собой и пошла бродить по магазину, высматривая новые диски и осторожно наблюдая за Ником. Он помог двум девушкам-подросткам найти последний альбом Шакиры и слегка покраснел, когда одна из подружек, что была посмелее, изобразила перед ним пару движений из танца живота.
Я была в шоке. Взрослый мужчина краснеет? И употребляет слово «капризный»? В Нью-Йорке? Может, Энни права, и Ник в самом деле не пара ей. Он был очень симпатичным парнем – особенно с этой легкомысленной челкой, которую ему то и дело приходилось откидывать. Но ему, наверное, подошла бы какая-нибудь милая девушка со Среднего Запада, любительница вязать крючком. А Энни задохнется от присутствия рядом такого сверхвнимательного мужчины, который будет помнить ее любимый сорт кофе.
У Ника нет шансов. Лучше мягко устранить его, пощадив самолюбие.
«А может, я просто пытаюсь придумать себе оправдание?»
Пока я обдумывала эту нравственную дилемму (и ненавидела себя за одно лишь то, что у меня в принципе бывают нравственные дилеммы), девушки, смеясь, покинули магазин. Десять секунд спустя вошла Энни с двумя большими стаканами кофе, и я украдкой взглянула на Ника.
О нет. Нет… Только не это…
Знаете эту поговорку – «носить сердце на рукаве»?[9] Так вот, сердце Ника, фигурально выражаясь, было распластано поверх рубашки. При виде Энни его глаза засияли так, будто он выиграл в лотерею пожизненное право бесплатно загружать мелодии из Интернета.
Или будто в дверях внезапно появилось, неся две порции латте общей стоимостью в десять долларов, божественное существо, составлявшее смысл его жизни.
Энни при виде Ника нахмурилась.
«Дело дрянь, никаких сомнений», – подумала я.
И произнесла, выдавливая из себя радостную улыбку:
– Привет, Энни! Наконец-то.
Энни смотрела на меня озабоченно.
– Тебе нехорошо? Ты какая-то бледная, – заметила она, приближаясь. – Почти зеленая.
– Да уж. Глядя на Ника, недолго и позеленеть, – тихо пробурчала я. – Ты не сказала, что все так далеко зашло, Банана.
Она злобно прошептала в ответ:
– Я же говорила, что он провел за меня учет? Кто будет заниматься такими вещами ради собственной прихоти? И не называй меня «Анна-Банана» – мы уже давно не в школе!
Ник нерешительно шагнул в нашу сторону, внимательно наблюдая за Энни, будто пытался увидеть хоть какой-нибудь признак одного из следующих желаний: а) чтобы он подошел; б) чтобы поцеловал ее; в) чтобы сделал предложение руки и сердца.
Все было очевидно. Бедняга погиб.
– Как учеба, Ник? – поинтересовалась я, сжалившись.
Он улыбнулся и подошел поближе, явно стараясь держаться от Энни на почтительном расстоянии.
– Отлично, Шейн. Спасибо, что поинтересовалась. Я уже на последнем семестре, и рейтинг у меня неплохой, собеседования проходят довольно удачно.
Я рассмеялась:
– Ник, оставь свою ложную скромность. Энни уже рассказала мне, что ты первый в своей группе, а программа бизнес-школы Колумбийского университета – одна из самых трудных в нашей стране! Тебя, наверное, заваливают предложениями о работе.
Он опустил глаза, но покрасневшие щеки не укрылись от моего взгляда. Парню необходимо стать пожестче, иначе акулы бизнеса его живьем проглотят.
– Ну да, учеба мне дается неплохо, – признал Ник. – Но многие предложения подразумевают постоянные разъезды или даже переезд в другую страну. – Он бросил взгляд на Энни, – А я не собираюсь становиться занудным карьеристом без личной жизни. Мой отец был таким, и мама очень страдала из-за него. Я не хочу так жить.
Энни встряхнула кудрями и вздохнула. Предложенная тема разговора явно бесила ее.
– Ник, тебе всего двадцать шесть. Ты же не собираешься прямо сейчас жениться и заводить детей?
От этих слов он сразу сник, как человек, чьи сокровенные надежды неожиданно оказались несбыточными. А я ощутила себя отвратительнейшей мразью. Из тех, кого даже другие негодяи глубоко презирают.
Впрочем, я должна была думать, как убедить Ника расстаться с Энни, а не о том, как усыновить его. А чувство вины лучше оставить на долю других, правда? У будущих владельцев собственного бизнеса нет времени на угрызения совести. А также на сострадание и прочие телячьи нежности.
«Интересно, догадывается ли еще кто-нибудь, сколько времени у меня уходит на попытки оправдать свои темные делишки?» – подумала я, задирая подбородок.
– Ник, нам пора. Надеюсь, ты не будешь против, если Энни уйдет на несколько минут раньше?
