Татьяна Тронина - Нежность августовской ночи
«Я тебе ничего не скажу!» – вот так сразу, не раздумывая.
В эти мгновения Глеб совершенно отчетливо понял: Светка Злобина в курсе всех дел Нины. Светка покрывает Нину и настроена на глухую оборону. А Нина, возможно, в этот момент в какой-нибудь больнице терпит муки смертные… одна. Самоотверженная, бесстрашная, глупая его жена.
Необходимо срочно вытрясти из Светки правду.
– Нет, ты у меня все скажешь! – взревел Глеб и еще раз тряхнул Свету. Халатик на ней распахнулся. Под халатиком прятался абсолютно круглый, сливочно-белый живот Светы. Над животом – два сливочно-белых полушария размером поменьше, упакованные в ярко-красное кружево. Ниже живота были такие же ярко-красные кружевные панталоны.
На какое-то время Глеб оцепенел. Его сразил этот пунцовый, агрессивный беспредел. Старая дева Светка, оказывается, носила такое белье?..
– Хам! – Света отскочила назад, запахнула халат и завязала пояс в сложный морской узел.
– Света, я все знаю! – мрачно произнес Глеб.
– Скотина… Что ты можешь знать? – с ненавистью произнесла Света, продолжая затягивать узел на халате – так сильно, так туго, что даже косточки на пальцах побелели.
– Все. Я должен срочно увидеть Нину.
– Ха! Опомнился! Увидеть… Тебе, значит, можно, а ей нельзя! – заорала Света.
– Что ей нельзя? – быстро спросил Глеб.
– Кобелина проклятый! Все вы, мужики, такие… Сволочи! Ненавижу!
Глеб вздрогнул. Разговор принимал странный оборот.
– Что ей нельзя, а мне можно? – мрачно произнес Глеб. – Ты хочешь сказать, что у Нины кто-то есть? Да?!
На лице у Светы отразилось смятение, она сделала шаг назад, уперлась спиной в сложную композицию из кактусов, расставленную на фигурном постаменте.
– Ой… Ты спятил. Дебил. Вы все дебилы… Ха-ха… Только одно на уме! – шепотом ответила Света. – Нина – святая женщина! А ты гадости всякие думаешь…
Света Злобина еще никогда не позволяла себе подобных открытых оскорблений в адрес Глеба. Брюзжала – да, кляла весь мужской род – да, но оскорблять в лицо все-таки не решалась.
Глеб схватил Свету за волосы, подтащил ее к себе:
– Что ты себе позволяешь? А?.. Совсем обнаглела. Что ты себе позволяешь? – Он тряхнул ее.
– Пусти! – Лицо Светы исказилось от боли и ненависти. – Как ты смеешь… с женщиной…
– Ты – женщина? Ты?! Ты ведьма – вот кто ты! – засмеялся Глеб. Кажется, он совсем перестал владеть собой. – Быстро говори, где Нина!
– Я тебе ничего не скажу… Можешь пытать меня – все равно ничего не добьешься, – свистящим шепотом, сквозь град слез, произнесла Света.
Глеб отпустил ее, оттолкнул.
– Ты ходила в наш дом двадцать лет. Ты совала нос в наши дела. Ты достала меня. Все, больше ты к нам за порог не перешагнешь. Ни видеть тебя, ни слышать тебя не желаю больше.
– У Нины никого нет. Как ты мог предположить такое… – вытирая слезы, пробормотала Света.
– Тогда где она?
– Не скажу.
– Свет, я тебя как человека прошу, в последний раз…
– Не скажу! Сам спроси…
Глеб улыбнулся:
– Разве она скажет… Почему ты кобелиной меня назвала? Я, Света, ни разу жене не изменил… поди поищи других таких мужей!
– Ты врешь! Ты все врешь! Мужчины все изменяют… они не могут не изменять, – с ненавистью сказала Света. – Так не бывает. Я сама помню – как ты тогда, с этой крысой ободранной… Катькой, что ли… чуть Нинку не убил!
– Это был один-единственный раз. И дальше поцелуев дело не пошло. И вообще… Это когда было-то, а?.. сколько лет назад? Почти двадцать лет!
– Ты все врешь…
– Света… Свет. Вот послушай… я люблю Нину. Я никогда не изменял ей. Я всегда слушался ее… О чем она просила, все делал. Я терпел тебя. И не потому, что я тряпка… Просто я люблю ее больше жизни и хочу, чтобы она была счастлива. Я умереть за нее готов. Ты понимаешь? И ты должна мне сказать, где она сейчас, что она от меня скрывает…
– Но разве ты никогда не думал о других женщинах? Не смотрел на них? – едва слышно спросила Света, поправляя на носу очки.
– Думал. Смотрел! Ты меня и за мысли будешь казнить? – усмехнулся Глеб.
– Нет. Да… Ты все врешь! Ты гулял направо и налево…
– Ну и дура, – со злостью произнес Глеб и вышел из комнаты, едва не сшибив старушку.
Мать Светы, божий одуванчик, подслушивала под дверью.
…Глеб сел в машину, задумался. После визита к Свете Злобиной ему окончательно стало ясно, что у его жены, Нины, есть какая-то тайна.
Причем о том, что она, эта тайна, есть, Глеб узнал совершенно случайно.
«Что делать? Позвонить Нине и напрямую поговорить с ней? Ха… А она скажет? О, женщины, вечно хранят какие-то секреты…»
Он посмотрел на часы. Начало второго.
«А что, если… Ну да, вот с кем следует поговорить!»
Глеб надавил на педаль газа.
* * *– Светочка, это кто был? – спросила мать, стоя в дверях.
– Никто, – буркнула Света. Она держала в руках сотовый. Уже нашла в строке «поиск» имя Нины, осталось только нажать на кнопку «вызов».
– Как никто… мужчина такой, интересный… – вздохнула мать, сухонькими лапками держась за косяк (у нее в последнее время кружилась голова – давление). – Когда он сказал, что к тебе, Светочка, я не смогла его не пустить. Я была не права? Это приличный мужчина?
– Более чем. – Света смотрела на экран сотового и ничего не видела. – Это муж Нинки.
– Ниночкин муж? А чего он к тебе приходил? – не отставала мать. Света молчала. – А у них с Ниночкой хорошие отношения?
– Более чем, – опять буркнула Света.
– Ниночке повезло. О-очень импозантный мужчина. Вот раньше актер один был, он все белых офицеров в фильмах играл… похож. Только я фамилию этого актера забыла. Но такой ви-идный мужчина, благородный весь, и такой весь… как князь.
– Мам, ты иди, ложись, – устало произнесла Света.
– Да чего ты меня все время укладываешь! – возмутилась мать. – Что я тебе, младенец какой… ты мне вот что скажи. Можно этого князя у Ниночки отбить? А?..
– Мам, у тебя уже, кажется, старческий маразм начался.
– У меня нет маразма, я еще, слава богу, соображаю! – возмутилась мать. – А ты отбей.
– Мам! – Свету вдруг затрясло. Она отбросила телефон. «Не буду ей звонить! Не буду! Сколько можно… Пусть сами разбираются!»
* * *Глеб вел машину, сосредоточенно глядя на дорогу. Но перед глазами упорно маячили красные кружевные панталоны Светы Злобиной. Не то чтобы это зрелище сразило его как мужчину, упаси бог… Глеба поразил сам факт того, что Светка – старая дева – оказывается, носила под безразмерными балахонами пятьдесят шестого размера столь разнузданный беспредел. (О личной жизни Светы, вернее о полном отсутствии оной, Глеб знал от Нины.)
Глеб против воли улыбнулся. Он вдруг вспомнил, как в далеком детстве жил у двоюродной бабки Симы в деревне.
