Дениза Робинс - Возлюбленные Джанин
— Ты любишь меня? — изумился Питер.
— Да.
— Меня? Но я думал, что это Никко…
Она прижалась к супругу, дрожа всем телом. Ее руки обвили его шею.
— Это была не любовь. Всего лишь увлечение. Я это поняла. Я люблю тебя… Питер… никого другого.
Он пришел в восторг. Его мужественное загорелое лицо даже покраснело.
— Джан, Джан… это правда?
— Да. Истинная правда.
— Когда ты поняла?
— Вчера ночью. Вчера ночью… в твоих объятиях.
— О Джан, — прошептал он. — Моя жена… моя жена!
Питер, не в силах больше сдерживаться, прильнул к ее губам неистовым, яростным поцелуем, от которого у нее закружилась голова. Она думала об этом поцелуе… желала его… и он навсегда привязал ее к Питеру. Джанин попыталась забыть о Никко. Она ласково коснулась рукой теплой загорелой щеки Питера. Мужчина затрепетал от ее легкого, робкого прикосновения. Он взял ее ладонь в свои руки и прижался губами к прохладной розовой коже.
— О моя милая, моя любимая!
— Дорогой мой… я твоя… только твоя, — шептала она, вся во власти чарующего волнения любви. Он гладил ее волосы, вдыхал их аромат, затем его взгляд скользнул в сторону окна, за которым виднелись мерцающая поверхность моря, сад, полный цветов, белые террасы. Все такое красивое, исполненное экзотики и романтики. Питера внезапно охватила ностальгия по Англии. Ему захотелось поскорее увезти молодую жену к себе домой.
— Красавица моя, — тихо произнес он. — Давай сядем на ближайший поезд до Парижа, а потом — сразу в Лондон.
Она быстро подняла голову:
— Почему, Питер?
— Я хочу, чтобы моя жена была в Англии, хочу уехать из Монте-Карло. Здесь меня преследуют ужасные, мучительные воспоминания. — Джанин знала, что любимый думает о своем младшем брате и о его недавней трагической смерти, которую все считали самоубийством. Джанин почувствовала угрызения совести. Должно быть, ей надо рассказать ему то, что она знает об этом «самоубийстве». Но зачем вспоминать прошлое? Наверное, лучше оставить все как есть. — Ведь ты так мало знаешь обо мне и о моем родном доме, — вновь услышала она голос мужа. Питер все еще гладил ее по голове. — У меня довольно красивый дом в Сассексе, моя любимая. Старинный особняк, ему несколько столетий. Я очень люблю мой сад, который спускается прямо к озеру. На озере живут два лебедя. Летом там так мирно… так красиво! Я ненавижу Монте-Карло. Хочу, чтобы ты забыла, что когда-то танцевала в «Этуаль», и помнила только то, что ты моя жена… и хозяйка Лаллион-Хаус… моего родного дома.
Джанин покраснела. Ее глаза блестели, как звезды.
— Лаллион-Хаус. Питер, какое красивое название!
— Дорогая, давай соберем вещи и уедем туда?
Ей всей душой хотелось ответить «да», хотелось оказаться в этом мирном старомодном английском доме, хотелось увидеть его старые дубовые балки, цветы и белых лебедей на залитой солнечным светом поверхности озера. Забыть… выбросить из головы ту несчастную, трудную жизнь, что была у нее до появления Питера. Но она не смела сказать «да». Не могла уехать прямо сейчас. Ее удерживал Никко. Ее обещание раздобыть ему деньги. Пока наглец их не получит, она не смеет покинуть «Этуаль».
Каким-то образом ей удалось рассмеяться.
— Но, Питер, твоя женушка так любит веселиться. Ей пока не хочется уезжать из Монте-Карло.
Питер попытался скрыть свое разочарование. В конце концов, сказал он себе, Джанин молода. А юной девушке нравится бурная жизнь города. С какой стати она должна мечтать оказаться в глуши, в уединенном деревенском доме? Он не должен забывать, что Джанин совсем недавно была танцовщицей, ей аплодировали, ей льстили, она пользовалась успехом и привыкла к всеобщему вниманию. Он не должен быть эгоистом и требовать от нее слишком многого.
Питер сжал в объятиях свою непредсказуемую супругу:
— Повинуюсь, моя маленькая женушка. Ты будешь делать то, что хочешь. Так мы ненадолго задержимся в «Этуаль»?
— Да, — ответила Джанин и отвела взгляд.
— А теперь идем завтракать, — весело скомандовал Питер, взял ее под руку, и они вышли из комнаты.
В то время как Джанин завтракала, сидя за маленьким столиком на террасе под полосатым навесом и упивалась музыкой звучного голоса Питера, Клэр Уиллингтон скандалила со своим любовником.
Как только Клэр проснулась, привела себя в порядок и оделась, она послала за ним. Никко почувствовал раздражение от ее повелительного тона. Он не возражал, когда им, красавцем Никко, командовала богатая и влиятельная Клэр. В те дни он не был против, когда властная дама распоряжалась им, как ей заблагорассудится. И охотно мирился с ролью жиголо, декоративной собачки, ведь эта женщина была не только красивой, но и богатой. Но теперь положение изменилось.
Все же, получив от нее записку через посыльного, Никко пришел в личную гостиную Клэр. Та нервно расхаживала по комнате, одетая в изысканное органди бледно-розового цвета. Горничная гладко причесала ее темные волосы. На лице был искусный макияж. Губы накрашены ярко-красным. Но ее глаза цвета хереса были воспаленными, будто она много плакала. В общем, сегодня утром Клэр выглядела на все свои тридцать.
Никко угрюмо на нее посмотрел. Она ответила ему хмурым взглядом и сказала хриплым голосом:
— Никко, я снова должна с тобой поговорить. Ты так мало времени провел со мной сегодня утром.
— Извини, — начал оправдываться любовник. — Но надо быть… э… осторожным. В отеле остановился твой деверь, и я… э… ни в коем случае не должен попасться ему на глаза, когда буду выходить из твоего номера.
Клэр прижала к губам клочок розового жоржета вместо носового платка. Она с несчастным видом посмотрела на танцовщика:
— Никко. Скажи, что тебя не волнует… что я потеряла все свои деньги.
Он, нахмурясь, взглянул на Клэр:
— Моя дорогая, мы говорили об этом рано утром, и…
