Татьяна Белая - Сплетение судеб
— Но я замужем, — возразила та, — у меня есть муж и дочь. Неужели ты этого не понимаешь?
— Янка тоже уже взрослая, и сможет меня понять. А мужа своего ты не любишь, я знаю, я чувствую это.
— С чего ты это взял?
— Но ты же смотрела в классе на меня совсем не так, как на всех других учеников, — уверенно заявил парень. — Я видел это каждый день. Почему ты не хочешь сама себе признаться, что тоже влюблена в меня, Оленька? — тихо произнес он и опустился перед ней на колени.
В комнате был полумрак. Женщина смотрела на стоящего на коленях юношу и видела перед собой Мирика Крылатова. Хотя тот никогда не клялся ей в любви и никогда не глядел на нее таким восхищенным взглядом. Парень обнял ее за ноги и стал целовать коленки. Ольга почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног. Она закрыла глаза и слышала только голос своего любимого Новомира Львовича.
— Мирочка, — прошептала женщина, неожиданно для самой себя, обнимая юношу за шею.
— Оленька, Оленька моя, — тихо повторял он, припадая к ее губам.
А дальше все происходило, как в тумане. Его поцелуи, его страстный шепот, его безумные слова любви, как будто вернули женщину на много лет назад. Она тоже обнимала своего любимого Мирочку, ласкала его и отвечала на поцелуи.
Около двенадцати ночи раздался звонок городского телефона. Это была Екатерина Максимовна.
— Мирик, ты почему опять не явился домой? — возмущенно спросила мать.
— Завтра приду, — ответил сын.
— Вы там с ребятами, наверное, вино пьете. Продолжаете праздновать?
— Нет, — немного помолчав, произнес парень. — Мама, не звони мне, я с женщиной, — добавил он и положил трубку. Мирочка вернулся к своей любимой и в мгновение ока забыл обо всем.
— Паша! — громко воскликнула женщина, влетая в спальню. — Ты представляешь, что мне сын заявил? Он сказал, что спит с женщиной! — с негодованием произнесла она.
— Ну и что? — пожал плечами муж. — Слава богу, что не с мужчиной, — усмехнулся он. — Ложись и спи спокойно.
— Что, значит, спи спокойно, — возмутилась та. — Ты не понял? Наш Мирка ночует с женщиной. Вот я говорила, что ему нельзя разрешать ходить в эту квартиру. Ключи надо было у него забрать.
— Катя, — со вздохом произнес мужчина, — ты пойми, что наш сын вырос, и нет ничего страшного, что он проводит ночь с женщиной. Ему двадцатый год пошел. И я уверен, это случалось с ним уже не один раз.
— Да ты посмотри на него, он же совсем ребенок. Худенький, щупленький, какие ему женщины?
— Успокойся и спи, — повторил Павел, накрывая жену одеялом. — Скажи спасибо, что он вообще тебе в этом признался. Мне завтра рано вставать. Катенька, дай мне отдохнуть.
Проснувшись утром, Ольга внимательно всматривалась в спящего юношу. На улице было уже совсем светло. И она ясно видела, что рядом лежит совсем не Мирочка Крылатов, а очень похожий на него ученик Милорадов. Я сумасшедшая, обезумевшая, развратная баба, — с ужасом подумала женщина и тихонько выскользнула из-под одеяла.
Она осторожно, чтобы не разбудить парнишку, прошлась по всем комнатам. Вот здесь Новомир Львович жил, — представляла Ольга. Может быть, даже спал со своей женой на той же кровати, где я провела ночь.
Она подошла к входной двери и увидела, что замок захлопывается. Женщина оделась и беззвучно вышла их квартиры. Мирочка продолжал спать сном младенца. Ольга тихо брела к своему дому. День обещал быть жарким и безоблачным. В небе уже ярко светило солнце, щебетали птички, а где-то совсем далеко слышны были раскаты грома.
Грешница, грешница, грешница, — повторяла про себя Ольга, и никак не понимала, почему раскаянье еще не задушило ее насмерть. Она проклинала себя, но в то же время чувствовала, что душа ее поет. Ольга Сергеевна шла, улыбалась и ничего не могла с собой поделать. Милый мой мальчик, да какой же ты сладкий, какой ласковый и искренний, — думала она, вспоминая уже не Крылатова и своего ученика. Я тебе очень благодарна за эту сказочную ночь, — продолжала Оля внутренний монолог. Но я, к сожалению, тебя не люблю и никогда не смогу, милый мой, полюбить.
Женщина подошла к скамеечке и уселась на нее. Она пристально осмотрелась по сторонам и достала сигареты. Ольга курила очень редко, но в сумочке у нее всегда была пачка дамских сигарет. Убедившись, что по близости нет никого знакомого, она закурила, безмятежно глядя в небо. И вдруг, ей показалось, что в безоблачном синем небе появился маленький просвет. Оттуда выглянула кучерявая белокурая головка Купидона, который хитро подмигнул и спросил: "Не сможешь полюбить, говоришь, ну, это мы еще посмотрим". Та даже поперхнулась. Господи, подумала она, вина не пила, наркотиков, тем более, не пробовала, что за глюки такие? Загасив сигарету, женщина встала со скамейки и отправилась дальше.
Придя домой и убедившись, что дочь еще не возвращалась, Ольга Сергеевна улеглась на кровать и безмятежно заснула. Янка вернулась только к обеду. Она что-то эмоционально рассказывала матери, но та слушала ее в пол уха и улыбалась. Затем пожаловалась дочери, что очень плохо спала ночью и попросила ее не будить, даже если кто-либо позвонит.
Мирик, проснувшись около часу дня и не обнаружив рядом Ольгу, сразу набрал номер ее телефона. Ответила Янка и сказала, что мама, видимо, приболела и спит. Будить девушка ее не хотела. Слушать рассказ одноклассницы о поездке за город Мирочка не стал, положил трубку и отправился домой.
В квартиру родителей парень не вошел, а влетел на крыльях любви. Он сразу же направился на кухню, положил огромный кусок любимого рыбного пирога в микроволновку разогреваться и заварил себе кофе. Мирочка уже приготовился насладиться едой, когда вошла мать и с каменным выражением лица уселась напротив.
— Мне кажется, — проговорила она холодным тоном, — что тебе еще рановато проводить ночь с женщиной.
— А мне кажется, что в самый раз, — лукаво сверкнув на нее озорными глазами, ответил сын, с аппетитом откусывая приличный кусочек пирога.
— Посмотри на себя-то, — с негодованием заметила Екатерина Максимовна, — женщину он, видите ли, познал в первый раз. Лопнешь ведь от гордости. Сияешь, как электровеник.
— Любимую женщину действительно в первый раз, — ехидно заметил Мирик. — И мне есть от чего сиять.
— Ах, у тебя еще и нелюбимые бывали, выходит? — поинтересовалась мать. — Тебе, как вижу, даже не стыдно матери в этом признаваться.
— Выходит и что? — подтвердил он, глядя ей прямо в глаза и продолжая жевать. — А тебе самой-то не стыдно такими подробностями у взрослого сына интересоваться. Из ползунков и пинеток я давно вырос, и сам буду решать, что мне можно, а чего нельзя. Сочту нужным и сюда в свою комнату женщину приведу.
