Маргарет Пембертон - Цветок счастья
Джанетта вышла из круга света от костра и направилась туда, где стоял все еще не расседланный Бен.
– Здесь есть хорошая травка для тебя и свежая вода. – Она ласково погладила пони. – И сегодня мы с тобой будем ночевать не одни, это не так страшно, как в прошлую ночь.
– Я расседлаю его, – раздался за ее спиной грубоватый голос Закари Картрайта. – Эти китайские седла очень тяжелые.
Джанетта резко обернулась, надеясь, что он не слышал, как она признавалась в своем страхе.
– Сама справлюсь, – холодно ответила она. – Справлялась же до этого.
Пропустив ее возражения мимо ушей, Закари расседлал и разнуздал Бена, потом привязал повод к молодому дереву так, чтобы Бен мог щипать траву.
– Вам повезло, что вы добрались сюда, – отрывисто сказал он. – Китай не та страна, где безопасно путешествовать в одиночку, даже китайцам.
– Думаю, вы ошибаетесь, – холодным тоном возразила Джанетта, стараясь не вспоминать шайку нищих в Фудугуане, один из которых едва не стащил ее с пони. – Китайцы – такие же любезные и гостеприимные люди, как и любые другие.
Картрайт насмешливо вскинул брови, и девушка быстро отвернулась, стараясь скрыть охватившее ее смущение.
– Вполне согласен с вами, это удивительно любезная нация. И гостеприимство их зачастую просто поразительно. Но надо смотреть в лицо реальности, а реальность такова, что сельская местность и дороги буквально кишат нищими и разбойниками.
Картрайт говорил правду, но Джанетте не хотелось это признавать. Взяв с седла попону, она принялась обтирать Бена. Закари молча минуту-другую наблюдал за ней, затем произнес неожиданно мягким тоном:
– И все же вам придется вернуться.
Пальцы Джанетты вцепились в попону.
– Мне нельзя возвращаться, – с жаром возразила она, стоя спиной к Картрайту. – Если я вернусь, меня отправят в Англию, а в Англии мне придется жить в холодном доме, где не будет никого, кроме слуг.
– Вы жили там до приезда в Китай? – поинтересовался Закари, и Джанетта услышала искренний интерес в его голосе.
– Да. – Она продолжала обтирать Бена. – Тетя всегда сопровождает дядю, а Серена до приезда в Китай привыкла жить в Англии под присмотром гувернанток. Когда умерли мои родители, я была вынуждена составить компанию Серене. Ее устраивала такая жизнь, потому что другой она и не видела, а я буквально ненавидела этот дом в Линкольншире.
– Понятно, – сочувственным тоном произнес Закари. – После озера Гарда Линкольншир, должно быть, показался вам очень мрачным местом.
На протяжении всего разговора Джанетта стояла спиной к Картрайту. Она уже была готова повернуться к нему и рассказать, каким ужасно скучным показался ей Линкольншир после озера Гарда, но тут вспомнила, с кем разговаривает, и решительно вскинула подбородок.
– Так что, как вы понимаете, мистер Картрайт, я не вернусь ни в Чунцин, ни в Англию. Я отправлюсь в Ганьсу.
Момент примирения был упущен. На лице Картрайта вновь появилось суровое выражение.
– Только не со мной, – с прежней злостью отрезал он.
Джанетта резко обернулась и посмотрела ему прямо в глаза.
– Вы не единственный член экспедиции, мистер Картрайт. Возможно, у лорда Рендлшема другие мысли на этот счет.
Хотя костер находился в некотором отдалении от них, в его мерцающем свете были ясно видны небольшие груди Джанетты, проступавшие под курткой. И ее округлые бедра выглядели под облегающими китайскими брюками отнюдь не мужскими.
– Да, могу себе представить некоторые из этих мыслей, – угрюмо произнес Картрайт. – Завтра утром вы возвращаетесь в Чунцин. Я сам отвезу вас туда.
Глаза Джанетты засверкали от ярости.
– А это мы еще посмотрим, – процедила она сквозь зубы, прошла мимо Картрайта, вернулась к костру, подошла к лорду Рендлшему и остановилась перед ним. – Лорд Рендлшем… Чарльз… я официально прошу у вас разрешения присоединиться к вашей экспедиции в Ганьсу. Я могу оказаться очень полезной. – И лихорадочно стала соображать, какую же пользу она может принести. – Я могу помогать собирать цветы. Я уже нашла один, который никогда не видела раньше. Он у меня в саквояже. Могу делать зарисовки цветов, я очень хорошая и прилежная художница. Могу…
Чарльз протестующе вскинул руку.
– Прошу вас, Джанетта. Не сомневаюсь, что вы можете быть очень полезной для экспедиции, но решения здесь принимаю не я.
Девушка недоуменно уставилась на лорда Рендлшема, а он пояснил извиняющимся тоном:
– Это не моя экспедиция, Джанетта, а Зака. Я просто любитель, приглашенный принять в ней участие. И не могу принимать решения, кому позволить присоединиться к экспедиции или в каком направлении нам двигаться. Их принимает Зак.
– Вот видите, мисс Холлис, – раздался за спиной Джанетты самодовольный голос, – все-таки вам придется вернуться в Чунцин.
Джанетта вздернула подбородок.
– Взгляните по крайней мере на цветок, который я привезла, – попросила она, по-прежнему обращаясь к Чарльзу. – Он очень красивый. Ничего подобного я раньше не видела.
И побежала в темноту, к Бену и своему саквояжу.
Никто из мужчин не последовал за ней, и девушка вернулась через несколько минут. Протянула Чарльзу отросток, глаза ее лихорадочно сверкали, но говорила она спокойно:
– Вы знаете, что это такое?
Чарльз взял отросток и, к облегчению Джанетты, не рассмеялся.
– Точно сказать не могу. Похоже на лапчатку. Что скажешь, Зак?
Закари Картрайт взял отросток с мокрого носового платка, в который он был завернут, и положил себе на ладонь.
– Да, это Potentilla Veitchii, – произнес он с нескрываемым интересом. – А где вы нашли этот цветок? Там их много?
Джанетта покачала головой, расстроенная тем, что Картрайт моментально узнал этот цветок, наверняка очень распространенный.
– Он рос у реки, где я ночевала прошлой ночью. Там был всего один куст, других я не видела.
– Вам бы следовало догадаться и взять отводок корня… – сердито начал Закари.
Джанетта решила, что хватит уже терпеть его грубый тон.
– А как я могла догадаться? – возмутилась она, обрывая Картрайта. – Я не член вашей экспедиции, как вы изволили заметить. И потом, если это известный цветок, то какое это имеет значение?
– Этот вид довольно редкий, – возразил Закари. – Обычно он встречается на западе, на границе с Бирмой. Я никогда не видел его так далеко на востоке.
Слова Картрайта заставили Джанетту забыть и свою злость на него за грубое поведение, и огорчение, вызванное перспективой возвращения в Чунцин.
– Правда? – воскликнула она, и лицо ее просияло. – Значит, я нашла действительно нечто интересное? Нечто редкое?
– Да, и я только еще раз могу упрекнуть вас за то, что вы не догадались взять отводок корня.
