Предназначенная невеста (ЛП) - Коул Мэгги

Волосы на моей шее встают дыбом.

Шон хватает меня за руку и ведет к дивану.

— Сядь.

Я подчиняюсь, не понимая, что происходит.

— Здесь кто-то есть? — спрашивает он.

— Нет. А что?

— Оставайся здесь. — Он встает и обыскивает мою спальню, затем возвращается.

— Зачем ты осматриваешь мой дом? — спрашиваю я.

Он тяжело вздыхает.

— Тебе что-то дарили?

В голове мелькает папка, но я лгу.

— Подарки? Нет.

Он стискивает челюсти и подходит к окну, глядя на улицу.

— Шон, ты ведешь себя как параноик. Что случилось?

Он поворачивается ко мне лицом.

— Должно быть, Джон был в моей квартире.

У меня внутри все дрожит.

— Почему ты так думаешь? — спрашиваю я.

— На моей кровати была коробка с бантом. В ней было это. — Он подходит, достает из кармана листок бумаги, разворачивает его и протягивает мне.

На нем изображен череп, как тот, что был выжжен на руке у Джона, но украшенный цветами и перьями, с плавными серыми и черными тенями. В углу стоят инициалы Ш.О.

У меня пересыхает во рту. Я поднимаю взгляд, не понимая, что это значит.

— Этот рисунок сделал мой отец, — выпаливает Шон.

— Откуда ты знаешь?

Он указывает на угол.

— Ш. О. — Шон О'Мэлли.

— Это может быть кто угодно, — заявляю я.

Он качает головой.

— Нет. Это он. Мама и дяди подтвердили, что отец рисовал это повсюду. У него было клеймо на руке, в том же месте, что и у Джона. Только перед смертью он его закрасил цветом, как на этом рисунке.

Мой желудок сжимается в комок. Я пытаюсь все осмыслить.

— Мой отец рисовал это везде, куда бы он ни шел. Моя мама и дяди не стали бы лгать об этом, — продолжает Шон.

Почему у его отца было это же клеймо, как у Джона?

Шон падает рядом со мной на диван.

— Когда ты в последний раз разговаривала с Джоном?

— Зачем тебе это?

— Не задавай вопросов. Просто ответь на мой, пожалуйста, — умоляет он.

— Я не общалась с ним после вечеринки Шэннон.

Он пристально смотрит на меня.

— Шон, что происходит?

— Что он тебе обещал?

Моя грудь сжимается. Я открываю рот, и Шон кладет два пальца на мои губы. Он приказывает:

— Не лги мне, Зара. Пожалуйста. Просто не лги. — Он медленно убирает руку.

Мое сердце бьется сильнее. Я сглатываю и отвечаю тихим голосом:

— Шон, я не могу обсуждать с тобой наш разговор с Джоном.

— Ты можешь мне сказать, — настаивает он.

Я борюсь с тем, что хочет сделать мое сердце, но мой страх побеждает.

— Прости, но я не могу, — настаиваю я.

— Ты должна!

— Нет, не должна. Я хочу, но не могу.

— Зара...

— Расскажи мне все, что знаешь, и тогда, может, я тоже тебе расскажу. Но пока ты не заговоришь первым, я не двинусь с места, — утверждаю я.

Он стискивает зубы.

Я показываю на него.

— Вот видишь. Ты тоже не будешь говорить, да?

Он глубоко дышит, не сводя с меня напряженного взгляда.

Воздух становится плотным. В голове кружится от его запаха: нотки ириски и ванильного бурбона.

Я отвожу взгляд, наклоняюсь ближе и хватаю его за руку.

Он опускает взгляд.

Я придвигаюсь ближе, смягчая голос.

— Скажи мне, какое отношение к этому имеет твой отец.

Его глаза скользят по моим губам, затем он резко вдыхает.

На лице, полное равнодушие.

Я положила руку ему на щеку.

— Шон, ты можешь мне доверять. Я никому ничего не скажу. Обещаю.

Он фыркает.

— Забавно слышать это от женщины, которая сама отказывается говорить.

— Шон...

Он хватает меня за запястье и прижимает его к спинке дивана, затем резко наклоняется вперед.

Я падаю на спину, упираясь в его пылающий взгляд.

Его лицо остановилось в дюйме от моего. Его горячее дыхание переплетается с моим, дразня меня. Его ноги обхватывают мою талию.

Он рывком хватает меня за волосы.

У меня перехватывает дыхание. Я не могу вдохнуть, и адреналин вспыхивает по всему телу.

— Не веди себя как капризная девчонка, Зара. Мне нужно, чтобы ты рассказала все, — рычит он.

Я молчу, не в силах пошевелиться. Только бабочки в животе снова оживают и мучают меня.

— Что мне сделать, чтобы ты заговорила, Зара, м? — шепчет он мне на ухо, его губы касаются моей мочки, и разряд пробегает по позвоночнику.

Я содрогаюсь под ним, моя грудь поднимается и опускается быстрее.

— Расскажи мне все, и я дам тебе все, что ты хочешь, — добавляет он.

Я никогда не чувствовала такого искушения в своей жизни. Боль в моем теле растет до такой степени, что я чувствую головокружение. Его запах каким-то образом усиливается, вспыхивая в моей душе.

Я открываю рот, но откуда ни возьмись доносится голос Джона:

«О Преисподней нельзя говорить за ее пределами. Ты никогда не получишь туда доступ, если расскажешь кому-то о наших разговорах — ни сейчас, ни в будущем. Истина, которую ты ищешь, останется сокрытой. Богатства, предназначенные для тебя, так и останутся в земле. И вся власть и контроль, которых ты даже не знаешь, что хочешь, достанутся кому-то другому.»

Язык Шона ласкает мою мочку, а затем он соблазнительно заявляет:

— Не будь маленькой засранкой. Я сделаю много вещей, если ты захочешь. Все, что ты захочешь. Просто расскажи мне.

— Я не могу, — выдавливаю я из себя.

Шон напрягается, снова приближает свое лицо к моему, и он смотрит на меня с яростью, которую я видела у него только на ринге.

Мне становится страшно. Я вытягиваю свободную руку и упираюсь в его грудь.

— Слезь с меня.

Он на мгновение колеблется, затем отпускает меня и садится.

Я встаю и иду на кухню, мне нужно немного пространство. Я наполняю бокал Мерло и делаю большой глоток.

Затем достаю из холодильника пиво, открываю и протягиваю ему:

— Выпей, расслабься хоть на минутку.

Он смотрит на бутылку, потом на меня и встает. Его голос звучит преданно и одновременно обиженно:

— Я думал, мы друзья.

— Мы друзья. Всегда были и всегда будем.

Он качает головой.

— Нет. Если ты не можешь сказать мне то, что мне нужно знать, то мы не друзья, Зара.

У меня внутри все дрожит.

— Не говори так, это ужасно.

— Тогда не скрывай от меня ничего! То, что мне нужно знать, не только для себя, но и для тебя! — кричит он.

Я редко слышу, как Шон повышает голос, и на мгновение я опешила. Я нахожу в себе силы спросить:

— О чем ты вообще говоришь?

Он делает шаг вперед, а я делаю несколько шагов назад, пока не упираюсь в стену. Он прижимается своим телом к моему и смотрит на меня сверху вниз, но беспокойство искажает его выражение. Его голос становится тихим, и он спрашивает:

— Как ты думаешь, чего они хотят от тебя, Зара? Хм?

Я открываю рот, но не нахожу слов. Это то, о чем я никогда не спрашивала себя. Я внезапно чувствую себя глупо, что не подумала об этом.

— Так значит ты можешь думать только о том, что они тебе обещали, — заявляет он.

Я качаю головой.

— Нет. Я... я... — Я тревожно вздыхаю.

Его голос становится суровым.

— Что они тебе обещали?

Я прикусываю губу, чтобы не позволить словам вырваться наружу.

Он проводит костяшками пальцев по моей руке, и я вздрагиваю.

— Думаешь, они бы взяли такую, как ты, и не имели бы на тебя никаких планов? — бормочет он.

Мне на ум приходит папка в ящике стола, и я бросаю на неё взгляд.

Шон замирает.

Мой пульс зашкаливает.

— Почему ты туда посмотрела? — спрашивает он.

— Просто так, — лгу я, но звучит это как-то неубедительно.

Он продолжает прижиматься ко мне, а затем медленно поворачивает голову, осматривая комнату.

Мое сердце колотится так быстро, что я боюсь потерять сознание.

Он отпускает меня и бежит к ящику.

— Шон! — вскрикиваю я.

Он не останавливается. Рывком открывает ящик, а затем замирает.

Я бросаюсь за ним, роняя пиво на ковер, но реагирую слишком медленно.