Натали де Рамон - Прекрасная Беатрис
— Ну и поэтому тоже. Мой отец так мечтал о внуке… Пойми же, он неожиданно узнал, что смертельно болен, что ему осталось немного. — Гастон провел рукой по лбу и вскинул на меня глаза. В них была мольба и надежда. — Отец очень хотел, чтобы я наконец-то устроил свою личную жизнь. Он страстно желал успеть понянчить внука! Страстно, ты пойми! Я тогда встречался с Кларис, и вдруг она узнала, что ждет ребенка. Она была такая хрупкая и уязвимая.
— Подумаешь! — Я старалась больше не встречаться с его глазами. — Многих бы это не смутило. — Зазвонил телефон. — Да что же это такое! Слушаю!
— Это я. — Тот самый грустный голос. — Вы уже освободились?
Гастон покусывал губу и задумчиво смотрел мимо меня в окно, как будто не ждал, пока я отвечу на звонок, а просто размышлял над ответом.
— Нет еще! — Я грохнула трубкой.
— Многих, Беа, многих, но только не меня, — выразительно произнес Гастон. — И меня вовсе не смутило, а наоборот! Это было большой удачей! И очень вовремя. Отец успел увидеть наследников хотя бы на видеозаписи ультразвука! Представь себе его радость: два мальчика! Сразу два!
— Именно два. Два маленьких мальчика ждут тебя сейчас, а ты сидишь тут и охмуряешь их родную тетку!
— Я тебя не охмуряю, Беа. Я настроен очень серьезно. Все эти годы я мучился от своей страсти к тебе, но не смел даже надеяться, что способен понравиться такому божественному созданию хоть на йоту! Я и не предлагал тебе место в своей конторе, потому что сошел бы с ума, если бы видел тебя каждый день, каждое мгновение!
— Значит, дело не в твоем принципе?
— Какие тут могут быть принципы! — Он закрыл ладонями лицо и облокотился о стол. Плечи выразительно дрогнули.
— Может быть, и так, Гастон, но…
— Почему «но»? Почему? — Он сорвался с кресла и заметался по кухне. На лице вспыхивали белые и красные пятна.
— Потому что я так не могу. Потому что Кларис моя сестра. Потому что ваши дети…
— Да наши дети больше привязаны к тебе, а не к ней! Я ошибся, она не хрупкая и уязвимая, наоборот, она Снежная Королева! Скала! Айсберг!
— Неправда! Она… Она… Она моя сестра!
— Но ведь ты совсем другая! Живая, честная, непосредственная! А она думает только о своей карьере! Я для нее — собственность, а наш брак — совместный бизнес! И не больше! А ты!.. Ты удивительная, ты так тонко чувствуешь. Ты сокровище! Я сразу понял это. Давай выпьем за тебя еще. — Шампанское полилось в бокалы.
Зазвонил телефон.
— Гастон, я не буду. Мне нужно работать.
Он все-таки встретился со мной взглядом. Мы молча слушали звонки. После шестого телефон затих тоже.
— Ну почему ты не веришь мне? — Гастон протянул через стол руку и дотронулся до моих пальцев, осторожно-осторожно, как если бы боялся повредить их. — Почему ты боишься меня? Ты же была совсем другой прошлой ночью. Ты до сих пор обижена, что я сразу не вернулся? Да? Ну скажи…
— Гастон, мы уже обсудили это утром.
— Обсудили! Я чуть не умер от того разговора. Холодный душ! Мне даже показалось, что я говорил не с тобой, а с твоей сестрой!
— Уходи, Гастон. Все… Не мучай меня!
— Но я же вижу, что ты не хочешь, чтобы я уходил! Ты даже не желаешь ни с кем разговаривать по телефону! Пожалуйста… — Он приблизился и обнял меня за плечи. От его рук бежали молнии, мне стало совсем трудно дышать. — Пожалуйста, Беа, выслушай и не гони.
— Сядь… Сядь в свое кресло.
— Спасибо, спасибо! — Гастон быстро коснулся губами моих волос, виновато убирая руки, и вернулся в кресло. — Ты такая мудрая, чудесная! Ты все поймешь! Знала бы ты, как я одинок, мне не с кем ни поговорить по душам, ни поделиться радостью или сомнениями. Отца нет, мать сама нуждается в моих утешениях и ободрениях. Она до сих пор видит во сне отца! Люк и Рене совсем маленькие… Как же я люблю их! Кларис не в счет, она вся в себе, в своей карьере. А я… У меня нет даже друга!
— Ну и что? — сухо сказала я, отпив шампанского.
За время сумбурного монолога Гастона я заставила себя проглотить пару кусочков лососины, чтобы таким образом занять свой организм пищеварением и отвлечь его от других процессов: физиологических и мыслительных. И действительно нашла в себе силы, чтобы еще раз напомнить Гастону о его принципе соотношения бизнеса, друзей и родственников.
— Родственники! Я, конечно, — он прижал руку к груди, — не имею в виду ни тебя, ни мою маму. Родственники сгорают от зависти! А друзья! Знала бы ты, на какие поступки толкает зависть самых близких, закадычных друзей! Мой самый близкий друг, почти брат, с которым мы вместе учились, а потом вместе же стали работать у моего отца, не смог перенести моего нового положения, когда я унаследовал отцовскую фирму. А ты знаешь, Беа, что это такое управлять фирмой? Руководить людьми? Это ответственность, Беа, ответственность за каждого работника, нравится он тебе лично или нет. Я понял это только тогда, когда стал хозяином. Без отца все сразу свалилось на одного меня. Знаешь, как трудно, когда никто не хочет принимать тебя всерьез? Когда все считают тебя везунчиком, папенькиным сынком? Даже собственная жена… Я ждал, что именно друг поддержит меня, поможет, а он!.. Он решил, что я зарвался! И вместо помощи стал настраивать других работников против меня, чуть не развалил фирму… Еще чуть-чуть, и отцовское детище перешло бы в руки конкурентов! Знаешь, сколько ночей я не спал, прежде чем решился предложить ему уволиться? Вместе с ним я вырвал из сердца самые светлые годы своей жизни… И все иллюзии юности… А сколько лет мне пришлось потратить, чтобы сохранить фирму отца, чтобы она вновь стала такой же, как при нем? Почему ты молчишь, Беа? Ты так хорошо слушаешь, так сочувственно… Но скажи хоть что-нибудь! Хотя бы те слова, что ты говорила коту!
— Кот? При чем здесь кот? — Сначала я огромным усилием воли заставляла себя не поддаваться пылким звукам его голоса, взглядам его влажных, глубоких глаз, а потом меня вдруг неудержимо начало клонить в сон, как днем в машине Алекса — от вида медленно качающихся «дворников» на фоне серых унылых улиц. — Мне еще нужно работать, Гастон, а я сейчас с наибольшим удовольствием оказалась бы в обнимку с Геркулесом в постели.
— С котом?!
— Он не тратит времени на пустые разгово… — Я испуганно зажала рот рукой, очнувшись окончательно.
— Беа! Девочка моя! — Гастон интимно улыбался и медленно вставал с кресла, распахнув объятия!
— Ты не так понял, Гастон! Я совсем другое имела в виду!
— Конечно, Беа, совсем другое…
Его руки легли на мои плечи, его дыхание жаром обдало мое лицо. Я отстранилась к стене; телефон зазвонил прямо в ухо!
