Диана Блейн - Неторопливая игра
— Он твой любовник? — продолжал расспрашивать Джеймс, притворяясь, что им движет простое любопытство, хотя Кина знала, что это не так. Он нервно крутил в руке салфетку и неотрывно смотрел Кине в глаза.
Она лишь улыбнулась.
— Расскажи мне лучше, как у тебя идут дела, — сказала она, проигнорировав его вопрос.
Джеймс пренебрежительно пожал плечами:
— Какие дела? На фабрике? Ну могло быть и хуже. У меня лично? — Он негромко рассмеялся. — Оказывается, на свете существует одиночество.
— Неужели? — рассеянно отозвалась Кина. — У меня на одиночество нет времени. Я слишком занята.
— Ты решила задержаться здесь по какой-то особой причине, Кина? — внезапно спросил Джеймс.
Кина встретилась с ним взглядом. Ведь были и светлые времена, когда они с Джеймсом шутили и смеялись, когда они вдвоем гуляли в лесу. Но вслед за этим Кина с неизбежностью припомнила тот последний вечер, когда она стала женщиной...
— Господи, Кина, как я по тебе соскучился! — ласково проговорил Джеймс, касаясь ее руки и с улыбкой поглаживая ее.
«Не поддавайся! — твердо напомнила себе Кина. — Не слушай его!»
Однако обаяние прошлого было так сильно, а Джеймс так красив, и она помимо воли уже начала поддаваться...
— Я... я тоже скучала, — неуверенно выговорила она.
Официант, терпеливо стоявший у столика с подносом, наконец поймал взгляд Джеймса и принялся подавать устрицы. Кроме устриц; Джеймс заказал роскошный салат, филе палтуса и маленькие булочки с маслом.
Джеймс прочистил горло. В его взгляде явственно читалось любопытство. Кина подняла взгляд, настороженно всмотрелась в его напряженное лицо и заметила в нем что-то новое. Кина улыбнулась. Вечер становился многообещающим.
— Когда мы поужинаем, — прошептал Джеймс, — не хочешь ли поехать покататься на озеро?
Много лет назад такие прогулки были одним из их любимых развлечений. Взгляд Кины невольно остановился на его губах. Красивые губы... мягкие, словно у женщины. Кина вспомнила их нежные прикосновения и подумала: интересно, стал ли Джеймс более терпеливым? Мысли ее вернулись к тому моменту, как Николас целовал ее в «роллс-ройсе», и Кина внезапно залилась краской смущения.
Джеймс, решив, что этот румянец вызван его вопросом, понимающе улыбнулся.
— Ну, таю как же?
— М-м-м... — протянула Кина.
— Прошу прощения, сэр, — деликатно вмешался официант, — вас к телефону.
Джеймс выругался вполголоса и поднялся из-за стола.
— Простишь меня, дорогая? — спросил он уверенно.
«Дорогая»!
— Разумеется, — задохнувшись, прошептала Кина.
Она проследила взглядом за тем, как Джеймс подошел к телефону, стоявшему на отдельном столике. Пока он что-то говорил в трубку, Кина рассматривала его изящную фигуру. Наконец Джеймс взмахнул рукой, повесил трубку и, вернулся к ней. На лице его было написано беспокойство.
— Боюсь, нам придется уйти, — проворчал он, отхлебнул напоследок еще глоток вина и помог Кине встать из-за стола. — Не представляешь себе, до чего я расстроен. Я подброшу тебя домой по пути на фабрику.
— Что случилось? — спросила Кина.
— На фабрике проблема, — вздохнул Джеймс. — Странно... мой ночной сторож, кажется, не был простужен... но, возможно, это просто помехи на линии.
— Ты хочешь сказать, у него был необычно низкий голос? — спросила она с: внезапным подозрением.
— Да, ниже обычного, — рассеянно отозвался Джеймс, остановившись, чтобы оплатить счет. — С тех пор как умер мой отец, от этой компании одни хлопоты и головная боль. Временами мне даже хочется... — Он пожал плечами. - Впрочем, не важно. Наверное, это судьба. Может, у меня на совести какой-нибудь загубленный альбатрос. — Он улыбнулся. — Но надеюсь, прекрасная фея когда-нибудь снимет с меня это проклятие.
Кина улыбнулась в ответ, следуя за ним к автомобилю. Всю дорогу она продолжала раздумывать об этом странном телефонном звонке. Она не стала говорить Джеймсу о своих подозрениях, но была почти уверена, что на фабрике окажется все в порядке.
Джеймс затормозил в двух шагах от элегантного «роллс-ройса».
— Как насчет завтрашнего вечера? О нет, проклятие! У меня деловая встреча с клиентом в Атланте. А может быть, нам пообедать вместе в четверг? — спросил он с надеждой, столь лестной для слуха Кины.
— С удовольствием, — ответила она.
— Прости, что сегодня так получилось, — Шепнул Джеймс, наклоняясь. Но секундой раньше, чем он успел поцеловать ее, на крыльце дома вспыхнул яркий фонарь, и Джеймс отпрянул. Он прочистил горло. — Ну что ж, доброй ночи, — с огорчением проговорил он.
— Доброй ночи, — ответила Кина, с трудом сдерживая ярость, готовую вот-вот прорваться наружу. Она уже была готова задушить Николаса Коулмана собственными руками.
— Он здесь еще задержится? — поинтересовался Джеймс, с видимым отвращением кивнув в сторону «роллс-ройса».
— Нет, — с уверенностью заявила Кина.
Она вышла из автомобиля, помахала Джеймсу на прощание и направилась к двери, кипя от гнева.
Прыгая через две ступеньки, она ворвалась в дом. Ее зеленые глаза яростно пылали. Мэнди, как раз входившая в свою комнату рядом с лестницей, обернулась и удивленно подняла брови.
— Так рано? — спросила она.
Кина свирепо уставилась на экономку.
— Николас звонил куда-нибудь по телефону после того, как я ушла?
— Он постоянно куда-нибудь звонит, — бесстрастно ответила Мэнди. — Прошу прощения, что включила свет на крыльце, — добавила она с невинным видом. — Я услышала, как подъезжает машина, но мне и в голову не пришло, что это вы вернулись так скоро.
Кина отмахнулась от ее извинений.
— Где Николас?
— Наверху, очевидно. Минуту-две назад я слышала, как течет вода из крана.
— Наверняка собирается ложиться спать, — проворчала Кина, швыряя пальто на стул в холле и подходя к лестнице. — Ну ничего! Это ему даром не пройдет! Я не допущу, чтобы моей жизнью распоряжался этот... этот тиран!
Мэнди только усмехнулась и ушла в свою комнату.
Кина уверенным шагом двинулась к спальне, которую занял Николас, и, не раздумывая ни секунды, толчком распахнула дверь.
Первое, что ей бросилось в глаза, был сам Николас. Он стоял перед трюмо и причесывал темные, все еще влажные после купания волосы. А второе, что бросилось в глаза Кине, — то, что на всем его мускулистом, покрытом темными волосами теле не было ни намека на одежду.
Глава 4
Кина застыла на пороге. Дверь за ней захлопнулась. Она изумленно уставилась на Николаса. Он приподнял темную бровь, по-видимому, придавая своей наготе столько же значения, сколько придает отсутствию одежды лесной олень.
