Неонилла Самухина - Когда любить нельзя…
И действительно, как только они спустились ниже, и холмы, наконец, расступились, открывая во всей красе заветную долину, Мария увидела бредущих по шоссе и его обочинам коров.
Она сбавила скорость до минимума, стараясь не очень приближаться к животным.
Коровы, несущие полные вымяни молока, степенно шли перед лениво покрикивающим на них пастухом, который следовал за ними с перекинутым через плечо длинным батогом [2]. То с одной, то с другой стороны к стаду подходили хозяева, чаще всего ребятишки с хворостинами, и направляли коров к своим домам.
Вдруг Мария изумилась настолько, что даже ойкнула.
Отец Кирилл удивленно посмотрел на нее.
– Да вы только поглядите: какой-то сумасшедший бедному теленку намордник одел! – воскликнула она. – Он что – кусается?
Священник посмотрел на теленка, который весело трусил за своей мамашей. На его симпатичной мордочке, и правда, был надет намордник с двумя торчащими вверх металлическими усами.
Рассмеявшись, отец Кирилл ответил:
– Да нет, он не кусается! Но если его без этого намордника выпустить, он просто все молоко у матери на поле высосет. А так она ему не дастся: как только он попытается пристроиться к ней и упрется ей в вымя этими рожками, ей станет больно и она его отгонит.
– Изуверство какое, бедная корова! – возмутилась Мария. – Да и теленка жалко, он что же, весь день бродит голодный?
– Ну зачем же! Он травку щиплет – намордник ему при этом не мешает. Да и недолго ему ходить с таким украшением – до тех пор, пока не приучится есть только траву.
– Нет, я бы так мучить животных никогда не смогла бы! – осуждающе покачав головой, сказала Мария, и внимательно поглядывая на коров, прибавила газу. – Можно я посигналю, может, они расступятся и пропустят нас?
– Лучше не стоит, они могут испугаться. Да нам и не так далеко осталось, – сказал отец Кирилл.
В это время пастух, оглянувшись на их машину, снял кнут с плеча, и, шлепая им по земле, сам быстренько очистил шоссе, согнав коров на обочину.
Мария, благодарно помахав ему рукой, нажала на газ, спеша оторваться от стада, и покатила по направлению к церкви.
Подъехав к дому отца Кирилла, они остановились и вышли из машины.
Мария забрала с заднего сидения подарки. Вручив пакет и грузовичок отцу Кириллу, она сунула себе под мышку зайца и тяжелую коробку с чернильным прибором.
Нагруженный отец Кирилл осторожно открыл спиной калитку и придерживал ее, пока Мария не протиснулась мимо него, на мгновение прикоснувшись к его бедру.
Ощутив это прикосновение, Мария, как ошпаренная, отскочила от отца Кирилла, а тот или не придал этому значения, или сделал вид, что ничего не заметил… По крайней мере, он спокойно проследовал в дом.
Открыв двери, они вошли в горницу, в которой никого не было.
Из-за полуприкрытой двери в соседнюю комнату доносился голос Матрены Евлампиевны, напевающей колыбельную.
Мария прислушалась, удивляясь, что та так рано укладывает детей спать.
Котя, котя, коточек,
З’ив сметанки вершочек,
Тай божиться – то не я,
Мабуть кицынька моя, а-а-а…
– пела Матрена Евлампиевна.
Мария подошла к двери, и, приоткрыв ее пошире, заглянула в комнату.
В углу, на матрасике, сидел Илья и строил из кубиков дом, а Матрена Евлампиевна носила на руках Олесика, покачивая его и напевая.
Отец Кирилл тоже подошел к двери, и через плечо Марии заглянул в комнату.
Илья заметил их и, вскочив на ноги, радостно побежал к ним навстречу.
Мария отступила в сторону, пряча за спину зайца.
Отец Кирилл, быстро поставив пакет и грузовик на пол, подхватил Илью на руки и шутливо затормошил, отчего тот пронзительно заверещал.
Мария с улыбкой смотрела на них и вздрогнула, когда сзади, у ее уха, раздалось не менее оглушительное:
– На, на, на!..
Повернувшись, она увидела, как Олесик, у которого сна не было ни в одном глазу, тянул к ней свои ручки.
– Олесенька… – умилилась Мария, и, положив на стол зайца и коробку с подарком отцу Кириллу, подхватила малыша на руки.
Тот, крепко обняв Марию, положил голову ей на плечо, но тут же отстранившись, посмотрел на нее огромными глазами и перевел взгляд на стол – на зайца.
Указав пальцем на игрушку, Мария спросила Олесика:
– Дать?
– Дать! – согласился тот и даже пальчиками зашевелил в нетерпении.
Мария поднесла его к столу и наклонила к игрушке.
Олесик вцепился обеими руками в зайца и прижал его к себе, зажмурившись. Они были почти одного роста.
– Что сказать надо, Олесик? – спросила Матрена Евлампиевна.
– Сиба, – выдохнул мальчик.
Мария поцеловала его в щеку.
– На здоровье, солнышко.
И тут она заметила, что нога Олесика перебинтована.
– Что случилось? – обеспокоено спросила она у Матрены Евлампиевны.
– Ничего страшного, только что упал, разбил коленку, – успокоила ее Матрена Евлампиевна. – Я промыла, положила травки и завязала, чтобы она держалась. Крику, правда, было!.. Пришлось качать его. Ничего, до свадьбы заживет. Ну-ка, Олесик, покажи бабе Мотре, кто это у тебя такой?
– Не! – малыш, прижав зайца к себе, отвернулся, загораживая игрушку телом.
Мария укоризненно сказала ему:
– Олесик, ай-яй-яй, покажи бабушке зайчика. Где у зайчика ушки?
– Осё, – быстро показал Олесик длинное ухо игрушки и тут же спрятал его себе под мышку.
– А у Олесика где ушки? – смеясь, спросила Мария.
Мальчик на мгновение задумался, а потом, прижав зайца животом к груди Марии, поднял обе руки и потянул себя за уши:
– Осё, маиньки…
– И, правда, маленькие… – рассмеялся отец Кирилл, который подошел, держа на руках Илью.
Мария села на лавку и, усадив Олесика вместе с зайцем себе на колени, посмотрела на Илью:
– Илюша, а что это там стоит на полу?
Илья повертел головой и увидел грузовик.
– Масина… – восхищенно ответил он. – Ба-а-альсая… – и запросился с рук отца Кирилла на пол.
Отец Кирилл опустил его рядом с грузовиком.
Мальчик присел на корточки перед игрушкой и осторожно тронул ее пальцем.
– Возьми веревку, машинку можно катать, – предложила ему Мария.
Илья взял веревку и потянул ее на себя, грузовик легко сдвинулся с места и подъехал к Илье.
Олесик, сидящий на руках Марии, вскрикнул и, выгнувшись, быстро сполз с ее коленей на пол.
Крепко прижимая к себе своего зайца и путаясь в его свисающих до пола ногах, он побежал к машине.
Приблизившись к ней, Олесик остановился, а потом повернувшись спиной к грузовичку и оглядываясь на него, оттопырил попку, примерился и сел прямо в кузов.
Илья шумно запротестовал, но Мария тут же вмешалась, стремясь предотвратить ссору:
