Джилл Шелдон - Огненное лето
— Нет, Джерри. Если он посмеет снова тебя тронуть, то не ты, а я убью его.
Эти слова прозвучали с удивительным душевным теплом.
Мальчик сделал попытку успокоиться, но слезы продолжали течь по его щекам. Тогда он закрыл лицо руками и с горестными рыданиями бросился в объятия Ноя. Тот прижал его к себе и ласково похлопал ладонью по спине, нашептывая в ухо какие-то добрые слова. Какие именно, Энн не расслышала. Но ее глаза вдруг увлажнились, а к горлу подкатил комок. Она восторженно и умиленно смотрела на этого большого сильного мужчину, отдававшего всю душу ребенку. Энн, улыбнувшись, повернулась к Розмари. И тут же улыбка увяла на ее лице. Розмари смотрела холодно, отчужденно, вновь скрывшись в своей ракушке…
Услышав у себя за спиной какой-то шумок, Ной обернулся. В двух шагах от него стояла Розмари и рассеянно оглядывалась по сторонам. Энн озабоченно смотрела на нее.
Ной вздохнул, удивляясь, почему все неприятности, как правило, случаются в один и тот же момент. Нет бы им растянуться во времени! Джерри прижимался к нему и отчаянно икал.
— Розмари, — мягко позвал Ной.
Она не ответила.
— Розмари, — чуть громче повторил он.
Розмари молча разглядывала свои руки. Ее глаза стали совершенно безжизненными.
— Я должна пойти в огород и заняться помидорами, — бесстрастно сказала она. — Иначе они пропадут.
— Я все сделаю, Розмари, — попытался успокоить ее Ной.
— Ты ничего не сделаешь. Ной. Однажды я уже просила тебя позаботиться о помидорах, но ты так и не нашел для них времени. Надо было бы хорошенько тебя наказать за непослушание. Но я так устала! А все же хочется привести в порядок свой сад. Но никто не хочет мне помочь!
— Разрешите мне помочь вам, Розмари, — сказала Энн, ласково улыбнувшись. — Я очень люблю это занятие.
Розмари сурово посмотрела на нее.
— Вы кто?
— Энн Лейверти, подруга Ноя. Живу в доме вон за той зеленой лужайкой. Можно мне поухаживать за вашим огородом?
Розмари бросила оценивающий взгляд на маленькую, хрупкую фигурку девушки и ее босые ноги. Ной с трудом подавил улыбку, так как знал, что Энн терпеть не могла носить туфли. Розмари же скорчила презрительную гримасу и сказала:
— Вы выглядите слишком тощей, Энн Лейверти. Не знаю, можно ли ждать от вас настоящей помощи.
— Но вы ее получите, Розмари. Я знаю, что говорю и что делаю. Разрешите вам помочь.
Розмари еще раз посмотрела на полупляжный костюм Энн, вздохнула и пожала плечами.
— У меня нет выбора. Пойдемте, я покажу вам, где все это.
Она взяла девушку за руку и повела за собой. Но Энн ловко вывернулась и, в свою очередь схватив Розмари за руку, пошла впереди. Ной с изумлением наблюдал эту сцену. Ни разу в жизни он не видел, чтобы его приемная мать позволила кому-нибудь вести себя. Даже когда Розмари была в хорошем настроении, она не слушала чьих-либо советов. Включая самого Ноя. А уж командовать ею было совершенно невозможно!
Около ведущей в огород стеклянной двери Энн еще раз оглянулась. И даже на расстоянии он почувствовал тепло ее оценивающего взгляда. Что-то перевернулось в душе Ноя. И такими дурацкими показались ему все недавние размышления об этой девушке. Он бросил яблоко в корзину и ответил ей долгим, красноречивым взглядом. Но без намека на улыбку.
— Лейверти, — негромко позвал ее Ной.
— Да?
И он заметил, как заблестели глаза Энн.
— Избави тебя Бог от всяческих волнений и неприятностей.
Энн улыбнулась и, не сказав ни слова, скрылась вместе с Розмари за дверью.
Прошло несколько часов, прежде чем Ною удалось освободиться. За это время он успел разнять двух драчунов, организовать соревнование по мини-баскетболу, проследить за обедом и сделать некоторые приготовления к предстоявшему через три недели благотворительному балу.
Бал он рассматривал как неизбежное зло и с удовольствием бы сбежал с него. Но не мог. Тэйлор-Хаус ежегодно зарабатывал на этих балах тысячи долларов. Кроме того, они пользовались благосклонностью местных властей, так как давали возможность дамам продемонстрировать свои наряды, а их мужьям — чокнуться со всякими знаменитостями вроде Ноя и вообще хорошенько напиться…
Ной почувствовал, что проголодался. Надо было бы поужинать, но прежде проверить, чем занимается и как себя чувствует Розмари. Эту процедуру он проделывал каждый вечер.
В спальной Розмари не оказалось. Это не особенно обеспокоило Ноя. Он направился в кухню, куда медсестра Розмари в тяжелые дни приводила свою пациентку съесть перед сном сандвич или выпить чашку кофе.
Но на кухне также никого не было. Ной начал нервничать. Он обошел весь дом. Безрезультатно. Проверил все двери. Вышел на улицу. Розмари нигде не было видно.
Ной хотел было вернуться в дом, как вдруг услышал какое-то поскрипывание, доносившееся из-за угла. Прислушавшись, он безошибочно определил скрип кресла-качалки, стоявшей на крыльце. Ной бросился за угол и… остановился.
В кресле действительно сидела его приемная мать. У ее ног примостилась медсестра. Они о чем-то разговаривали. Но достаточно громко и Ной мог слышать каждое слово.
— Я ничего не узнаю, — рыдала Розмари, закрыв лицо руками. — Даже не помню… не могу вспомнить своего имени.
— Вас зовут Розмари, — тихо подсказала медсестра. — А это ваше любимое место, где вы обычно отдыхаете в кресле-качалке. Сейчас вы тоже сидите в этом кресле.
Розмари подняла голову и, прекратив рыдать, жестко сказала:
— Я ненавижу это место!
— Нет, — спокойно возразила медсестра. — Вы любите его.
— Это не мой дом! И вас я тоже не знаю! Уходите отсюда!
Ной глубоко вздохнул и сделал шаг вперед.
— Хорошо, Дженнин, — сказал он медсестре. — Идите домой. Я сам уложу мадам Розмари спать.
Сестра неохотно кивнула и с благодарностью посмотрела на Ноя:
— Я все же подожду вас у двери спальной.
Ной сел на кресло рядом с женщиной, которая заменила ему мать.
— Розмари, это я. Ваш сын Ной.
Розмари чуть сощурила глаза и посмотрела на него.
— Нет.
— Да. Вы вырастили и воспитали меня. Разве не помните, как угощали меня каждое воскресенье сливочным мороженым? А я часами просиживал в саду только потому, что хотел быть рядом с вами. Помните, как однажды я оборвал все лепестки с роз, думая, что это сорняки? Ох, как вы тогда рассердились!
— Но я же тебя тогда не ударила.
— Нет. Вы вообще никогда меня не били. Но умели запугать до полусмерти одним своим взглядом.
— Запугать такого огромного и сильного мужчину? Это не под силу никому в мире.
