Джулиет Мид - Капкан любви
До обеда Тедди в рассеянности занималась работой, пока они с Джейми не получили возможность ускользнуть в кафе.
— Это очень долгая история, Тедди, и я совершенно точно не слышал ее от Кандиды. А ты совершенно точно не слышала ее от меня. — Джейми поднес стакан вина к губам и выждал паузу для эффекта, наслаждаясь затаенным дыханием Тедди.
— Джек Делавинь — бывший муж Кандиды, — многозначительно провозгласил он.
— О Боже мой! Почему же ты не сказал мне!
— Я не предполагал, что он попадет в список. Я сделал то же самое около четырех лет назад — Кандида поручила мне поиск, я порылся в базе данных и натолкнулся на Делавиня. Я затрусил к ней, виляя хвостом от радости, и сказал, что нашел идеального парня. Поверь, со мной она обошлась куда свирепее, чем с тобой — она смотрела на меня так, будто я был псом, нагадившим на ее лучший ковер. Видимо, развод был тогда свежее в ее памяти.
— Но почему она не удалила его из базы? — недоверчиво спросила Тедди.
— Трудно сказать. Я полагаю, профессиональный этикет. У него громкое имя в Сити — выглядело бы странным, если бы его не было в базе. Наверное, клиенты интересуются им, поэтому Кандида оставила его в данных, но никогда не предлагает ни для какой работы. Если клиенты спрашивают о нем, она говорит, что он не заслуживает доверия.
— Они развелись недавно?
— Нет, уже несколько лет. Еще до того, как Кандида открыла дело. Когда я с этим столкнулся, Дэвид-Эштон Стюарт пригласил меня на стаканчик и рассказал, откуда у Кандиды взялся этот пунктик. Считай это обрядом посвящения в ЭРК. Каждый новичок так или иначе упоминает Джека Делавиня, а ты это сделала быстрее других.
— Но почему она так его ненавидит?
— Я не знаю точно. Дэвид сказал, что это связано со смертью их сына — у них был ребенок, который умер по вине отца, или что-то в этом роде. Я никогда не отваживался спросить у Кандиды.
— Боже, какой ужас! Ты имеешь в виду, что он убил своего сына?
— Тебя заносит, милая Теодора. Он же не в тюрьме. Скорее, он пожизненно приговорен к «Хэйз Голдсмит». Я не знаю подробностей, я знаю только, что ребенок умер, а затем они развелись, а также, что Кандида становится белее мела, когда слышит имя Делавиня. Дэвид вроде бы говорил, что мальчик утонул, когда Джек присматривал за ним. Известно также, что Джек вернулся к работе после похорон ребенка, как будто ничего не случилось.
— О Боже! Бедная Кандида. Ничего удивительного, что она его ненавидит. Она никогда не выходила замуж повторно?
— Кандида? — смутился Джейми. — Тедди, ты очень быстро изучила работу и чувствуешь себя, я бы сказал, как рыба в воде — но тебе понадобится куда больше времени, чтобы изучить Кандиду Редмейен. Кандида выходит замуж? Она не выходит замуж за мужчин… — он наклонился вперед, хищно согнув пальцы и оскалив зубы, — …она ест их живьем! — он сделал большой глоток вина. — На завтрак.
Тедди была заинтригована этой историей. Ее мнение о Кандиде возросло. Потерять ребенка, пройти через развод с человеком, ответственным за его гибель, а затем собраться с силами и выстроить дело! Что за женщина! По сравнению с этим ее собственные проблемы с Майком выглядели чепухой. Кроме того, она подивилась, каким же чудовищем был Джек Делавинь, позволивший умереть сыну, а затем отвернувшийся от скорбящей жены. Она, конечно, уберет его из списка для «ФРЖ Барнеков», но постарается побольше узнать об этом ужасном человеке. Кандида права — он, действительно, совсем не заслуживает работы.
14 января, 1984
Был пронзительно холодный день. Доктор — если специалиста такого рода можно было назвать доктором — практиковал в одном из больших безымянных домов, тянущихся вдоль Харлей-стрит.
Молодая, привлекательная женщина безостановочно ходила вокруг стола, загромождавшего середину приемной, в которой сидели и другие посетители — старик, тяжело опирающийся на трость, женщина на сносях, семейство из двух девочек и их тучной мамаши. Заставив себя не разглядывать их и удивляясь, что же могло привести сюда других людей, она начала листать один из журналов, разбросанных на столе красного дерева. Бесконечные фотографии глухих шотландских охотничьих угодий, изображения собак и лошадей, портреты молодых светских женщин с застывшими улыбками, расчетливо повернувшихся в три четверти профиля, от чего их обычно плоские лица приобретали временную выразительность перед камерой. Затерявшись в созерцании этой беззаботно выглядящей жизни, она вздрогнула, когда помощник доктора объявил от двери:
— Мисс Редмейен? Мистер Балантайн готов принять вас.
Комната, в которой она оказалась, была приветливее приемной. Большой камин ярко горел в углу. Кандида заметила два просторных кресла, но не могла заставить себя сесть до прихода доктора — возможно, он сядет за письменный стол или захочет сесть рядом с ней на небольшой двухместный диван перед камином. В конце концов, это было неважно. Она принялась было изучать корешки книг, рядами тянувшихся по стенам лечебной комнаты, но растерялась, обнаружив, что ее зрение слишком затуманено слезами, для того чтобы читать названия.
Услышав сзади легкое покашливание, Кандида обернулась и увидела высокого, худощавого, слегка сутулящегося человека с сединой в волосах. Трудно было определить его возраст, но она решила, что ему около пятидесяти. Психотерапевт провел ее к одному из кресел без единого слова или пожатия руки, а сам, усевшись напротив, начал протирать уголком белого носового платка свои очки в золотой оправе. Кандида ждала, когда он начнет разговор, ее челюсти сводило от дурного предчувствия. Вдруг она торопливо заговорила, боясь, что если молчание затянется, ее голос сорвется, и она разразится мучительными рыданиями.
— Я нередко заходила на Харлей-стрит… в дом номер девяносто шесть. К моему акушеру — мистеру Рис-Вильямсу. Вы его знаете? — непринужденно заговорила Кандида, словно встретила кого-то на коктейль-вечеринке и пыталась найти общую тему для разговора.
— По-моему, нет, — мистер Балантайн говорил с легким шотландским акцентом, и Кандида немедленно представила его с лабрадором у колена и охотничьим ружьем через плечо посреди вересковых шотландских пустошей, изображенных на тех глянцевых журналах внизу.
— И впрямь, удивительно, как мало обитатели Харлей-стрит делают для того, чтобы познакомиться, — продолжил он. — Мы постоянно проходим мимо друг друга, и я, конечно, знаю его в лицо, но, в сущности, нам нет никакого дела друг до друга.
