Наташа Колесникова - Страсти в сентябре
— Ну что? — спросил он.
— Плакал твой рубль с бутылки, Боря, — мрачно ответил пожилой. — Не хочет уступать.
— Почему не хочет? — снова вскипел горячий Резо. — Ты сказал, говорил с ним, может уступить!
— Согласен был, но станичники со всего района да из других тоже активизировались. А у самого Лугового крыша поехала на почве ревности. Вбил себе в голову, что его красотка изменяет с директором школы. Следит за ней постоянно.
— А она не изменяет? — спросил пожилой.
— Откуда я знаю? Он так думает, вот и дергается.
— Это интересно… А ты второй человек тут, правильно толкую?
— Правильно.
— И если что — станешь первым, так?
— Возможно, как общее собрание решит.
— Как надо, так и решит. И ты отдашь нам «Черные глаза» по сорок, а пять с каждой бутылки — твои, так?
— Почему нет?
— Ты умный мужик, Боря. Будем считать, что мы договорились. Пошли, Резо.
— Чего договорились, Вася? — не понял Резо.
— Пошли-пошли, у нас нету времени лишний базар тут разводить. В машине все растолкую.
Покупатели вышли во двор, сели в черную «вольво», и машина рванула к воротам, которые тут же распахнулись, выпуская ее в славный город Армавир. Борис Дмитриевич Горилко тоже вышел во двор, покачал головой, глядя вслед гостям. Если они решат что-то изменить в руководстве завода — это их проблема, он ничего про это не знает и знать не желает. Но от должности директора не откажется и свои обещания выполнит.
А в это время Луговой, раздосадованный тем, что очевидная сделка сорвалась, вспомнил о своей жене. Велел водителю Гене заводить «мерседес» и ждать его. Через пятнадцать минут он уже выходил из машины у своего дома, не видя, как водитель презрительно усмехается, глядя ему вслед.
Луговой стремительно вошел в дом, остановился, глядя на упругие ягодицы жены, которая, стоя на коленях, мыла пол в прихожей. А тренировочный костюм так обтягивал их, что…
— Паша? — Она обернулась, потом встала на ноги. — Ты чего примчался?
— Пообедать, Маринка… А ты чего это делаешь тут?
— Убираюсь, не видишь? Рановато для обеда, обычно ты часа в два приезжал. Посмотрела, а паркет у нас тут грязный. Вроде бы мыла недавно, да ты ж никогда ботинки не снимаешь, вот и получается…
Луговой подумал, что, возможно, она стирает следы чужих башмаков. Чтобы он не заметил, не догадался. А ведь он звонил днем в школу, но директора там не было. Позвонил в учительскую — сказали, что он еще не пришел, будет позже. Не пришел! А где был в это время? Ну дела-а!
— Раньше приехал потому, что проголодался. Или мне в столовой нужно питаться, а?
— Не кричи, Паша, сейчас накормлю тебя. Иди в кухню, я мигом разогрею борщ, мясо.
— У меня сделка сорвалась, понимаешь? Эти придурки из Армавира, Вася и Резо, хотят «Черные глаза» по сорок пять. А мне это на хрена же надо? Заказов навалом! Хотя раньше готов был уступить, этот жук Горилко просчитал, что так выгодней. Было, а теперь нет!
— Я ничего в твоих делах не понимаю, Паша.
Марина обняла мужа, поцеловала в губы и повела в кухню.
Была она младше его на пятнадцать лет, но о своем втором замужестве (первый муж спился и погиб в пьяной драке) никогда не жалела. Паша стал для нее такой стеной, за которой и сам черт не страшен бывшей продавщице магазина. Работу она бросила и все свои силы посвятила дому. И в огороде все сама сажала, поливала, пропалывала, убирала, консервировала, и в доме поддерживала идеальный порядок. И счастлива была чувствовать себя полновластной хозяйкой весьма солидного дома. За границей бывала регулярно, наряды имела, какие хотела… Правда, насчет нарядов была скромна, знала, что отлично выглядит и в грязном домашнем халате. А Паша ревнует, вот дурачок! Да не только во всей станице, во всем районе и даже крае нет такого мужика, на которого она променяла бы своего Пашу. И при первом муже, и после его смерти натерпелась всяких идиотов, знает, что почем! И уж теперь свое счастье ни на что не променяет!
В добротной кирпичной кухне (по сути — второй дом с тремя комнатами) она поставила на газовую плиту кастрюльку с борщом, на другую конфорку — сковородку с жареной свининой, туда же положила вареные макароны из холодильника. Муж сидел на стуле, внимательно глядя на нее. Марина поняла, о чем он думает, подошла, расстегнула полы халата и навалилась на него.
— Паша… у нас есть время…
Наверное, не удовлетворил ее, хочет добавить, подумалось Луговому. Раньше, когда он приезжал на обед, не набрасывалась с такой страстью, а теперь, значит… Черта с два! Чтобы он был вторым, дополнением… Да никогда!
Он осторожно отодвинул жену, судорожно облизнул губы, глядя на ее голубые трусы.
— Марина… у меня голова забита совсем другим! Резо с Васей — постоянные партнеры, проверенные, а если отвернутся? Станичники сегодня готовы хлебать «Черные глаза», а завтра у них засуха, неурожай, перейдут на самогонку. И чего это они решили, что в пик продаж я могу сбросить оптовую цену, а?
Марина не обиделась, запахнула халат и повернулась к газовой плите. Ночью наверстает упущенное, а сейчас… и хорошо, что так. Мясо могло подгореть.
Глава 8
— Это что, купаты? Аппетитно выглядят, — сказала Саманта, разглядывая колбаски.
— Это домашняя колбаса, — улыбнулась Валентина. — Ничего общего с теми купатами, которые продаются в московских магазинах, не имеет. Да ты попробуй, сама поймешь.
— Боже! Как вкусно!.. — простонала Саманта, откусив кусок домашней колбасы. — А помидоры у вас прямо-таки фантастические, никогда не ела таких мясистых помидоров и прямо-таки сладких! Нет, правда, я ничего не понимаю. На обед был суп и эта невероятно вкусная солонина, я просто объедалась сырым мясом. А теперь домашняя колбаса… Ни в одном ресторане подобной вкуснятины не пробовала, честное слово.
— Самантушка, все это свое, для себя сделанное, потому и вкусное, — сказала Ирина Васильевна. — Ты ешь, деточка, ешь, мы очень рады, что вы приехали к нам. Чем богаты… как говорится.
За ужином выпили по рюмке водки, Саманта почувствовала голод и стремительно опорожняла свою тарелку, получая от еды удовольствие, которого прежде никогда не испытывала. Илья Петрович предложил еще по рюмочке, Саманта не отказалась, тогда как Ирина Васильевна и Валентина отставили свои рюмки в сторону, показывая, что все, больше не хотят. А Саманта выпила с Ильей Петровичем, доела колбасу и помидоры, откинулась на спинку стула, блаженно зажмурившись.
— Спасибо вам, — сказала она. — Такой вкуснятины сроду не пробовала, правда.
— Так здесь питаются все нормальные люди, — сказала Валентина. — Есть, конечно, и бедные, пьяницы, наркоманы, где их нет? Но обычные жители полагаются на свое. Картошка, помидоры, огурцы, патиссоны растут в огородах, ну так их просто нужно сажать да ухаживать. Свиньи дают мясо, ну так их просто нужно держать, а едят они то, что остается после людей. Куры и сами себя прокармливают, им немного зерна нужно да хлеба… И есть мясо на полгода и яйца круглый год. А пенсия или зарплата уходит на одежду да на хлеб, сахар, соль.
