Вера Ветковская - Птицы небесные
Поначалу отношения с Филей не складывались. Он должен был снимать монастырь строго по ее сценарию и указаниям, но то и дело впадал в самодеятельность и импровизировал.
— Ты всего лишь оператор! — вскипала Катя. — Изволь снимать то, что я прошу. Когда у тебя появится замысел, никто тебе не запретит его воплощать по собственному разумению. Но во время практики ты должен учиться снимать по чужим сценариям.
— Зачем тебе эта груда кирпичей? — сердито спрашивал Филя.
— Затем, что через год на этом месте ты снимешь новенькую часовню.
— Ты ничего не смыслишь в нашем деле, а самоуверенно даешь советы. Эту груду я сниму и через год на любой стройке, — унял ее Филя.
Но Катя обвиняла его в излишней самоуверенности и страдала, потому что этот упрямый осел портит ее материал. Вечером они, по обыкновению переругиваясь, возвращались под крышу своего временного пристанища и наткнулись на шефа. Колесников курил на лавочке, мечтательно поглядывая на деревенскую улочку и багровый диск солнца, готовый вот-вот взгромоздиться на крышу соседнего дома.
Закат был так хорош, что Катя с Филей тоже невольно залюбовались и опустились на лавочку рядом с Колесниковым.
— А вы воительница, Катя, — улыбнулся он.
Катя восприняла эти слова как похвалу.
— Это слишком мягко сказано, — не выдержал Филя. — Тиран в юбке, Навуходоносор…
— Ваши родители до сих пор живут в том доме с наличниками, где вы выросли, или перебрались на частную квартиру? — вдруг спросил Сергей Петрович. — У них есть какое-нибудь хозяйство?
Катя удивленно посмотрела на него. Интерес к ее жизни почему-то тронул девушку. Если Наташа играла только на сцене или перед кинокамерой, то Катя в жизни могла сыграть любую роль. Но хозяйственную девушку, умеющую растопить печь и приготовить обед, ей не нужно было изображать. Она была такой на самом деле» хотя домашнюю работу Катя всегда ненавидела.
Первый раз она затопила печку лет в семь. Схоронили бабушку, и Катя впервые осталась вечером одна. Было холодно, неуютно. Мать возвращалась с вечерней смены только к полуночи. Катя могла бы пойти к соседям или к Наташе. Но она представила, как войдет мама в этот нетопленый дом, голодная, усталая, и как ей будет тоскливо и одиноко.
После того как отец их бросил и женился в Смоленске на бойкой вдовушке с квартирой и доходной работой, мать словно погасла и жила больше по привычке. В таком летаргическом состоянии она пребывала несколько лет, пока у Кати не появился отчим. Мать понемногу оттаяла с ним и снова стала цветущей, жизнерадостной женщиной.
Мучительная жалость к матери заставила ее пересилить себя. Она достала с печки сухие поленья, скомкала и зажгла старую газету, но дрова упорно тлели и не желали гореть. Катя плакала от бессилия и досады на их с мамой неустроенное житье-бытье. При бабушке все было иначе.
Заглянула соседка, добрая душа, помогла растопить печку и даже сварила похлебку. Так у них вчерашние деревенские жители, переехавшие в город, называли почему-то суп — юшка или похлебка. Это она, тетя Лиза, царство ей небесное, научила Катю готовить, стирать, управляться с печкой, кормить поросенка. Зачем она это делала? Просто из сострадания. Вокруг было много хороших людей. Благодаря им Катя в те трудные годы не ожесточилась.
Она рассказала обо всем этом Колесникову и вдруг спохватилась: что это с ней? Излишней откровенностью Катя никогда не грешила. Скорее была скрытной. Колесников своими вопросами спровоцировал ее. Филька молча присутствовал и совсем не мешал. Она и представить не могла, что разоткровенничается перед Зоей или еще кем-нибудь.
— А ваш отец пытался с вами увидеться? — снова спросил Колесников.
Его вопросы порой ставили Катю в тупик: при чем тут отец? Этот человек для нее давно уже просто не существует.
— Пытался. Подстерегал меня у школы, подкупал подарками и деньгами. Это меня! — невольно возмутилась Катя.
Филька при этом усмехнулся и возвел очи к небу. Колесников смотрел на нее пристально и строго.
— Может быть, вы очень нужны ему. Но вы еще молоды и не научились прощать, — грустно сказал он.
— Простить то, что он сделал с мамой? Да и мне искалечил детство». Но он жестоко наказан — у него нет детей!
В голосе Кати почувствовалось такое откровенное злорадство, что Филя даже присвистнул: — Ну, Катюха, не хотел бы я с тобой встретиться на большой дороге в полночный час.
Она тревожно посмотрела на Колесникова. Тот не поднял головы, задумчиво глядя себе под ноги. Но в этой позе и в его молчании чувствовалось скрытое неодобрение. Опять вырвалось что-то лишнее, обругала себя Катя. Она отчаянно муштровала себя, стараясь следить за каждым шагом и словом. Не всегда это удавалось. Провинциальная непосредственность то и дело прорывалась.
Дежурный на крыльце трубным голосом сзывал всех к ужину. Они медленно направились к школе. Из раскрытого окна устремлялась ввысь вдохновенная музыка.
— Второй концерт Рахманинова! — поспешила узнать Катя.
— Третий, — деликатно поправил Колесников, и в его глазах промелькнуло удивление.
Надо же, пригодилось, возликовала Катя. Только, дура, перепутала Второй концерт с Третьим. Сердцем она чувствовала, что между ними что-то произошло. Она даже не могла понять, что именно. Кажется, ее горячность и непосредственность, которых она так боялась, сослужили ей добрую службу.
Если бы еще год назад Сергею Колесникову сказали, что он заинтересуется своей молоденькой студенткой, он бы только снисходительно усмехнулся. Это он-то — всегда сдержанный, уравновешенный, старательно избегавший экстравагантных ситуаций и поступков.
Несколько лет продолжалась его связь с ровесницей, давно разведенной женщиной, имевшей взрослого сына-студента. Это были ровные, почти дружеские отношения. Так случилось, что Сергей не пережил ни пылкой страсти, ни мучительной влюбленности, хотя всегда мечтал о романтической, необыкновенной любви. Он собирался вскоре жениться на своей подруге и продолжать спокойное существование, старея вместе с ней. Но судьба жестоко посмеялась над ним. Или, может быть, потребность любви, долгие годы неудовлетворенная, вдруг предъявила счет?
Сергей Петрович воспринял случившееся как большое несчастье. «Старый дурак, — думал он с ужасом, — что же мне делать? Бежать от нее, никогда не встречаться?» Но это невозможно. С осени они будут сталкиваться на факультете почти ежедневно. Мысли о Кате одолевали его. Он старательно гнал их прочь. Но, улетая в дверь, они тут же возвращались через окно.
А ведь именно о такой женщине он мечтал в молодости. Именно такие ему нравились — полные энергии, честолюбивые, умные и деловитые. Они бы дополняли друг друга, как «лед и пламень». Он, слишком спокойный, негромкий, уравновешенный человек, сразу почувствовал в Кате избыток жизненной силы, которой ему так недоставало. А ее неподражаемое чувство юмора! Сергей Петрович восхищался людьми, наделенными от природы этим даром. Сам он был его лишен напрочь.