Кэтрин Мэлори - Ночной обман
— Если ты думаешь, что это тебе сойдет с рук, то глубоко ошибаешься. Ты уйдешь, — объявила Наташа, хотя и не совсем убедительно.
— Конечно, — кивнул Марк. — Только утром.
— Нет, не утром, а сейчас!
Чтобы придать больше веса своим словам, Наташа воинственно скрестила руки на груди, но неуверенность во взгляде лишала ее возглас убедительности.
Марк откинулся на подушки, удобно сложив руки за головой. При этом покрывало сползло угрожающе низко.
— Ты не забыла, что обещала провести со мной ночь?
— Нет, но мы же договорились: с условием, что я решаю, где именно.
— До рассвета осталось еще несколько часов, — произнес Марк, изображая задумчивость, — не могу придумать более приятного места, чтобы их скоротать.
— Послушай, как ты не понимаешь, что наш уговор провести вместе ночь всего лишь шутка! Это была глупая и, как выяснилось, безуспешная попытка преподать тебе урок! — воскликнула Наташа почти в отчаянии.
— Так или иначе, ты обещала.
— Ну хорошо, обещала, но сейчас я отказываюсь от этого обещания! Мы оба взрослые люди и можем менять свои решения, если захотим.
Взгляд Марка медленно скользнул по ее телу и остановился на мягких холмиках грудей, вырисовывающихся под тонкой туникой.
— Я отнюдь не передумал. Напротив, я еще более уверен в своем желании, чем раньше.
— Марк, прошу тебя!
Наташа ощущала полную растерянность. И дело вовсе не в его настойчивости — она в каком-то смысле была даже лестной. Кроме того, Наташа инстинктивно догадывалась, что Марк в достаточной степени джентльмен, чтобы оставить девушку в покое, если она действительно этого хочет. Но ее как раз и беспокоило именно то, что она оказалась не способна по-настоящему возмутиться его нахальством. Искушение позволить Марку одержать победу в этом маленьком поединке характеров было почти неодолимым. Даже сейчас, когда их разделяло пространство спальни, он действовал на нее с пугающей силой. Наташа почувствовала какой-то внутренний трепет — многозначительный признак, предвещающий ее поражение.
Неожиданно на глазах выступили бессильные слезы. Наташа сердито смахнула их прочь. Она не покажет своей слабости!
Марк чувствовал борьбу противоречивых чувств, отражавшуюся на лице Наташи, и его выражение тут же изменилось: насмешливая улыбка, кривившая губы, смягчилась, а глаза посерьезнели.
— Наташа, не расстраивайся! Я не хочу причинить тебе боль. Совсем наоборот, я хочу, чтобы ты была счастливее, чем когда-либо. И я обещаю, что так оно и будет, если только ты смиришься с тем, что так естественно происходит между нами.
— Но… — тихо всхлипнула Наташа. Но… что? Как она может объяснить ему то, чего и сама больше не понимает?
Марк похлопал рукой по покрывалу:
— Почему бы тебе не присесть на краешек кровати и не послушать меня минутку? — Наташа заколебалась, но Марк поспешил добавить:
— Обещаю, что не буду к тебе прикасаться.
Наташа устало опустилась на угол кровати, сцепив руки на коленях. Марк казался задумчивым.
— Может быть, я слишком сильно на тебя напираю, тогда прошу прощения, начал он. — Ты явно не привыкла позволять мужчине брать на себя бразды правления. Впрочем, за это я вряд ли могу тебя винить. Чтобы выжить в таком городе, как Нью-Йорк, нужно быть жестким. — Его голос смягчился. — Но чтобы получать от жизни удовольствие, нужно еще и другое: понимать, когда можно позволить себе быть просто слабой женщиной. Тот, кто никогда не поддается страсти или нежности, будет ужасно одинок.
— Я не то чтобы боюсь собственных чувств. — Наташа замялась, не зная, как выразить свои запутанные эмоции, и попыталась, не очень, правда, убедительно, прибегнуть к прежним доводам. — Я… я просто совсем ничего о тебе не знаю!
С тихим смешком Марк перенес тяжесть тела на один локоть.
— Ха, ты знаешь гораздо больше, чем думаешь! Поразмысли и расскажи мне все, что вспомнишь.
Вопрос немного успокоил Наташу. Да, лучше придерживаться фактов.
— Ну… ты француз, — начала она, — живешь в Париже, кое-что смыслишь в живописи, кино, винах и…
Одним взмахом руки Марк возмущенно отмел все эти предположения.
— Это все слишком очевидно! Думаю, у тебя хватит воображения на что-то более глубокое, cherie.
Наверняка у тебя сложилось определенное мнение о моем характере?
Тихо вздохнув, Наташа примолкла. Она попыталась представить, какие богатые возможности открываются перед ней, ведь подумать в таком свете о нем было ново и необычно.
— Ладно, посмотрим, — начала она медленно. — Благодаря своему так называемому «поверхностному» образованию ты в любом вопросе, какой я только могу затронуть, чувствуешь себя как рыба в воде….Хм, ты вежлив, во всяком случае большую часть времени.
Марк кивнул, поощряя ее.
— Что еще? Тебе нравится дразнить и… провоцировать. Ты очень привлекателен — и сознаешь это!
Он поморщился, и Наташа усмехнулась: попала в точку.
— Ты хорошо чувствуешь настроения других людей. Может быть, даже слишком хорошо. Кроме того, ты большой «спец» по комплиментам и знаешь, как заставить женщину почувствовать себя женщиной, — закончила она, не замечая, что почти слово в слово повторяет некоторые вещи, которые недавно говорил он сам.
— Неплохо! А как у меня насчет добродетелей?
— Например?..
— Таких, как честность, порядочность…
— О, ты несомненно честный. — Это Наташа почувствовала сразу. Порядочный? Возможно. Искренний? Да. Гордый? Безусловно. Щедрый? Да. Усердный? Явно! Вдумчивый? — Наташа принялась загибать пальцы.
— Стоп, стоп! У меня будет — как это у вас говорится? — головокружение от успеха, — рассмеялся Марк.
— Слишком поздно, оно у тебя уже имеется!
Уму непостижимо, как легко этому французу удалось изменить ее настроение! Он воистину профессионал обольщения!
Марк шутливо зааплодировал.
— Ну вот видишь? За такое короткое время ты узнала обо мне довольно много. И не эти ли самые качества имеют значение? Не по ним ли ты обычно судишь в конце вечера, достоин ли мужчина чего-то большего, нежели дружеский поцелуй в щечку?
Это правда. Гораздо важнее, не какая у мужчины профессия, а что он за человек. Наташа поняла его точку зрения, но сомнения все же оставались.
— Но не мешало бы знать и факты! А что, если ты — международный торговец наркотиками? — спросила она угрожающим тоном, заранее зная, что такое предположение совершенно абсурдно. — Или террорист? Или — еще того хуже — женат? — Тут ее лицо посерьезнело. До сего момента подобная возможность как-то не приходила ей в голову.
