Светлана Макаренко-Астрикова - Дважды любимый
— Конечно. Ведь в мире все взаимосвязано! — убежденно произнесла Наташа.
— Натка, это несправедливо, твой закон Космоса нужно выкинуть в Галактику Млечного пути, если он так работает! — продолжала возмущаться Лиля, отодвигая стул для подруги — Не забивай себе голову всякой ерундой! Ты просто с романтикой своих образов расстаться боишься: прозреть и увидеть не то совсем, что себе нафантазировала. Признайся?
— Лиля, да у меня же нет образов! Ну, или почти нет. Я начала слепнуть с трех с половиной лет, не забывай! В это время ребенок едва только начинает запоминать себя и весь мир. Внутри своей души я вижу теперь только цвета и слышу запахи. Вот ты для меня, например, пахнешь ванилью и вишневым ликером.
— Почему ликером?! — Лиля изумленно вытаращила глаза. — Ты же знаешь, я не пью ликер. Только — коньяк или белое вино!
— Лилька, какая ты смешная, господи! — Наташа прыснула, закрыв рот ладонью. — Просто я тебя так вижу, пойми.
— Нет, ты, наверное, точно знаешь, что я по ночам на кухне у пана Януша лазаю в шкаф, за булочками с ванилью! — упрямилась со смехом Лиля. — Но я не могу удержаться, чтобы не попробовать этот вкусняк! Признавайся, Натка, ты что, меня выследила?
Едва сдерживая смех, но, стараясь казаться серьезной, Наташа ответила:
— Ну, знаешь, я давно уже подозревала, что в доме пана Моравски завелся ночной воришка булочек… И потом, лестница так скрипела под твоими шагами! А вставать мне было лень, поэтому я за тобой не следила, не думай. И не скажу пани Власте, куда девалась ее стряпня. Никогда! — Наташа скрестила руки на груди. Официант, подошедший с блокнотом и картой меню к их столику, с интересом взглянул на девушку в темно-вишневом кашемире, с белым шарфом на шее.
— Чего очень желает пани? — на чуть ломаном русском обратился он к ней, безошибочно выделив ее из всей яркой троицы, отличив наметанным взглядом первенство духа, витавшее над девушкой.
— У нас сегодня пир заказывает пан! — легким, небрежным и точным жестом Наташа указала в сторону Турбина. — Мне бы только хотелось горячего бульона, если то можно. — Это было сказано в тон официанту, и он изумленно заломил бровь: она дразнила его или хотела вот так, шутя, поставить на место, уловив при этом все оттенки и огрехи его интонации? Наткнувшись на жесткий, холодный и чуть недоуменный взгляд Турбина, официант едва заметно пожал плечами, и выжидательно замер «в струнке» перед Никитой.
Тот выбрал в меню, вопросительно поглядывая на Лилю, несколько пирожных, орехово — кремовый рулет, пару горячих ватрушек, кофе с молоком… Заказ принесли через пару минут. Чуть в стороне от горки сладостей аппетитно дымилась небольшая чашечка горячего бульона с двумя ломтиками хлеба и сыром бри.
— Это только для пани. Мы не берем чаевых. Все входит в заказ. — поспешно шепнул официант, увидев, как Турбин опускает пальцы в карман рубашки. — Пани — актриса? — он снова вопросительно взглянул на странную, тонкую девушку в вишневом.
— Артистка. — весомо уронил Турбин. — Музыкантша.
— Я, кажется, видел пани, — Протянул с любопытством официант, не спеша уходить. — Вас не показывали на ТV?
— Не знаю, — пожала плечами Наташа. — Могли и показать. Я не смотрю ТV. Я только играю на рояле. — Протянув руку, она красивым, уверенным движением взяла тарелку с подноса. — Спасибо Вам за бульон.
Официант в ответ молчаливо поклонился, и уже совсем отойдя от стола, услышал странную фразу, которую негромко произнесла девушка в вишневом.
— У него много дам. Полный карман «Ле Ганта»[1] Наверное, он очень красив?
— Недурен! — хихикнула в ответ Лилька и ошеломленно, нараспев, произнесла:
— А откуда ты знаешь про «Ле Гант», боже мой?!
— Пахнет резиной и какой-то отдушкой. Только справа и внизу плывет запах, значит, источник — в кармане его брюк. Там носят обычно портмоне или презервативы. Все очень просто.
— Он в джинсах. — Машинально произнес Турбин и вдруг резко поставил чашку на стол, едва не расплескав кофе. — Однако — о! — протянул он. — Вы меня поражаете все больше, милая пани!
— Это чем же? — Наташа опять откинула прядь волос со лба.
— Вас, действительно, трудно обмануть. Вы хорошо ориентируетесь в этом мире…
— Вы хотели сказать — слишком хорошо? И вовсе непохожа на ту недотрогу, которая Вас так заинтересовала в Белом зале? Не бойтесь, я не акула и не стерва! — Наташа снова улыбнулась. На этот раз ее «слепая» улыбка была холодна, как лед. — У меня нет на это времени. Я не удивлю Вас своей искушенностью в любовных историях, и не надейтесь. — Она промокнула губы салфеткой и встала. — Хотя, у Вас, конечно, вполне может быть и другое мнение. Но все равно, я бы предпочла концертный дуэт с Вами — интимному. — неожиданно добавила она, и ее сопрано зазвучало несколько странно: волнующе и глубоко. В унисон с хриплой, чуть растерянной «хрустальной трещинкой» Турбина:
— Ну почему же? Я думаю, можно вполне совместить и то и другое.
— Да? Я решу и сообщу Вам. Спасибо. Нам пора, уже поздний вечер. Нас ждут дома. — Она спокойно кивнула головой, по прежнему, держась за спинку мягкого диванчика. — Жалею, только что не взяла с собою трость. Теперь вот, должна все время опираться на тебя. Прости, Лиль, хорошо? — Она обращалась уже к подруге, которая, набив рот пирожным и поднимаясь, спешно допивала крохотную чашечку кофе и протестующее мотала головой с высоко взбитым шиньоном с залакированным локоном. Ивинская положила руку ей на плечо. И негромко обронила, опять повернувшись вполоборота к Турбину.
— Не провожайте нас, не нужно. Завтра встретимся на репетиции. Учтите, пан Карел не любит опозданий. Я скажу ему, что Вы мой друг. Не забудьте об этом.
Под Турбинным пронзительно скрипнуло сиденье, но она сделала запрещающий жест рукой, неопределенный, чуть замедленный, по-своему, полный изящества… Ошеломленный, он замер на месте.
Уже стоя в дверях кафе, и поправляя ворот сиреневого пальто с отложным лацканом, Лиля все еще потрясенно бормотала:
— Ну, Натка, Вы и пикировались! Ты на него действуешь, как удав на кролика, ей-богу!
— Да? А, может быть, как красная тряпка на быка? — улыбаясь чему-то своему, возразила Наташа.
— Ты сегодня была в вишневом — Тотчас поддразнила ее Лиля, попадая в тон. — Тебе, кстати, идет. От сегодняшнего я в отпаде вообще. Особенно, после «Ле Ганта». Зачем ты его дразнила? Тебе и, вправду, нужен роман с ним?
— Ну, допустим, не роман! — Наташа пожала плечами. — Так, увлечение. Флирт, может быть. А может, и не это. Как-то мне тоскливо последнюю неделю. Вчера пан Януш с пани Властой ссорились, потом дверью хлопнули: пани Власта рыдать в свою комнату убежала, пан Януш — на прогулку, а я подумала вдруг: «Придет старость, а мне даже и поссориться не с кем будет! Так вот я и засохну рядом со своим роялем! Как фикус».
