Любовь в одно касание - Лейман Вера

– Это Ваня Семкин, мечтает попасть в КВН, а это Ленка Никитина. Пыталась поступить в Вагановское, но провалила второй этап. Круто играет, скажи? – шептала она ему, рассказывая про того или иного исполнителя.

Даня наслаждался временем, которое они проводили вместе. Его мало интересовали выступающие на сцене ребята, а больше волновала близость Дианы, которая щекотала его кожу своим дыханием. Ее узкая ладонь лежала на подлокотнике кресла, и он несколько раз порывался взять Диану за руку, но каждый раз останавливался. Вокруг было слишком много людей, и атмосфера совершенно не располагала к романтике. К тому же он не знал наверняка, что она к нему чувствует да и чувствует ли вообще, поэтому пасовал, ругал себя последними словами, но все равно безбожно тормозил.

Диана ему очень нравилась. Она была цельной натурой, интересной, смелой, яркой, как солнце, в лучах которого так хотелось согреться. Но нужен ли он ей? Неудачник-хоккеист, который в довершение всего бросил универ и сейчас тренирует детей, чтобы оплатить свое обучение в ледовой школе. Он смотрел в ее глаза и пытался найти в них ответ на свой вопрос: кто он для нее? Глупо и трусливо было ждать гарантий от нее, и, как мужчина, он должен сказать о своих чувствах первым. Но Даня боялся испортить все своим признанием. Что, если она относится к нему только как к другу? Может, он неправильно истолковал ее поддержку? Выдал желаемое за действительное? Вряд ли они смогут общаться так же легко и непринужденно, если Диана узнает о его чувствах к ней, но не сможет на них ответить.

– Эй, ты здесь? – Она помахала рукой перед его лицом, возвращая из раздумий.

– Да, извини, что ты сказала? – Нил тряхнул головой, прогоняя неприятные мысли.

– Ты сегодня сам не свой. Что-то случилось? – Она свела брови к переносице, внимательно вглядываясь в его лицо.

– Да нет, ничего такого.

– Если что, я хороший слушатель. – Она улыбнулась и наклонилась совсем близко, внося в и так сумбурные мысли настоящий хаос.

Что ей рассказать? Что в его жизни сплошной кавардак? Было неправильно грузить ее своими проблемами, а с другой стороны, так хотелось поделиться хоть с кем-то своими переживаниями. Он только что потерял лучшего друга, и ему приходилось вариться одному в собственных мыслях.

– Отец изменяет маме, – неожиданно для самого себя выпалил он и осекся, увидев, как удивленно распахнулись ее глаза. – Извини, не знаю, зачем я тебе это сказал. Не бери в голову, это вообще не твои проблемы, прости, что гружу ими…

– Ты в порядке? – Диана повернулась к нему всем корпусом, внимательно всматриваясь в его лицо. На сцене кто-то пел и танцевал, а для Дани никого не существовало в этот момент, потому что весь его мир сжался до одной точки, где карие глаза смотрят так искренно, что щемит сердце.

– Нет, – честно признался он. – Никогда не думал, что с моей семьей может произойти что-то подобное. Родители всегда были моим тылом и опорой, а сейчас я почти физически чувствую, как все рассыпается в прах. И не понимаю, как это остановить. Мама еще ничего не знает, и от этого мне хуже всего. Паршивый я сын, выходит, если позволяю отцу ее обманывать.

– Подожди, ты-то тут при чем? – остановила это самобичевание Диана, легонько коснувшись его руки. – Ты их ребенок и не должен пытаться решить проблемы взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Твою маму обманываешь не ты, а твой отец, так что прекрати загоняться на этот счет!

– А если он так и продолжит ее обманывать?

– Поговори с ним, скажи, что все знаешь. Думаю, это подстегнет его к какому-то решению.

– А если… – произнести это вслух оказалось неожиданно больно, – если они разведутся?

– Знаешь, по своему опыту могу сказать, что не всегда развод – это плохо, – грустно улыбнулась Диана, и Даня понял, что у нее за плечами тоже есть печальная история. – Если бы в свое время мои родители разошлись, возможно, я и мои сестры сейчас были бы счастливее. Но, как говорится, история не терпит сослагательного наклонения.

Она развела руками и отвернулась к высокому окну, через которое светило яркое мартовское солнце. Даня смотрел на ее профиль и думал о том, что ничего о ней не знает. Умная, целеустремленная, активная девушка, а по сути – это только картинка для других, как аватар, и что на самом деле творится у нее в душе, он не имел ни малейшего понятия. Эта чудесная девушка сидит сейчас и выслушивает его нытье, когда, возможно, у самой душа болит. Но приставать с расспросами Даня не стал – захочет, сама расскажет.

Репетиция закончилась, весело гомонящие студенты разошлись, оставив Диану и Даню одних в пустом актовом зале.

– Ну что, пойдем? – спросил он, кивнув на дверь. – Все ушли.

– Хочешь, я тебе сыграю? – вдруг предложила она.

– Ты же не собиралась показывать мне свой номер до концерта? – улыбнулся Даня.

– А я и не буду петь, только сыграю. – Она махнула рукой в сторону черного рояля, одиноко стоявшего в углу сцены.

– Ты умеешь играть? – Даня в очередной раз поразился еще одному ее таланту.

– Немного, – покраснела она. – В музыкальной школе я не доучилась, пришлось бросить. Но у меня хороший слух, и я неплохо подбираю. Показать?

– Конечно! Спрашиваешь еще! – обрадовался Даня, вскочив со своего кресла и направляясь к инструменту. Для него музыка была чем-то неизведанным и запредельным, и он считал, что овладевают этим искусством по-настоящему одаренные люди.

Диана легкой походкой подошла к роялю, покрытому слоем пыли, и открыла крышку. Провела рукой по клавишам, словно здороваясь. Даня замер напротив нее, опираясь на инструмент, и не сводил с Дианы восторженного взгляда. За роялем она смотрелась как настоящая пианистка. Ее руки мягко легли на клавиши, и в пустом актовом зале зазвучала музыка. Тихая, печальная, но в то же время светлая мелодия лилась из-под пальцев, рождая в груди какое-то странное, тягучее чувство, от которого хотелось и смеяться, и плакать одновременно. И это казалось Дане настоящим волшебством. Он смотрел на одухотворенное лицо Дианы, на котором неуловимо сменялись эмоции – от радости и восторга до грусти и тоски, – и чувствовал, что в этот момент видит настоящую Диану. Не ту, которая прячет свое сердце от всех за белозубой улыбкой отличницы и активистки, а девушку со своей историей и болью. Будто он прикоснулся к ее обнаженной душе. И эта душа была прекрасна.

Когда отзвучала последняя нота, Диана подняла на него глаза, в которых искрилось столько всего, что у Дани перехватило дыхание, и, наверное, впервые с момента их знакомства он четко осознал, что любит ее.

– Ты выглядишь так, будто привидение увидел, – рассмеялась она, опять скрываясь за личиной Дианы-отличницы. – Я что, так плохо играю?

– Наоборот. Очень круто! У меня даже слов нет, вот и не знаю, что сказать, – смутился Даня.

– Тогда ничего не говори. Уже поздно, пойдем? – Она взяла его под руку и повела к выходу из актового зала.

Даня опять проводил ее до общежития и поехал домой. На душе было тяжело. То светлое чувство, которое осталось у него после времени, проведенного с Дианой, исчезло, и на его место пришло беспокойство и дискомфорт. Дом, который всегда был для него крепостью, оазисом и оплотом уверенности и спокойствия, превратился в клетку из отчуждения и холодности.

Повернув ключи в замочной скважине, он зашел в прихожую и хотел уже незаметно нырнуть в свою комнату, но остановился, услышав крики и ругань. Внутри похолодело. Даня никогда не слышал, чтобы родители так ругались. Они даже не заметили, что он пришел, и на максимальной громкости кричали друг на друга.

– Я отдала тебе лучшие годы своей жизни! А ты нашел какую-то соплюшку и хочешь уйти к ней? – голос мамы перешел в рыдания, и Даня дернулся к их спальне. Первым желанием было защитить ее, но словно что-то удержало его на месте, и он продолжил стоять в коридоре с тяжело бухающим сердцем. Значит, мама все узнала…

– Мы давно живем как соседи! Я не люблю тебя и жил с тобой только ради сына! Ты связала меня по рукам и ногам, я делал все, чтобы тебе было хорошо. Ты и дня не работала после нашей свадьбы! Я тоже имею право быть счастливым! – громыхал обычно выдержанный и спокойный отец.