Я твоя навеки, ты мой навсегда (СИ) - Ночь Ева

– А что вам не понравилось? – он, видимо, это почувствовал.

– Скажем так: насторожило. О «не нравится» говорить через час знакомства – слишком опрометчиво.

– И что же вас насторожило, Илона?

Антон весь превратился в слух. Вряд ли он исправится. Но то, что он готов послушать, уже неплохо его характеризовало.

– Очевидные властные замашки, не совсем корректное отношение к женскому полу и явная недооценка лучшей половины человечества, а также желание доминировать, в одиночку принимать все решения, не интересуясь ничьим мнением.

Вот тебе. Синий чулок пышным цветом с бахромой.

Клиент завис. Задумался. Затем качнул головой, словно попытался согнать наглого комара, что впился ему в ухо.

– Интересные наблюдения. Весьма.

Затем он демонстративно посмотрел на часы. Наверное, хотел похвастаться швейцарским брендом. Но это, видимо, я злая, а ему только время нужно было узнать.

– Через несколько минут аукцион. Пойдёмте? Я заметил, вам очень понравились картины Белова. Хотите одну из них на память о нашей встрече?

Я воздухом поперхнулась.

– Вы знаете… это чересчур дорогой подарок для первого свидания. И я как бы не готова…

Антон усмехнулся и снова повёл меня за собой.

– Пойдёмте, Илона. И просто позвольте себе наслаждаться жизнью. Без условностей. Если я хочу делать подарки, я делаю. Если я их дарю, то ничего не требую взамен. Это ответ на ваш невысказанный вопрос.

Ну, в общем, да. Как бы это я и имела в виду. Что за такие подарки можно потом три шкуры содрать или рассчитывать на что-то большее, чем бродить чинным шагом по галерее.

Умный мужчина. Щедрый. Надо присмотреться пристальнее. Электронный микроскоп мне в помощь.

Глава 8

Богдан

– Забери её, ради бога! – взмолился Белов, как только я появился в поле его зрения, а Юлия отправилась в том направлении, откуда я пришёл. – Она не годится в модели, слишком скучная и неживая!

«Рыба хек, всё верно, дружище, но вслух я это не скажу», – мысленно потёр я руки.

– Избавлю тебя от её общества при одном условии.

Стёпа напрягся. Правильно. Когда я включал дельца, он понимал: дело его табак.

– Что на этот раз? – произнёс он с тоской.

– Вернёшь мне часть денег, если я вдруг продуюсь на твоём аукционе. Не думаю, что много, но я должен иметь гарантии, если пойду ва-банк до победного конца.

– Я обещал перечислить деньги от аукциона в реабилитационный центр для онкобольных детей! – оскорбился Белов.

– Поправочка: ты обещал перечислить часть денег, я хорошо изучил твои предвыборные обещания в прессе. И, поверь: я детей не обижу. Но есть планка, за которую мне лучше бы не переступать. Ты же не хочешь, чтобы твой друг пошёл по миру с голым задом вместо того, чтобы открыть приличную компанию на родине? Или ты не патриот, Стефан?

Стёпа не совсем патриот. Родина его не особо жаловала, особенно люди, с которыми ему пришлось периодически сталкиваться. Творца легко обидеть. Я сейчас почти то же самое делал, но для победы все средства хороши.

– Я присмотрюсь к Юлии, – забормотал он. – Не так уж она и плоха на самом деле. Ничуть не мертвее домиков, которые я рисую. Я бы даже сказал, весьма живее и живописнее. Местами.

– Не жадничай, Стёп, – проговорил почти ласково, понимая, что он почти сдался, когда кинул на меня обречённый взгляд из-под очков.

– Ты сумасшедший, – буркнул он, а затем воодушевлённо дёрнул лохматой головой. Впился в моё лицо восторженно-диким взглядом, и уже у меня зашевелились волосы. Я чуял Великую Подставу, но когда на тебя на всех парусах мчится поезд, хлопая крыльями и пронзительно вереща, свернуть невозможно. – Я согласен! – провозгласил он так громко, что на нас тут же навели объективы все приунывшие папарацци. – При одном условии!

Я зашипел и оттащил его в сторону. Мог бы – рот ладонью закрыл, но, боюсь, это повредит моему имиджу, если я появлюсь во всей красе на фото, которые завтра вывалят в интернет.

– Ты бы ещё на главную площадь вышел и всем объявил, – сжал я его предплечье, не рассчитав силы. Стёпка страдальчески поморщился, но вырываться не стал. – Чего ты хочешь, ирод?

– Твою модель, – блаженно улыбнулся он. – Не эту. А ту. Богиню. Чисто в эстетических целях, – добавил Белов торопливо и почти заискивающе посмотрел мне в глаза. – Мне муза нужна, понимаешь? Художник без музы, что сапожник без сапог.

– Ты пословицы перепутал, – зло скрипнул я зубами, понимая, что он не отвяжется – раз, помочь не захочет – два. Иногда Стёпа и осёл – можно ставить знак равенства.

– Всё нормально у меня с пословицами, – приободрился он – Ну так как?

– По рукам, – капитулировал я, – при условии, что модель Бояркина захочет побыть твоей музой.

– Захочет! – уверенно заявил Белов, и мне срочно захотелось посчитать ему зубы. Но сейчас не время для обмена любезностями. Знал об этом и он, а поэтому наглел в геометрической прогрессии. – Пошли, аукцион с минуты на минуту.

В этот момент из-за угла выплыла Юлия, Белов поморщился, как от зубной боли, и я взял помощницу на себя. Принял на грудь, как боевые сто грамм.

– Как настроение? – поинтересовался любезно.

– Отличное, – кажется, она прекрасно ужилась со своей ролью, потому что улыбка к её лицу приклеилась намертво. – Мы идём тратить ваши деньги?

И тут я понял, что, возможно, она не так безнадежна, как могло показаться. Присмотрелся к ней внимательнее. Юлия мастерски изображала незамутнённый интеллект. Непростая девочка, ох, непростая… но сейчас тоже некогда было об этом размышлять.

– У вас будет великолепная возможность поторговаться. Вы азартны, Юлия?

– В меру, – опустила она идеально накрашенные ресницы, но я успел уловить искру предвкушения. Кажется, кое-кто всё же профукал интересную модель и музу для вдохновения. Как же порой бывают слепы эти творцы, зацикленные на каких-то вспыхнувших в мозгу (надеюсь, это всё же был мозг!) догмах!

– Тогда вперёд! Нас ждут великие дела! – подхватил я её под локоть и повёл туда, где сейчас начнётся вакханалия.

Дело в том, что Белов любил аукционы и охотно продавал свои картины сильным мира сего. Охотно отдавал часть вырученных средств на благотворительность, любил быть спонсором всяческих мероприятий. И всё бы ничего, но – и над этим уже посмеивались, и только ленивый писака не прошёлся по этому поводу – все аукционы от Белова заканчивались скандальными историями, вспыхнувшими либо во время самого аукциона, либо после.

Подозреваю, Стёпка приплачивал, чтобы имя его мусолили как можно чаще и не спускали с языка. А может, так совпадало – я тоже не исключал такой возможности. Но, как бы там ни было, именно сегодня я решил не нарушать традиции и создать грандиозную шумиху прямо во время аукциона.

Я всё просчитал, учёл почти все риски и готов был ко всем неожиданностям. Цель моя была проста: утереть нос Ястребовскому, чей интеллект просчитывался на раз и чьи мысли легко угадывались даже издалека.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я предположил, что он захочет распустить свой ястребиный хвост перед Бояркиной. Даже погуглил, чтобы полюбоваться на этот самый хвост. Ну, неплохой веер, не спорю, но у меня есть все шансы перья ему пощипать.

Заодно и пар спущу, протестирую помощницу, поиграю на нервах Бояриной, помогу Стёпке заработать побольше денег, чтобы было что на онкоцентр для детишек жертвовать.

Одни плюсы и ноль изъянов. По крайней мере, я на это очень надеялся, предвкушая аукцион века. Сегодня прессе будет что рассказать в своих статейках и репортажах о великом современном искусстве!

Илона

Этот человек точно знал толк в извращениях (зачёркнуто), как привлечь к себе внимание.

Под сенью галереи и при не слишком пристальном знакомстве его аура властного самца в глаза резко не бросалась. Другое дело, когда он попал почти в свою стихию.

В аукционном зале он царил. У него словно второе дыхание открылось, лицо стало хищным, движения – чётче и увереннее. Он будто скинул с себя плащ цивилизации и остался в набедренной повязке дельца, который во что бы то ни стало мечтал победить.