Вера Колочкова - Синдром пустого гнезда
– Тань, а я, как узнала, что ты одна придешь, тоже решила своего Павла дома оставить! – усаживаясь за накрытый стол, несколько интимно сообщила ей Ира. – Посидим для начала в узком кругу, попривыкнем друг к другу, а потом уж и до мужиков дело дойдет… Твой-то где, в командировке?
– Да. Он в командировке. Только завтра приедет.
– Слушай, а как ты его отпускаешь одного? Не боишься? А то нынче бабы такие – только и норовят в чужую постель запрыгнуть!
– Мам… Ну ты скажешь тоже…
Димка стрельнул виноватым глазом в сторону Тани, и она улыбнулась ему несколько сдержанно – ничего, мол, не беспокойся, я и сама справлюсь. Хотя чего там говорить – улыбка эта далась ей с трудом. Да и заснувшее было внутри беспокойство сразу зашевелилось, потревоженное чужой наивной бестактностью. Улыбайся не улыбайся, а все равно неприятно! Как там Светик говорит? Сознание от подсознания не зависит?
– А что я такого сказала? Ляпнула не к месту, да?
Ира вдруг склонилась к самому Таниному уху, прошелестела со свистом:
– Он у тебя погуливает, что ли? Так ты извини, я ж не знала…
Таня дернулась от нее испуганно, но быстро взяла себя в руки, снова натянула на лицо безмятежную вежливую улыбку. Настроение было вконец испорчено. Да и беспокойство внутри уже вовсю ныло болью. Собраться бы с силами да и ответить этой хамке по-настоящему! Хотя самое лучшее в этой ситуации – вообще ничего не отвечать.
– Теть Ир, наш папа вообще никогда, как вы говорите, не погуливал! – неожиданно сердито пришла на помощь Машка. – Мои родители в этом смысле до крайности идеальная пара.
– Ну и дай бог, дай бог… – суетливо согласилась Ира, подставляя свой бокал под струю шампанского. – Вот давайте за это и выпьем… И вы так же живите – в любви да в согласии. И за знакомство давайте выпьем…
Осушив свой бокал до дна, она крякнула, потянулась вилкой в сторону тарелки с нарезанной кружочками копченой колбасой. Подхватив сразу два кружка, целиком пропихнула их в рот, снова наклонилась к Тане доверчиво:
– Вообще-то я, знаешь, водочку предпочитаю… Никакого толку организму от этой кислятины нет. Как мой Паша говорит, каждый пузырек шампанского – это удар по печени.
– Теть Ир, давайте я вам салатик положу! Вот этот, с оливками! Это новый рецепт, я вчера в журнале вычитала. Он очень вкусный.
– Ну давай…
Ира оттащила от нее свое плотное туловище, протянула Машке тарелку, и Таня снова с благодарностью посмотрела на дочь. Потом осторожно повернула голову, пытаясь незаметно осмотреть ее новое жилище. Хотя лучше бы она этого не делала. Обыкновенная съемная берлога, каких тысячи. И чего ей дома не жилось, под боком у любящей матери? Не так уж и хорош этот рыжий парень, чтобы из-за него подвиги совершать. А уж про маму его и говорить нечего. Не зря же говорят – яблоко от яблони… Если он так же прост до безобразия, то скороспелая влюбленность Машки ей совсем уж непонятна. Хотя одно успокаивает – скорее всего, это ненадолго.
– Разрешите, я за вами буду ухаживать, Татьяна Владимировна…
Димкина рука ловко подхватила Танину тарелку, так же ловко наполнила ее Машкиным салатом с оливками. Таня подняла голову, встретилась с ним глазами, глянула с пристрастием. Нет, зря она на него в мыслях наехала. Хороший он парень. Лицо спокойное, твердое и не без интеллекта. Правда, выражение глаз немного обеспокоенное, но это тоже вполне объяснимо. Наверное, из-за маминой простоты неловкостью страдает.
– А на горячее Маша и в самом деле баранину с черносливом приготовила, – доверительно сообщил он ей, будто похвастался Машкиными кулинарными способностями. – Очень вкусно получилось.
– Что, прямо сама взяла и приготовила?
– Сама! Точно, сама! Мы вчера очень хорошую кулинарную книгу купили, так что будем вас удивлять изысками.
– А деньги у вас на эти изыски есть?
Димка посмотрел на нее внимательно, замолчал, словно запнулся. Но Таня таки успела прочитать в этом взгляде недовольство ее вопросом. Отпив глоток шампанского и решительно дернув кадыком, парень проговорил тихо и решительно:
– Вы только, пожалуйста, не беспокойтесь за Машу, прошу вас. Я ее очень люблю, и не просто так, а… Как бы это сказать… С полной мужской ответственностью люблю. И деньги у нас есть. Я на двух работах работаю.
– А учишься когда?
– Если не суетиться, то все успеть можно.
– А зачем? Зачем разрываться между работой и учебой, когда можно жить по-другому? Зачем пренебрегать комфортом, который могут предложить вам родители? С какой целью? Что и кому вы хотите доказать?
– Да ничего мы не хотим доказывать, что вы… Мы просто хотим жить сами, и все. Понимаете – сами! Что в этом плохого? В конце концов, имеем право!
Маша с Ирой давно уже напряженно прислушивались к их диалогу, лица их были напряжены готовностью вставить свое слово в нужный и опасный момент. Первое слово вставила конечно же Ира:
– Да ладно тебе, Тань! Пусть они живут как хотят! Димка у меня и впрямь шибко самостоятельный, да и любят они друг друга… Ты, главное, не волнуйся!
– Да не в том дело, волнуюсь я или нет! Я просто понять хочу!
– А чего тут особо понимать? Дети выросли, мы им теперь со своим добром не нужны… Ты думаешь, мне шибко легко, что ли? Он же у меня единственный сын… Вот ты послушай, Тань, чего я тебе скажу! Он когда заявил, что в самостоятельную жизнь уходит, я всю ночь прорыдала, а утром встала – меня будто скалкой по голове ударили: чего ревешь, дура, как будто в кучу дерьма ступила? Ты радуйся, что твое дитя под юбкой не задержалось да последние соки из тебя не сосет! Нынче детки-то всякие повырастали, некоторые и до пенсии при родителях кормятся. А за наших мы с тобой радоваться должны, обниматься от счастья…
Таня смотрела на нее во все глаза, невольно вспоминая давешний разговор со Светиком. Вот она, сермяжная народная правда! И главное – все в точку сказано, без лишних слов. Простота, конечно, хуже воровства, но в данном случае она наверняка лучше натужного Светикова психоанализа…
А дальше застолье будто с мертвой точки сдвинулось. То ли шампанское на нее так подействовало, то ли Ирин пламенный монолог, но Таня вдруг прониклась к этой женщине мгновенной симпатией. Ну да, простая слишком. Да, бесцеремонная. Зато вся как на ладони, задней мысли в тени не держит и натянуто-вежливыми улыбками не оскорбляет. И сознание с подсознанием наверняка у нее в полной дружбе живут. Потому и большое тепло от нее во все стороны идет, как от печки-буржуйки в лютую стужу. Греет, расслабляет, язык развязывает. Крепко сцепившись языками, как две кумушки на базаре, они наперебой принялись рассказывать друг другу всяческие смешные истории из жизни детей. А дети слушали, переглядывались и хохотали до упаду… Хорошо, в общем.
