Ирина Молчанова - Любовь как в сказке (сборник)
Воодушевленные открывшимися возможностями подростки главным режиссером предстоящего спектакля единогласно избрали Пашу.
— Играть будем классику! — заявил тот, согласившись принять почетную должность.
— Ну-у! — раздался в ответ общий унылый гул. — Нас уже в школе классикой замучили, так ты еще и сюда протащить ее хочешь!
— Это смотря какая классика и как ее поставить, — наставительно произнес Паша. — Можно такую улетную феньку забабахать, что все фишки на этом фесте сгребем.
— А если на русский перевести? — поинтересовалась Анна Павловна.
— На русский? Будет вам грамота, и большой пирог, и благодарность в приказе от начальника лагеря.
— Хорош, не хами, — обиделась Анна Павловна.
— Перевел, называется! — усмехнулся Андрей.
— Что бы… что бы… что бы… О! Придумал! Народ, вы сейчас ляжете. Короче, это будет усеченный вариант «Ромео и Джульетты». Целиком за пятнадцать минут все равно не поставить.
— Неплохо, — оценил выбор Боря Симонов. — Только смотря что ты усечешь.
— Сейчас объясню. Усечем всякую там философскую лабуду и отметем всех старперов — ох, извините, Анна Павловна, это я не о вас! Ну, предки, слуги, их треп бесконечный — это сейчас уже неактуально. Мы оставим только любовь и всякие там драки между парнями — это интересно и в кайф.
— А мочиловка там как, до крови? — лениво поинтересовался Кил.
— До смерти, балда! Ты что, «Ромео и Джульетту» не читал? — Петя посмотрел на невежду круглыми глазами.
— Не-а, — пожал плечами Ваня. — Как-то не попадалась мне в руки такая книжонка.
— А фильм? Ты чего, и фильм не смотрел? — удивленно воззрилась на него Ромашка.
— Не-а. Как-то мимо меня проплыло, — равнодушно пожал плечами Ваня. — А любовь у них там — до постели? Или только поцелуйчики одни?
— До постели, до постели, успокойся, бумер! — накинулись на Кила девчонки. — Тебя только это интересует, да?
И тут Ромашка, пресекая дальнейшие расспросы, бойко затараторила:
— Они там поженятся, а потом они убьют его друга, а он замочит ее брата, и его вышлют, а ее заставят выйти замуж за другого, а она не захочет, и священник, типа, отравит ее, но она будет живая, только как вырубленная, а парень будет в непонятках и отравится возле ее тела, а она очнется, увидит его и зарежется, и всем придет полный абзац. Я, когда читала, два дня рыдала потом, даже валерьянка не помогала.
Услышав такую трактовку Шекспира, Андрей с Анной Павловной тихо повалились на песок, давясь от хохота.
Но Ваня остался вполне доволен рассказом.
— Ого! Прикольно… — согласился он. — А лет им по сколько было?
— Ей — тринадцать, ему — тоже вроде того… Не помню точно.
— Ух ты! Ну, улет! Ну, ты, Пашка, и замахнулся! И любовь есть, и драчки. Это что же, современное что-то, про мафию, типа «Бригады»?
— Ну ты и чмо! — ошеломленно покачал головой Паша. — Первый раз такого вижу. И где ж ты такой обитал все это время?
— А за «чмо» можно и в пятак! — тут же вскинулся Ваня. — Если я Шес-к-пира вашего не читал, это не значит, что меня оскорблять можно.
— Пятак! О, ребята, это же то, что нам надо! Отличное название для команды! — неожиданно воскликнул Серега Акулов.
— Ладно, ладно, остынь. Обидчивый какой! — принялись успокаивать Кила остальные.
Пашино режиссерское видение шедевра Шекспира было одобрено всеми: девочкам понравилось, что сохранили любовь, парней вполне устроило обилие беспощадных драк, а вожатых удовлетворил сам выбор — втайне они боялись, что их подопечные начнут сочинять что-нибудь непристойное на тему современной жизни, как это происходило в некоторых других отрядах.
Весь тихий час Пашка, с разрешения Андрея, корпел над томиком Шекспира, раздобытым в библиотеке. В помощницы себе он выпросил Марину — под предлогом того, что у нее самый красивый и понятный почерк.
— Мне же надо уже сегодня все роли расписать! — объяснил он Анне Павловне, не желавшей отпускать девочку. — Компьютера-то у вас нет! И даже печатной машинки. А мой почерк они как раз до конца смены разбирать будут!
Под давлением неопровержимых доводов Анне Павловне пришлось согласиться и разрешить Марине провести тихий час в холле, за столом, вместе с Пашей.
— Это же надо столько насочинять! — жаловался Паша помощнице. — Рука вычеркивать устала.
Он диктовал Марине места, которые собирался оставить, она аккуратно записывала на разложенных на столе листочках.
— Паш! А кто будет Ромео? А Джульетта? — периодически начинала допытываться она, но Пашка упорно отмалчивался на этот счет.
К концу тихого часа ему удалось завершить правку великого драматурга, сведя пять актов пьесы к постановке с приблизительно таким же сюжетом, каким был рассказ Ромашки. Красивым почерком Марины все роли были расписаны на листочках.
Распределение ролей состоялось вечером, на первой репетиции.
— Назначать я никого не собираюсь, — с места в карьер начал Паша. — Роли раздадим демократично, путем общего обсуждения и последующего голосования, чтобы потом ни у кого ни к кому не было никаких претензий. Для начала выскажите каждый свои пожелания. Есть предложения?
— Да! Чур, я — Джульетта! — хором воскликнули одновременно все девочки.
— Э нет, не пойдет, — усмехнувшись, покачал головой Паша. — Роль одна, вас много… Придется мне принимать решение самому. Семечкина! Джульеттой будешь ты.
Марина радостно захлопала в ладоши, зато другие не постеснялись высказать свое недовольство.
— А почему не я? — обиженно и снова в один голос спросили остальные.
— Ты, Цветковская, слишком маленькая, — принялся объяснять Паша. — В свои четырнадцать…
— Пятнадцать! — возмущенно пискнула девочка.
— Тем более в пятнадцать! Короче, выглядишь на десять. Это не годится. Даже для малолетней Джульетты слишком. Куда тебе, недомерку, любовь крутить? Будешь Джульеттиной мамой, синьорой Капулетти.
— Как это?! — возмутилась Ромашка. — Для Джульетты — недомерок, а для мамы — гожусь?
— Не волнуйся, мы тебя под старушку загримируем.
Наде же он сказал:
— А ты, Липова, как бы это тебе сказать… Совсем даже наоборот. Там, где у Цветковской недобор, у тебя, стало быть, перебор.
— Что?! — возмущенно вскочила Надя.
— А то. Джульетта в два обхвата. Или даже в три. У Ромео рук не хватит тебя обнимать. Так что будешь Кормилицей. Тебя даже и гримировать не надо.
— Да я тебя… — Надя хотела было наподдать главному режиссеру, но ее быстро остановили.
— А чем я тебе не гожусь? — поинтересовалась Птичка.
