Татьяна Туринская - Побочный эффект
Вадим получил образцовое воспитание. Папа, Николай Вадимович, – высший офицер, как сам себя любил именовать (не полковник, не генерал-майор, которым стал восемь лет назад, а именно высший офицер, причем ударение ставилось на слово «высший»). Отсюда – четкость действий и ответственность за принятые решения, исполнительность и обязательность. Мама… Мама. От мамы он получил, пожалуй, большую половину качеств, нежели от отца.
Мама была Черкасовой, как Вадим и отец. Официально выйдя замуж, она взяла фамилию мужа. Девичья же ее фамилия – Видовская. Знакомая фамилия? Да-да, человек с хорошей памятью тут же вспомнит хорошенькую блондиночку, томным голосом напевающую «Зеленые листья, как изумруд, в солнечном свете сияют». Да, все верно: Паулина Видовская, та самая Видовская – его мама. Со всеми вытекающими обстоятельствами.
Паулина с детства двигалась к цели, а целью себе она назначила ни много ни мало – Музыкальный Олимп. Да, именно так. С большой буквы, с большим пафосом: Музыкальный Олимп.
Не ребенок – чистая куколка, белокурый ангелочек. Вдобавок к очаровательному личику девочка обладала еще и вполне неплохим голосочком. А потому с раннего детства ей отводилась роль украшения семейных праздников: в разгар вечеринки, как водится, родители выставляли в центре гостиной табуретку, на которую торжественно ставили свое белокурое сокровище, и тихо рдели от гордости, когда подвыпившие гости восторженно аплодировали юной певунье.
В школе с самого первого класса Паулина участвовала в художественной самодеятельности, уделяя этой сфере гораздо больше внимания, нежели непосредственно учебе. Родители не возражали – ребенок действительно добивался некоторых успехов на этом поприще, так зачем же отрывать ее от любимого занятия, сулившего в скором будущем славу и существенное материальное подспорье, ради сомнительного счастья в подробностях узнать тонкости вегетативного размножения многолетних растений.
Единственное, на чем настаивали родители, так это на том, чтобы Паулина не пропускала занятия в музыкальной школе. Во-первых, школа эта не была, как общеобразовательная, бесплатной, и родителям приходилось выкладывать за нее двадцать пять очень нелишних рублей семейного бюджета ежемесячно, а во-вторых, как раз музыка ей в жизни очень пригодится, а потому учиться ей Паулина должна на совесть.
После десятилетки Паулине была одна дорога – в консерваторию. Нельзя сказать, что она поступила туда с легкостью – отнюдь. Оказалось, не одна она была наделена от природы некоторыми музыкальными способностями. Однако к тому времени Паулина обладала несметным количеством почетных грамот и кое-каких наград городского и областного уровня, что в некотором роде, в конце концов, сыграло ей на руку, и девочка таки стала студенткой консерватории.
Правда, отличницей ей стать не удалось: в консерватории простенькие песенки а-ля «Оранжевое небо» не котировались, более того, были откровенно запрещены, и студентов учили «прекрасному, мудрому, вечному», то есть классической музыке. Тут вкусы студентки и ее преподавателей диаметрально расходились: Паулина терпеть не могла всяческие «Подорожные», там где «Веселится и ликует весь народ», потому что «Поезд мчииии-тся, мчится поооо-езд, мчится поооооооооооо-езд».
К счастью для Паулины, ее заметили на одном из капустников в родной консерватории, и пригласили выступить в сборном концерте. Симпатичную девчушку зритель принял с благосклонностью, а потому приглашать ее стали все чаще. Руководству консерватории это совсем не понравилось, и Паулина вынуждена была уйти в академический отпуск. Впрочем, неприятности в альма-матер девушку не напугали: теперь она могла позволить себе полностью отдаться любимому жанру эстрадной песни без боязни накликать гнев преподавателей. И постепенно зритель всего Советского Союза запомнил имя хорошенькой певички: Паулина Видовская.
Карьера юной артистки эстрады поднималась по спирали: не слишком круто, но зато только в гору. Появилось море поклонников. Стоит ли говорить, что слава очень легко вскружила голову юной певичке. Чуть не каждый вечер ее приглашали то в ресторан, то на вечеринку. И везде поклонники, цветы, шампанское. А шампанское такое вкусное, такое колючее, и так легко, так весело становилось после пары-тройки фужеров…
Однако организм Паулины к шампанскому относился не совсем адекватно, можно даже сказать, с некоторой долей подлости. То, что другим – веселье, для Паулины имело своеобразные последствия. И если после одного-двух бокалов она чувствовала легкое опьянение, то после третьего впадала в состояние полной амнезии. Она не падала в обморок, не умирала от отравления организма алкоголем, но становилась абсолютно неуправляемой. Сейчас такое состояние называют коротким емким выражением «крышу снесло», во времена же молодости Паулины просто многозначительно вертели пальцем у виска.
Наутро после вечеринок Паулине иногда рассказывали об ее безобразном поведении накануне, однако она наотрез отказывалась верить таким россказням. Глупости, разве она, такая воспитанная и положительная девушка, могла себе позволить в присутствии посторонних задрать юбку, покрутить аппетитной попкой и в завершение импровизированного концерта громко пукнуть (хотя да, она не могла спорить с тем фактом, что от шампанского ее частенько пучило, но не могла же она сделать это привселюдно?!) Чушь, наглая, бессовестная клевета! Завидуют, они все ей просто завидуют, и эта грязь, эта ложь – ни что иное, как месть недругов за ее славу, за ее достижения, за ее великолепные певческие данные и невероятную красоту. И вместо того, чтобы сделать выводы о том, что алкоголь и она – понятия несовместимые, Паулина без сожаления расставалась с бывшими друзьями, осмелившимися сказать ей правду.
Разгульная жизнь продолжалась. Все чаще Паулину приглашали не в ресторан или клуб, а на частные пирушки, устраивавшиеся на квартирах или подмосковных дачах. Там Паулина чувствовала себя настоящей звездой: ее появление в разгар вечеринки вызывало такой восторг гостей, что сердце девушки умывалось медом. Еще больше радовалась она тому, что является единственной дамой в коллективе, а стало быть, конкуренции за мужское внимание не будет. И правда, фужеры с шампанским протягивали со всех сторон, Паулина с наслаждением утоляла жажду, щебетала пташкой, танцевала то с одним кавалером, то с другим, после чего словно проваливалась в небытие и просыпалась лишь утром, обычно в постели с кем-либо из многочисленных гостей. Впрочем, это ее не слишком печалило: ах, подумаешь, в конце концов, на дворе конец семидесятых, сексуальная революция в самом разгаре!
