Зоя Гарина - Удачная партия
— А пиво? — поинтересовался Ковард.
— Пиво можно сразу.
— Тогда кружку пива.
— Темного, светлого? — равнодушно спросила официантка, глядя куда-то в сторону.
«Шлепни ее по заднице, чтоб ожила!» — сказал Злобный Я.
«С ума сошел?» — испугался Аркадий Францевич.
«Ты мне позволил давать советы. Расслабься! Ведь ты за этим сюда пришел! И доверься мне. Я быстро наведу порядок в реальности!»
— Так какое пиво, мужчина? — официантка раздраженно посмотрела раскосыми зелеными глазами.
Аркадий Францевич улыбнулся:
— Давай темное! — и сопроводил свои слова легким шлепком по заманчиво округлой ягодице официантки. — Прости, красавица! Не смог удержаться перед подобным великолепием! Создает же природа такое совершенство!
Все это случилось помимо воли Коварда, и он внутренне оцепенел от ужаса, но внешне оцепенение никак не проявилось, казалось, он совершенно раскован и очарован пышногрудой красоткой.
— Скажете тоже, совершенство, — неожиданно сменила гнев на милость и изобразила смущение официантка. — Может, орешков к пиву? А может, салат с креветками? Он быстро готовится, минут пять, не больше.
— Только пиво. Не вынесу, если исчезнешь даже на пять минут.
Официантка хохотнула:
— Меня, между прочим, Таня зовут.
— Не может быть! Это мое любимое имя!
— Правда?
— Чтоб я сдох! Богиня! Неси пиво!
Таня ушла, качая бедрами с гораздо большей амплитудой.
«Что ты творишь?» — возмутился Аркадий Францевич, обращаясь к Злобному Я.
«А что такого? Сказал женщине пару приятных слов — и всего-то. Вон видишь, как она обрадовалась! Уж не противься, дай душу отвести, а то ты живешь так скучно, что, честное слово, прямо челюсти сводит».
«А у тебя есть челюсти?»
«В том-то и дело, что нет. Но порой загрызть тебя хочется, зануда!»
— Можно?
Аркадий Францевич не успел ответить Злобному Я — к его столику со своей кружкой пива подошел посетитель кафе, тот самый, которого Ковард отметил как мужчину неформального вида.
Глава 27
Злобный Я разбушевался
— Не возражаете, если я вам составлю компанию? — спросил мужчина и уселся напротив Коварда.
— Пожалуйста, — без энтузиазма ответил тот.
«Чего куксишься? — возбужденно зашептал Злобный Я. — Отличная компания: ты, я, Таня и этот лохматый!»
— Валера, — представился мужчина. — Еще меня называют Ферзь, и я охотно отзываюсь. А вас, простите, как величать?
— Я охотно отзываюсь и на Аркадий Францевич.
— Здорово! У вас хорошее чувство юмора, Аркадий Францевич.
Ковард кивнул.
— Люблю это кафе, — продолжил Ферзь, — я частенько сюда захаживаю. Здесь всегда мало народу, а пиво хорошее. Танька при всей ее стервозности не имеет привычки портить хорошие напитки. Сегодня она что-то не в духе, но, кажется, вы ей смогли поднять настроение!
Ковард снова кивнул.
«Ну что ты киваешь, как фарфоровый болванчик, — возмутился Злобный Я. — Поддерживай беседу!»
— Да уж, — выдавил из себя Аркадий Францевич, — знатная у нее… — и он очертил рукой в воздухе полукруг.
— Да, задница у нее как стол — кружку пива поставить можно! — Ферзь засмеялся. — На любителя. Лично я люблю худых, анорексичных или уж совсем полных. Люблю крайности. Все, что утрировано, имеет большую выразительность. Если на бабе хоть капля жира, все — пиши пропало: никакого эффекта! Или уж жира должно быть столько, чтобы на него лечь и им укрыться!
— Бывает, — безо всякого воодушевления сказал Ковард.
— Что-то вы печальный, Аркадий Францевич. Нужно срочно выпить, а то ваше настроение меня тревожит. Татьяна! Неси пиво моему другу!
— Несу-несу, — отозвалась та, выходя из-за стойки с большой кружкой темного пива. — Пожалуйста! — и подарила многообещающий взгляд Аркадию Францевичу.
— Богиня! — сладострастно прошептал Ковард.
«Прекрати безобразничать! — выругался он на Злобного Я. — Ты еще меня к ней в постель затащишь!»
«О! Это был бы сказочный вариант! А ты прекрати меня поучать! Сам ведь подарил мне этот вечер. Я тебя за язык не тянул. Слово — не воробей! Этот вечер мой! И ты уже ничего сделать не можешь! Так что дай нормально отдохнуть. Не будь занудой!»
— Чуть что — я рядом, — ласково сказала, как пропела, Таня и вернулась за стойку.
«Ну что, разве не хороша?» — спросил Злобный Я.
Ковард, устав от борьбы, залпом выпил полкружки пива и, мгновенно охмелев, расслабился:
«Ай! Делай что хочешь. Мне все равно», — ответил он.
«Вот-вот, молодец! Отдыхай!» — радостно воскликнул Злобный Я.
— Я больше люблю светлое пиво, — сказал Ферзь, наблюдавший за тем, с какой жадностью Аркадий Францевич пил хмельную жидкость.
— А я люблю холодное, — весело ответил Аркадий Францевич и откинулся на спинку стула. — Ну-с, теперь и поговорить можно.
Ферзь удивился: в облике Аркадия Францевича произошла разительная перемена. Теперь на него смотрел не печальный задумчивый интеллигент, а разухабистый дядька, вполне довольный собой и окружающим миром.
Глава 28
Начало нескучного вечера
— Так отчего ж вас величают Ферзем? — поинтересовался Аркадий Францевич.
— Это долгая история, будет ли она вам интересна?
— Давай на «ты». Мы же, в конце концов, интеллигентные люди! К чему эти формальности, мешающие сближению и дружбе? Можешь называть меня Кеша.
Аркадий Францевич в глубине сознания чертыхнулся: «Вот он уже мне и имена новые выдумывает!» — но бороться сил не было. Ковард пустил ситуацию на самотек.
— Идет! — согласился Ферзь, предвкушая нескучный вечер.
— Так что за имя такое? — продолжил Аркадий Францевич. — Воровское, что ль?
— Да нет! — обиделся Ферзь. — Удивил своим предположением. Оно говорит, что ты не сильно разбираешься в людях.
— Это почему же? — обиделся Аркадий Францевич.
— Если бы я был вором, то наверняка пытался бы слиться с толпой: надел бы серый пиджачок, остриг бы волосы, мне кажется, я мало похож на вора.
— На рядового вора ты не похож, а на какого-нибудь воровского крестного отца — вполне. Отчего нет? Ферзь — это значительно. Не король, но тоже главный.
— Ха-ха-ха! — рассмеялся Ферзь. — В этом что-то есть! Есть! Нет, я не вор. Я — художник. Профессия творческая, хотя и малоприбыльная. Но я не жалуюсь. У меня все в порядке. Я нашел свою тему и с успехом ее эксплуатирую. И имя мое появилось благодаря этой теме.
— Интересно. Готов выслушать твою историю, если она, конечно, не затянется на долгие часы.
