Разреши любить (СИ) - Джейн Анна

Меня начало бить крупной дрожью. Я упала на колени перед хмурым Стасом. Впервые в жизни встала перед кем-то на колени. Но мне было

плевать на то, унизительно это или нет. Я просто хотела спасти маму, мою бедную маму. Только бы ей было не больно, только бы она не страдала. Пусть это буду я, прошу, но не она. Наверное, это была истерика. Или припадок. Не знаю. Я перестала чувствовать себя, понимать, кто я есть и чего хочу.

Я подползла к Стасу, схватила его за ногу и жалобно замычала, пытаясь просить пощады. Звуки не складывались в слова, движения были рванными. Я умоляла его, как могла, чтобы они больше не делали маме больше, а он молча наблюдал за этим. Без удовольствия, но с равнодушием.

- Что вы с ней сделали? - раздался возмущенный голос моего врача. - Что вы делаете с пациенткой?!

-Учу, - огрызнулся Стас.

-Чему?!

-Послушанию.

-Я вас очень прошу, уйдите. Вы же видите, в каком она состоянии! - в голосе доктора слышалось беспокойство. - Ей нужен покой! Завтра операция!

-Вколите ей какой-нибудь наркоты, - махнул рукой Стас. - У вас тут всякого дерьма полно. Успокоится.

Он склонился ко мне и негромко сказал:

-Пока это был только палец. Но в следующий раз она пострадает куда сильнее, поверь. Поэтому слушайся меня, девочка. И тогда обе выживете.

Стас встал, а я упала на пол, чувствуя, как теряю сознание.

Я больше не могу... Не выдержу. Я сдаюсь.

Сказки врут - зло побеждает добро и торжествует. Я думала, что монстр - только мой кровный отец, но я ошибалась. Монстры всюду - они прячутся за шкурами людей, но как только наступает ночь, меняют обличье и рыщут в поисках жертв, чьи души заберут с собой.

Они сломали меня. Превратили в безвольную куклу с другим именем, другим лицом и другой жизнью. Ярослава Черникова умерла. Вместо нее возродилась Владислава Вальзер.

Я больше не просила мысленно помощи. Я просила избавления.

Глава 13. Над вечным рассветом

Операция отца прошла хорошо. По крайне мере, так сказал его лечащий врач - один из лучших, как уверяли Игната. Прогнозы он тоже давал благоприятные, хоть и делал это весьма осторожно. Прощание с Леной и Ярославой проходило без отца - его не выпускали из больницы, хотя Игнат знал, что он хотел проводить в последний путь любимую жену.

Все дела, связанные с похоронами, легли на плечи Игната, и, возможно, он бы не справился, если бы не отец Сержа, который во всем ему помогал. Друг тоже был рядом. Он переехал в квартиру Игната и жил вместе с ним - в особняке было слишком сложно оставаться, ведь все напоминало о Ярославе. Особенно библиотека, в которой они читали и целовались порою, прячась от всех.

Все эти дни стали для Игната смазанными, спутанными, будто их заволокло ядовитой дымкой, из-за которой мутнело сознание. Он стал словно робот, делая все автоматически и ничего не осознавая. Вставал, ехал куда-то, встречался с кем-то. Антон постоянно докладывал ему о том, как идут дела по расследованию аварии. Экспертами было доказано, что аварию действительно спровоцировал бывший муж Лены.

Вероятно, он погнался за автомобилем, в котором находилась она и Ярослава.

Только никто точно не мог сказать, случайно ли произошло столкновение - например, из-за того, что ублюдок не справился с управлением. Или же он действовал намеренно. Склонялись ко второй версии, но с оговоркой, что он хотел остановить машину с бывшей женой и дочкой, но не рассчитал силу. Как и Лена с Ярославой, ублюдок погиб от удушья, когда загорелись машины.

То, что его девочка не мучилась от боли, было единственным, что успокаивало Игната. Он мысленно твердил себе, что она просто потеряла сознание и больше не пришла в себя. Не успела почувствовать весь ужас.

Иногда Игнат приходил в себя - резко и неожиданно, словно перед ним щелкнули пальцами. Туманная дымка горя на время рассеивалась, и он отчетливо осознавал горькую реальность. С пугающей ясностью. Первые минуты он ничего не чувствовал - словно отходил от наркоза. А потом накатывала такая отчаянная боль, что хотелось закрыть глаза и исчезнуть, чтобы где-то там, за гранью бытия, встретиться с Ярославой. И с Катюшей. Она заждалась.

В первый раз такое четкое осознание утраты случилось, когда Игнат забирал свидетельства о смерти Лены и Ярославы. Он просто вдруг понял, что находится в каком-то неуютном сером государственном учреждении, а в его руке - какие-то бумажки, в которых сухим языком дань имена и даты.

Во второй - когда по привычке позвал Ярославу, думая, что сейчас она подойдет к нему и обнимет, как прежде. А потом осекся, вспоминая, что ее больше нет, и что он больше не находится в особняке, а в соседней комнате не его девочка, а Серж. И именно его нужно было позвать по имени, а не ее. Друг все понял, но ничего не сказал - лишь сжал Игнату плечо.

В третий - на похоронах после того, как официально закончилось расследование дела гибели Ярославы и Елены Черниковых. Мать Яры так и не взяла фамилию отца. Игнат стоял у могил, от которых тянуло холодом, и наблюдал за тем, как в них опускают гробы. Ярославу и ее мать хоронили в закрытых гробах, и у Игната даже не было возможности взглянуть на любимую девушку в последний раз. Он не знал, хорошо это или плохо, а Серж сказал, что Яра запомнится им живой, а не мертвой. Но, возможно, друг просто его успокаивал.

Нужно было кинуть горсть замерзшей земли на крышку гроба, и Игнат с огромным трудом заставил себя сделать это. A потом, обессиленный, опустился на колени, признавая перед смертью полное поражение жизни. Он не плакал - слез больше не было. Но горе, что пламенем охватило его душу, было таким сильным, что потушить его, казалось, было невозможно.

Мысль о том, что его Яся навсегда останется здесь, в этой промерзлой земле, терзала Игната - также, как и понимание собственного бессилия.

Все, что он мог - лишь попрощаться с той, которая однажды согрела его своей любовью.

«Я никогда тебя не забуду, Яся. Клянусь. Мы еще встретимся. Я приду к тебе. Просто жди меня там».

Игнат знал, что так и будет. Их встреча за гранью - вопрос времени.

Серж и его отец помогли Игнату встать. Друг не отпускал его - поддерживал, будто боясь, что тот может упасть. Спрашивал, все ли хорошо, нужна ли вода или что-то еще, хотя сам выглядел страшно разбитым.

Это было больно. Пробитое сердце, разорванная душа, горящие от стылых слез ресницы. Боль, боль, боль... Бесконечная, словно вселенная. Игнату казалось, что он весь состоит из этой боли.

Народу на похоронах было немного - у Лены и Ярославы почти никого не было. Стояла тишина, и слышно было лишь то, как на гробы с лопат падает земля. Потом Игнат разобрал тихие всхлипы - в отдалении стояла Стеша, рядом с какой-то девушкой, и плакала, закрывая лицо руками. Она единственная из всех плакала, не в силах скрывать боль. Серж подошел к Стеше, молча обнял, а когда отстранился, на его глазах тоже появились слезы.

Когда они покидали кладбище, пошел снег - пушистый и легкий. Он ложился на плечи, стелился по кладбищенским дорожкам и

тропинкам, падал на оградки и памятники. Неожиданно выглянуло солнце, и снег начал сверкать прямо в воздухе, и казалось, будто с неба падали волшебные искры. Игнат и сам вдруг почувствовал себя этим снегом - опадал вместе с ним на землю. На голые деревья, на умирающие

цветы, лежащие на могилах, на каменные надгробья. Его слезы превратились в снег. А душа обратилась в прах. Наверное, тогда, в день похорон, Игнат окончательно повзрослел. По-настоящему.

После поминок он попросил одного их охранников отвезти его в особняк, и сам не понял, как ноги привели его в спальню Ярославы. Игнат был здесь впервые со дня ее гибели, и все вокруг было нетронутым. На стуле весела футболка, на прикроватной тумбочке стоял стакан с недопитым чаем, на туалетном столике лежала косметика, а рабочий стол был завален тетрадями, конспектами и учебниками, с помощью которых Ярослава готовилась к сессии. Там же стоял открытый ноутбук - видимо, она забыла его захлопнуть, когда уходила.