Андрей Жвалевский - Про моркоff/on
«Ладно, побесится пару дней и вернется», – решила Оля и принялась за генеральную уборку.
Это лучшее средство от размышлений о будущем.
Во время уборки она так яростно драила окна, что подхватила жестокий насморк.
Но Макс не вернулся даже через три дня. Через четыре он позвонил и вместо приветствия сухо сообщил, что деньги на детей будет выплачивать лично, но если Ольга хочет, то может потребовать алименты через суд.
Оля собиралась было заявить, что да, именно через суд она и будет требовать, но тут ее настиг приступ насморка, и она хлюпнула носом.
– И не вздумай шантажировать меня слезами! – рявкнул Максим.
Слишком сильно рявкнул. Явно от неуверенности в собственной решимости. «Ага!» – подумала Оля.
– Я и не собиралась, – сказала она со сдержанной грустью и хлюпнула носом еще раз.
– Вот и не собирайся! – Макс засопел в трубке. – И учти: у меня есть право на свидания с детьми! Я узнавал у юристов.
– Конечно. В любое время, как захочешь.
Максим снова засопел. Видимо, он слишком хорошо приготовился к бою – но как прикажете драться при полном отсутствии сопротивления?
– Я, конечно, тоже не сахар, но ты, дорогая… Это просто издевательство над мужчиной, понятно тебе?
– Понятно, – ответила Оля, стараясь не выдать голосом торжествующей улыбки.
«А тебе понятно, – подумала она, – каким дураком ты выглядишь со стороны?»
– Сволочь ты! – гаркнул Максим и бросил трубку.
«Значит, понимаешь. – Оля молча улыбалась. – Вот то-то же».
И она громко, с чувством чихнула.
***В субботу настало время очередной стирки. Ольга в ванной раскладывала белье по кучкам (не дай бог, цветное попадет в белое!), когда услышала звук открываемой двери. Это мог быть только Максим.
Тысячи вариантов поведения пронеслись в голове Оли. Компьютеры, которыми когда-то занимался ее муж, взорвались бы от зависти, если бы смогли оценить быстродействие Олиного мозга. Она еще сама толком ничего не поняла, как мозг отдал команду и руки зашвырнули инструкцию к стиралке под ванну, а лицо приняло озадаченный вид.
Когда за спиной раздалось то ли покашливание, то ли порыкивание, Оля натуральнейшим образом вздрогнула и обернулась.
– А, это ты? – сказала она. – А детей бабушка увела гулять.
– Знаю, видел, – буркнул Макс. – Даже погулял с ними немного.
Они помолчали. Оленьке очень хотелось сказать: «А Лиза все время про тебя спрашивает», но фраза была уж очень мелодраматичной. Оля сдержалась.
– Я рубашки хотел забрать, – с вызовом сказал Максим.
– Конечно. Только… Я все равно стирать собралась. Хотела заодно и твои…
Макс сжал губы, неопределенно мотнул головой и потянул из кучи какую-то свою старую тенниску. Вид мятой и грязной рубашки его несколько отрезвил. Максим бросил тенниску назад.
– Ну, раз все равно стирать…
«Не к тетке ушел,– сообщил компьютер внутри, – и не к маме. У друга живет или квартиру снимает».
Макс потоптался еще пару секунд, вздохнул и повернулся к двери.
И тут Олин мозг завершил изящную комбинацию, которую начал зашвыриванием инструкции под ванну.
– Максим, – сказала Оля, – я где-то инструкцию потеряла. А без нее не могу вспомнить, в каком режиме что стирается.
И посмотрела на мужа честными и печальными глазами. Максим посмотрел на нее снисходительно.
– Белое белье?
– Ага.
– Сильно загрязненное?
– Нет.
– Сейчас посмотрим.
Макс изучил ручки, поворчал что-то себе под нос и объявил:
– Режим четыре или пять, температура… от сорока до шестидесяти.
Ольга старательно наморщила лоб.
– А цветное сильно загрязненное?
Максим снова погрузился в изучение машинки.
– Режим три, температура восемьдесят. Запомнила?
Оля замотала головой.
– Извини,– сказала она,– я за бумажкой сбегаю.
Когда дверь за мужем закрылась, Ольга решительно скомкала бумажку с инструкциями. Все равно ни одна из продиктованных мужем комбинаций правильной не была. Однако выкидывать бумажку Оля передумала. Она расправила ее и положила на стиралку. При следующем посещении Максим ее заметит и еще больше раздуется от гордости.
Настоящую инструкцию Оля с трудом извлекла из-под ванны. Список режимов она и так знала наизусть, но боялась, что отсыреют гарантийные талоны.
***В течение следующих двух недель у Оли систематически ломался телевизор, утюг и пылесос, сгорела одна розетка и отломалось несколько крючков. Сначала Ольга звонила Максу на работу, но после пылесоса Оля взмолилась:
– Максим! Будь человеком! Дай свой домашний! Честное слово, я только по делу буду звонить!
Видя, что Макс колеблется, Оля потянула из рукава туза:
– А вдруг с детьми что-то? Я без тебя не справлюсь.
Она несколько раз звонила (пробки в подъезде, что-то с телевизионной антенной и кашель у Верочки), но каждый раз Максим снимал трубку сам. На заднем фоне ничьих голосов слышно не было. Видимо, квартиру он все-таки снимал.
После героической победы над антенной Макс спросил:
– Что-то у тебя все ломаться вдруг стало?
Оля пожала плечами:
– Хозяина нет, вот квартира и бесится. Слушай, я биточков наделала, а дети есть отказались. Они там на кухне, горячие.
Макс тут же принял неприступный вид, но непроизвольно сглотнул. Биточки он очень любил, да и кормился, судя по впавшим щекам, нерегулярно. Оля тут же прислушалась и шепнула:
– Кажется, Верочка, – и проскользнула в детскую.
Там она выжидала полчаса, пока не хлопнула входная дверь. В центре кухонного стола на подставке для горячего стояла сковорода. Ни одного биточка на ней не осталось.
– Йес! – по-молодежному сказала Ольга и полезла в шкафчик, где была заначена бутылка коньяку.
***А потом заболела Верочка. Собственно, ничего ужасного и удивительного в этом не было, за месяц до разрыва супругов ребенок начал ходить в детский сад, так что она еще очень долго продержалась.
Вера ныла, капризничала, а главное, поминутно требовала папу. Оля потерпела пару дней, а потом не выдержала, позвонила.
– Максим, привет, тут Верочка приболела…
– Что? Я сейчас буду! И бросил трубку.
Оля постояла еще минуту, держа трубку в руке, а потом, элегантно пожав плечиком, удалилась на кухню – готовить ужин. Было видно, что в своей победе она нисколько не сомневается.
Максим просидел дома до позднего вечера. Играл с Верой, читал с Лизой. Без закидонов поел домашний ужин. Хорошо поел, даже добавки попросил. А часов в одиннадцать ночи Оля просто зашла в детскую и сказала:
– Я тебе постелила там, на диване. Спи, если хочешь.
А сама ушла в спальню, прятать довольную улыбку.
