Мэг Кэбот - Королева сплетен
– Но как же, – мычит Алистер, – это не может быть Лиз! Энди говорил, Лиз – толстуха!
Мы практически ничего не знаем о том, как одевались люди со второго века вплоть до семисотых годов. Это времена вторжения варварских племен – готов, вестготов, остготов, гуннов и франков. Известно только, что людям в то время некогда было думать о моде, поскольку они спасались бегством.
И только когда к власти в 800 году пришел Карл Великий, у нас появилось хоть какое-то описание гардероба тех времен. С тех пор нам известны штаны на подвязках, или бриджи, столь любимые авторами всех исторических романов.
История моды. Дипломная работа Элизабет Николс6
Но стоит только сказать правду, и вся природа начинает помогать тебе с неожиданным рвением. Скажи правду, и все живое – разумное и неразумное – становится поручителем тебе, и даже корни травы под землей начинают шевелиться, дабы стать твоими свидетелями.
Ралф Уолдо Эмерсон (1803–1882), американский эссеист, поэт и философШери ответила только после пятого гудка. Я уже начала волноваться, что она вообще не возьмет трубку. А вдруг она спит? Ведь сейчас только девять утра по европейскому времени. Но может, она тоже не адаптировалась к разнице во времени, как и я? Хотя она-то тут пробыла дольше, чем я. Она должна была прилететь в Париж два дня назад, провести ночь в гостинице и на следующий день отправиться в шато.
Впрочем, Шери гениальна во всем, что касается учебы, и абсолютно бестолкова в житейских вопросах. Умолчим о том, сколько раз она роняла свой сотовый в туалет. Как знать, может, я вообще до нее не дозвонюсь.
Наконец она поднимает трубку. Мне сразу понятно, что я не разбудила ее: там оглушительно гремит музыка. Это песня, где под латинский ритм все время повторяется припев «Vamos a la playa».
– ЛИ-ЗЗИ! – орет Шери в трубку. – Это ТЫЫЫЫ?
Все ясно, она пьяна.
– Как ты таааааам? Как Лондон? Как твой горячий-горячий Эндрю? И как его заааааааад?
– Шери, – говорю я тихо. Чтобы Маршаллы меня не услышали, я пустила в ванной воду. Но это не расточительство. Я на самом деле собираюсь принять ванну. Через минутку. – Здесь все так странно. Очень странно. Мне нужно поговорить хоть с кем-нибудь нормальным.
– Погоди, я попробую найти Чаза. – Шери хихикает: – Кхе… я пошутила! Господи, Лиззи, ты бы видела это местечко! Здесь как в «Бальмонте» и «Под солнцем Тосканы» вместе взятых. Дом Люка ОГРОМНЫЙ. Просто ОГРОМНЫЙ. У него даже есть название – Мирак. И здесь есть своя ВИНОДЕЛЬНЯ. Лиззи, они делают собственное шампанское. САМИ ДЕЛАЮТ.
– Здорово. Шери, мне кажется, Эндрю сказал своим братьям, что я жирная.
Шери на минуту замолкает. Мне снова приходится слушать «Vamos a la playa». Потом Шери взрывается:
– Черт возьми, он так сказал? Сказал, что ты жирная? Стой, где стоишь. Никуда не дергайся. Я немедленно сажусь на поезд через пролив. Приеду и отрежу ему яйца…
– Шери, – перебиваю я. Она кричит так громко, и я опасаюсь, что Маршаллы услышат ее. Через закрытую дверь. Несмотря на шум льющейся воды и работающий телевизор. – Шери, я не знаю точно, что он сказал. Просто все здесь так странно складывается. Я приезжаю и узнаю, что Эндрю нужно идти на работу. Ладно. Но дело в том, – я чувствую, как подступают слезы. – Эндрю работает не с детьми. Он – официант. И работает с одиннадцати утра до одиннадцати вечера. Я даже не уверена, что это законно. У него нет собственного жилья. Он живет с родителями и младшими братьями. И он сказал им, что я толстая и люблю помидоры.
– Беру свои слова назад, – говорит Шери. – Я не еду к тебе. Это ты приезжаешь сюда. Покупай билет на поезд и дуй сюда. Не забудь попросить студенческий. В Париже придется сделать пересадку. Там купишь билет до Суиллака. А на станции мы тебя встретим.
– Шери, я не могу. Не могу вот так просто взять и уехать.
– Еще как можешь! – орет Шери. Я слышу еще чей-то голос. Потом Шери кому-то говорит: – Это Лиззи. Ее козел Эндрю работает с утра до ночи и заставляет ее жить у родителей и есть помидоры. И еще он назвал ее жирной.
– Шери, – вмешиваюсь я, испытывая угрызения совести. – Я не знаю в точности, что он сказал. И он не… кому ты все это рассказываешь, кстати?
– Чаз говорит, чтобы ты поднимала свою далеко не толстую задницу и садилась на первый же утренний поезд. Он лично встретит тебя на станции завтра вечером.
– Я не могу ехать во Францию, – испуганно говорю я. – У меня обратный билет из Хитроу. Он не подлежит возврату, обмену и тому подобному.
– Ну так что? Вернешься в Англию к концу месяца и прекрасно улетишь оттуда. Давай, Лиззи! Здесь будет ТАК ЗДОРОВО.
– Шери, это невозможно, – совсем уже несчастным голосом говорю я. – Не хочу ехать во Францию. Я люблю Эндрю. Ты не понимаешь. Та ночь возле «МакКрэкен Холла»… она была волшебная, Шер. Он заглянул мне в душу, а я – ему.
– Интересно, как? – спрашивает Шери. – Темно же было.
– Нет, не темно. Нам отсвечивали языки пламени из комнаты той девицы.
– Что ж, в таком случае, может, ты увидела только то, что хотела увидеть? Или почувствовала то, что хотела почувствовать?
Я понимаю, что она имеет в виду, и невидящим взглядом смотрю на плещущуюся в ванной воду.
В общем-то, меня можно назвать счастливым человеком. Да, мне пришлось засмеяться, когда Алистер ляпнул за столом, что я толстуха. А как прикажете себя вести, если твой парень всем рассказывает, что ты толстая?
Если честно, когда Эндрю последний раз видел меня, я и правда была толстая. По крайней мере, на двенадцать килограммов тяжелее, чем теперь.
Пришлось рассмеяться. Надеюсь, Маршаллы не подумали, что я сверхчувствительная дура.
Миссис Маршалл лишь метнула на сына гневный взор… А потом – поскольку я вроде как не обиделась – забыла об этом. Остальные – тоже.
А Алистер оказался очень даже мил и предложил мне воспользоваться его компьютером, чтобы начать писать диплом, над которым я и трудилась до самого вечера, пока старшие Маршаллы не предложили поужинать «готовым карри», купленным в магазинчике на углу. Сыновья их куда-то смотались. Мы ели и смотрели какое-то британское мистическое шоу, и я понимала примерно одно слово из семи из-за жуткого акцента актеров.
Я была твердо настроена не дать этому инциденту испортить мне настроение. Потому что вес ничего не значит. Правда. Если, конечно, ты не фотомодель.
Несколько килограммов лишнего веса никогда не мешали мне делать то, что я хочу. Хотя, конечно, что скрывать – на физкультуре меня всегда последней отбирали в волейбольную команду.
Ну и, само собой, иногда было не совсем уютно в купальнике на пляже.
