Татьяна Герцик - Маленькое недоразумение на даче
И что с ним делать, непонятно, и обратно в лягушку превращать не хочется.
Максим поднялся во весь немаленький рост и пристальным взглядом обвел зал. Затем снова сел. Небрежно спросил:
– А где твой благоверный? Я думал его здесь встретить…
Она поперхнулась.
– Он дома, с детьми. – Это было чистой правдой, поэтому Ксюша смогла сказать такие слова, глядя ему прямо в глаза. А столь незначительную малость, как «благоверный», по ее мнению, во внимание можно было и не принимать. – А зачем тебе его встречать?
Максим положил руку на спинку ее кресла и всем телом подвинулся поближе.
– Надоело ходить вокруг да около. Хочу открыто предупредить соперника о моих честных намерениях. Чтобы был готов. У него возможностей, конечно, больше, но я все равно добьюсь того, чего хочу. – Он обвел ее фигуру собственническим взглядом.
Ксения вспыхнула и с вызовом повернулась к нему.
– Знаешь, что я о тебе думаю? Сказать? – Руки сами яростно уперлись в бока, глаза ярко заблестели.
Он с удовольствием наблюдал за ее нервозными движениями.
– Да я и так знаю. Можешь не стараться. Сейчас перечислю, а ты следи, не забыл ли я чего. – Он стал загибать пальцы на руке в такт заигравшему фокстроту. – Я самодовольный, эгоистичный, ограниченный самодур, умеющий ублажать только себя и ни в грош не ставящий твои желания? Так? – Она высокомерно кивнула, пытаясь добавить еще пару-тройку обличительных моментов, но он не дал себя перебить. – Я не идеал, признаю, но я тебя отчаянно люблю. – Он низко наклонился, и она почувствовала поток обжигающей энергии от его тела. – Ты малость выпила, но это тебе идет: щечки зарумянились и глазки блестят, – добавил он вдруг без всякой связи с предыдущей самокритичной речью.
Ксения в замешательстве опустила глаза, но предпочла проигнорировать последнюю фривольную фразу.
– Любить ты не умеешь. – Она печально взглянула на его. – Ты даже не знаешь, что это такое. Любовь – это когда главное, чтобы был счастлив любимый человек, а не ты сам, ясно?
– Тебе со мной будет хорошо, ты будешь счастлива, вот увидишь! – Он просительно заглянул ей в глаза и сжал руку. Его чувственный рот слегка дрогнул. – Дорогая моя! – И, как наркоман, потянулся к ее губам.
Она испуганно рванулась и решительно пошла через зал, уворачиваясь от танцующих пар, стремясь в безопасность к подружкам. Максим быстро догнал ее, схватил за локоть и развернул лицом к себе. Прежде чем она успела запротестовать, обнял за талию и повел под чувственную, немного манерную музыку танго, зазвучавшую сразу после быстрого, энергичного фокстрота. Крепко прижав ее так, что она оказалась намертво приклеенной к его мощному телу, ласково спросил на ушко:
– Потанцуем, милая?
– Да? Как трогательно, что ты интересуешься моим ничтожным мнением по такому пустяку, дорогой! – От ее язвительного тона мог покраснеть даже зелено-коричневый ствол елки.
Но Макс лишь усмехнулся и подхватил светский разговор:
– Конечно, а как же. Ты – самое дорогое, что у меня есть.
Она, впечатанная в его железное тело, только и смогла, что отрицательно покачать головой, пытаясь донести до него, что ее-то у него как раз и нет. Она сама по себе, а не чья-то собственность. Изо всех сил напрягла руки и постаралась хоть чуть-чуть отстраниться. Но он даже не шевельнулся. Чтобы свернуть его с выбранного пути, нужен был по меньшей мере трактор. Ловко увертываясь от столкновений со стремительно проносящимися мимо парами, Максим интимно прошептал:
– Ты безумно хороша, знаешь об этом? И это смелое декольте создано специально для моих поцелуев. – И, наклонившись, приник губами к ее стройной шее.
Она отчаянно покраснела и изо всех сил ударила каблуком по его ботинку. Он пренебрежительно поднял правую бровь.
– Как хорошо, что я предусмотрел твой коварный маневр и надел туфли из очень плотной кожи. Научен горьким опытом, так сказать. Как видишь, твой укол не достиг своей цели.
Она закрыла глаза и сдалась на милость победителя. А что ей еще оставалось делать?! Но расслабляться не стоило – ее тут же затянуло в водоворот непривычных и сладких ощущений. По телу разлилось волнующее тепло, уносящее напряжение и переносящее ее в нереальность. Ей отчаянно захотелось поднять руку и запустить пальцы в его густую шевелюру и чтобы его губы нашли ее… Тут ей стало страшно. Танец в его сильных объятиях превращался из обычного развлечения в нечто неизмеримо большее, во что-то такое, что она не могла ни принять, ни понять. Попыталась освободиться из его объятий, и вновь безуспешно. Максим с интересом следил за ее напрасными потугами. От сознания собственного бессилия у нее из глаз брызнули невольные слезы. Он насупился.
– Пошли отсюда! – схватил ее за руку и, как непослушную школьницу, вытащил из грохочущего зала.
В коридоре сильным толчком отворил чуть заметную маленькую дверь и завел спутницу в небольшое темное помещение. Провел рукой по стене, нашарил выключатель, и где-то сбоку тускло загорелась лампочка под пыльным стеклянным колпаком.
Ксения озадаченно огляделась. Здесь ей бывать не доводилось. Вокруг стояли какие-то странные приборы, склянки и поломанная мебель. Вспомнила, что неподалеку расположена лаборатория химиков. Похоже, это их кладовка.
Макс быстро закрыл дверь на старинный внутренний засов и сел на простой деревянный стул у стены, повернув к ней голову. Лоб у него был нахмурен, у губ залегли морщинки. Он казался сосредоточенным и строгим. Ей стало не по себе. Она повернулась к двери, оценивая свои силы, если вдруг придется прорываться с боем.
Он саркастически поднял брови.
– Не волнуйся, метательные снаряды не понадобятся! Не озирайся так нервно, очень тебя прошу! Я не собираюсь брать тебя силой! Буду ждать, когда ты придешь ко мне сама, клянусь честью!
– А она у тебя есть? – Огорченная, девушка огрызалась, не думая о том, что не стоит дразнить и без того возбужденного мужчину.
– Есть, хоть тебе и странно это слышать. Но мне еще никогда не доводилось упрашивать девчонок. Так что опыта маловато… – Он старался говорить взвешенно и убедительно, не поддаваясь на ее провокации.
Она язвительно рассмеялась, вытирая о платье вспотевшие от возбуждения ладони. Упоминание о других подействовало на нее, как красная тряпка на быка.
– Вот это-то тебе и внове. А стоит мне упасть в твои объятия, как перезрелая груша, ты тут же решишь, что я тебе изрядно надоела.
Он окинул ее тонкую фигурку оценивающим взглядом.
– Ну, до груши тебе далеко. Но возможно, ты станешь на нее несколько похожа, когда будешь беременна моими детьми!
Девушка в отчаянии затопала ногами, как капризный ребенок, рискуя сломать высокие каблуки, и завопила не своим голосом. И тут же поразилась сама себе. Такой неистовой реакции у нее прежде не вызывал никто.
