Сандра Мэй - Девушка из провинции
Айрин едва не заорала, когда Джефф стиснул ее пальцы. Слишком напряжены были ее нервы, слишком сильный жар бушевал в крови. Стремительность происходящего выбила почву у нее из-под ног, и прежняя рассудительная Айрин, всегда четко оценивавшая свои поступки, растерялась, уступила место совсем другой, неведомой женщине, живущей лишь инстинктами и чувствами.
Комната, в начале вечера казавшаяся слишком темной и душной, теперь плыла у нее в глазах, источая сладкий аромат гвоздики и мускуса. Отблески огня в камине то и дело меркли в яростных бело-голубых вспышках молний. Тело Айрин, такое знакомое, ухоженное и привычное, стало чужим: оно странно и болезненно реагировало на самые простые прикосновения, на запахи, на свет…
Джефф вопросительно улыбнулся, а она еле удержалась, чтобы не броситься ему на шею. Что происходит, Господи, что происходит…
— Вы дрожите, Айрин? Что с вами? Боитесь грозы?
— Н-нет… Все вместе… Душно — и свежий ветер в лицо. Огонь в камине — и огонь небесный. Вы… мой босс — и просто красивый мужчина…
— Знаете, что? Давайте выпьем на брудершафт и полюбуемся грозой. Может, хоть тогда вы забудете, что я ваш босс.
Он улыбался милой, интеллигентной, ничего не значащей улыбкой. Он держал ее за руку. У него в руках был бокал с кроваво-красным вином, у нее — шампанское, исходящее золотыми искрами и какой-то бесшабашной, отчаянной радостью.
Жить! Впервые в жизни чувствовать себя невесомой и легкой, словно рваные тучи, несущиеся по небу.
Дышать! Задыхаться от свежего ветра, пить аромат гвоздики и мускуса, сосновых поленьев в камине, свежего ветра, врывающегося в комнату.
И понимать. Понимать, что прежняя жизнь, нет, жизни, закончились безвозвратно, как когда-то закончилась жизнь в Аллентауне, а до того — детство, а потом краткая и нелепая любовь, которая и любовью-то стать не успела… Сейчас все будет иначе. Потому что это — новая Айрин, совсем чужая, неизвестная, немного пугающая, похожая на древнюю жрицу или даже на Богиню…
Богиня. Та, у которой нет имени и тысяча имен. Вечно юная и самая мудрая. Дающая жизнь и жизнь забирающая. Все верно: забрали у дурочки Айрин ее прежнюю жизнь, дав взамен новую…
Звон соприкоснувшихся бокалов. Сплетенные неловко накрест руки. Осторожное прикосновение губ — и оглушительный раскат грома, напугавший обоих.
Звон разбившихся на полу бокалов. Золотые искры шампанского, взрывающие темно-бордовую кровь вина.
Руки-когти, руки-щупальца, руки-ветви, лианы, корни…
Тело — огонь. Губы — языки пламени. Гвоздика и мускус, резкий запах озона, тугие плети дождя, в отчаянии бичующие грешную плоть тех, кто не слышит более ничего.
Айрин задыхалась, словно после быстрого бега. Сгорала в огне, хотя на балконе было холодно. Судорожно впивалась пальцами в широкие плечи, прижималась всем телом, стремясь раствориться в мужчине, стать с ним единым целым… Хриплый вздох вырвался из груди Джеффа, он стиснул ее так крепко, что она невольно охнула, а потом с диким первобытным восторгом почувствовала, что он рвет на ней платье.
Когда их губы слились в жарком поцелуе, она начисто забыла о том, что ничего не умеет. Сегодня, сейчас, здесь, с этим мужчиной она была королевой — нет! Богиней любви! Иначе и быть не могло — ведь в объятиях ее сжимал бог.
Изумрудные клочья шелка упали на каменный пол, и на белой коже рассыпали зеленые искры изумруды. Разума не было, не было ничего, ни прошлого, ни будущего, потому что незачем.
Айрин сгорала и была счастлива. Отдавалась с восторгом и упоением, не замечая боли, не слыша свистящего прерывистого дыхания мужчины, возившегося сверху, не слыша странных, безумных слов, которые срывались с его губ. Она плыла себе одна на волнах потрясающе долгого, яростного оргазма, сотрясшего ее тело задолго до того, как Джефф ею овладел.
И уже готовясь ринуться в пучину собственного любовного безумия, Джефф подумал напоследок: а капельки-то хоть куда!
Гроза утихла ближе к рассвету, и тогда же к обезумевшим от страсти любовникам постепенно вернулся разум. Или то, что могло его хотя бы частично заменить.
Джефф Райз лежал на спине и тяжело, с присвистом дышал. Капли — это хорошо, но так и сердечный приступ заработать недолго. К тому же у него почти не было шансов проявить собственную фантазию — все силы ушли на удовлетворение неуемной страсти рыжеволосой.
Айрин чувствовала себя так… как чувствуют себя, наверное, ангелы в полете над грешной землей. Никакого земного притяжения. Собственный вес — вес пера.
Она была пустой и легкой, словно ночной ураган продул ее всю насквозь, оставив лишь невесомую оболочку тела. Айрин осторожно повернула голову — и уперлась взглядом в тяжело вздымающуюся грудную клетку мужчины. Легкий укол сомнения неприятно напомнил о реальности происходящего. Ей казалось, что всю ночь в объятиях ее сжимал совсем другой мужчина, могучий и мускулистый, с идеальным телом и нежными сильными руками. Более того, она могла поручиться, что на груди того, ночного любовника росли густые жесткие волосы — несомненный признак мужественности. Тело того, кто лежал рядом с нею сейчас, было белым и немного рыхлым, а на груди вместо густых зарослей едва вились редкие рыжеватые волоски. Раскинутые руки не могли потрясти воображение мощными бицепсами, на бедрах явственно виднелись жировые складки, а то, что она пока еще не осмеливалась назвать словами, выглядело и вовсе непрезентабельно.
Впрочем, все это она отметила быстро и машинально, а потом сразу же забыла, потому что вместе с разумом на нее нахлынули и чувства, и немалую часть их составляла благодарность за действительно прекрасную ночь любви.
Будь Айрин Вулф чуть искушеннее в сексе, она бы, разумеется, вспомнила, что благодарность должен испытывать, скорее, ее партнер, ибо инициатива сегодняшней ночью принадлежала исключительно ей, но Айрин Вулф искушенной в сексе не была. Рядом с ней лежал Джеффри Райз, который отныне стал для нее просто Джеффом, и все его складки и слабые бицепсы ничего не значили — он был ее мужчиной, и точка!
Потом она резко села, подтянув колени к груди, огляделась по сторонам и издала слабый стон отчаяния. Джефф приоткрыл один глаз и по-хозяйски погладил ее по бедру.
— Что случилось? Тебя что-то беспокоит?
— О да! Меня беспокоит, не обеспокоит ли окружающих то, что мне придется покинуть это здание абсолютно голой. Взгляни, что ты наделал, варвар!
Она подняла зеленые лохмотья, вчера вечером бывшие ее платьем. Критически рассмотрела и отбросила изодранную паутину, в прошлой жизни служившую ей колготками. Поискала взглядом, но так и не нашла трусики. А потом прижала ладони к щекам и расхохоталась.
