Измена. Новая Я (СИ) - Мелихова Юлия
Я похудела и могу себе позволить такие сексуальные вещи. Много раз слышала, что барьеры и стопы живут только в нашей голове. Мне кажется, что бред это все. Я нравлюсь себе в зеркале впервые за несколько лет. Любуюсь отражением, расчесывая распущенные волосы.
Восемь часов.
Свечи потушила. Жду, не выпуская телефон из рук и терплю чтобы не нрабрать первой.
У Вовки на работе часто случается форс-мажор, то машина сломается где-то, то доставка бензина задерживается…много чего.
Девять вечера.
Не утерпев, набираю его номер, а в ответ гудки.
Второй, третий…
В груди нарастает волнение и предчувствие нехорошего. Наш мозг так устроен, он представляет картинки плохого.
Сердце в груди колотится как ненормальное…ладошки вмиг становятся ледяными и мокрыми.
Меня трясет от нервов и дурного предчувствия.
Вновь звоню, и в этот раз я получаю ответ.
Глава 21
Получаю ответ безжизненного автоответчика « абонент выключен или находится вне зоны доступа сети»…
Подхожу к окну и вглядываюсь до боли в глазах в темноту пустого двора. Никого.
Хватаю пачку сигарет и выхожу на балкон, открываю настежь створки и, подкурив, слушаю тишину улицы.
Тихий скрип качелей, шелест деревьев от слабого ветра. Поднимаю глаза, пытаясь рассмотреть луну и звезды, но передо мной только чернота. Будто кто то выключил весь свет во вселенной, нажал на кнопочку и все.
Десять, десять тридцать…
Пепельница полна окурков. В горле горечь от огромной порции никотина и дыма. Губы сухие и искусанные от волнения.
Одиннадцать…
Нахожу в сообщениях переписку, отлистываю назад, Вовка писал, что живет рядом совсем.
Прочитав заветные слова мешкаю…
А друг с ним что-то случилось? Вдруг он заболел? Он всегда плохо переносит болезнь. Ни с кровати встать, ни поесть, ни попить…
В коридоре обуваю кроссовки, схватив кардиган с вешалки и захватив телефон с ключами выхожу, захлопываю дверь и бегу вниз.
Двор, темный и страшный, еще двор, двор…
— Эй, ты куда? Давай к нам! — шумит толпа полупьяной молодежи.
Я бегу, спешу, быстрее переставляя ногами. Я оказывается бесстрашная, задвигаю все возможные страхи куда подальше.
Даже если меня сейчас схватят за руку, я все равно вырвусь.
Мне нужно туда.
Моя душа не на месте, бьется птицей в клетке, но стальные прутья не дают ей свободы.
Укутываясь в кардиган в прохладе летней ночи, держа телефон в окоченевших пальцах как сокровище, вдруг он позвонит или смс придет, что он доступен.
Вот он.
Останавливаюсь запыхавшись.
Сгибаюсь и руки на бедра кладу в попытке отдышаться.
Поднимаю голову вверх, высматривая свет в окнах. Они словно светлячки.
Дверь подъезда металлическая, но как ни странно открыта.
Синие обшарпанные темные стены, разрисованные граффити, щербатые ступени, по четыре квартиры на площадке. Мне нужна двадцать восьмая.
Этаж, второй, третий, четвертый.
Дверь обтянутая коричневым дермантином.
От быстрых шагов по ступеням в боку закололо. Останавливаюсь, выравнивая дыхание.
А вдруг нет его дома? Вдруг он на работе и там, например, какое-то ЧП? Вдруг у него просто сел телефон, и я сейчас тут под дверью, а он там, мне в дверь звонит.
Шаг, два, три. Темная кнопка звонка, тугая такая, что приходится вдавить в нее со всей силы большим пальцем.
Трель трескучей и скрипучей мелодией разрывает тишину. Звонок настолько громкий, что его слышно наверное всем соседям.
Ну давай же, открывай, если ты тут..
Раз, два, три. Палец затекает от того как я им давлю. Отпускаю.
Черт, где же ты есть? Где? Мне бы знать…что все хорошо…
Я за эти годы…
Щелчок и дверь передо мной распахивается.
Вовка…
— Ты цел? Вова, я же… —тараторю, не сразу обращая внимание на его внешний вид, но увидев, осекаюсь.
В боксерах, всклокоченный. Глаза шальные, будто пьяные…
— Ты пил? — спрашиваю.
Но ответа не получаю. Он просто отводит глаза в сторону, ссутулив спину.
— Что молчишь? Я ждала, переживала…Почему телефон недоступен?
— Вовка… — шагаю в квартиру, но наступаю на что-то, в полутьме не понимаю на что.— Ты… — осекаюсь, разглядев то, на что наступила.
Он поворачивает голову в мою сторону, взгляд исподлобья…вижу только напряженно гуляющие желваки. Молчит.
— Ты, —каркаю, — Ты…— голос стал вмиг осипшим. — Ты же …
Обхватываю горло пальцами, растираю, будто это поможет убрать ком вставший и не дающий вдохнуть воздух.
— Ну что ты молчишь Вовчик? — щебечет до боли знакомый голос за его спиной. — Скажи уже ей правду, а то эта блаженная так и будет тебя как Хатико ждать на коврике.
Лена выплывает, цокая каблучками, в развратном пеньюаре кроваво-красном, его полы распахиваются и край пояса для чулок и отсутствие трусов говорят сами за себя.
— Что смотришь? — надменно продолжает, — Не понятно кого он выбрал? Ты нас прервала на самом сладком.
Глава 22
— Вы…— голос дрожит, не могу совладать с эмоциями в моменте, — Трахаетесь…
В ответ только тишина и шум дыхания всех троих. На лице Лены мерзкая улыбочка расцветает.
— Насколько нужно быть подлыми, Боже… — истерический смешок вырывается из меня, — Ты, — показываю на мужа, пока еще мужа, — Трус, а ты, — перевожу взгляд на подругу, — Мерзкая предательница. Мало тебе было мужиков, а ты решила влезть в чужую семью…
— Все не так, — перебивает Вовка, — Аня, давай поговорим завтра.
Завтра? Я не ослышалась? Завтра, когда он натрахается с этой нимфоманкой? Почтит меня своим визитом. Мерзкие…
Она же мне сколько раз рассказывала про свои измены мужу. Гордилась тем, что такая популярная и, что все ее хотят.
Ком застревает в горле, сдерживаюсь как могу, нельзя показывать свою слабость и никчемность.
Собираю все силы в кулак, сжимаю его покрепче. Все потом. А сейчас:
— Да пошел ты, засунь себе в задницу свои разговоры и объяснения, — выплевываю с презрением. — Эгоист. Совет да любовь вам, только не забудь к венерологу сходить. — добиваю, разворачиваюсь и шагаю прочь.
В спину летят крики и оскорбления Ленки, слышу возню, «отпусти», «да я ей щас дам»…но мне настолько плевать на то, что осталось позади меня, в той мерзкой квартире…
Выхожу из подъезда и выплевываю ком вместе с кислотой своего желудка прямо в урну, рвотные позывы болезненно сгибают мое тело пополам, слезы брызжут из глаз, а желудок схватывает новым спазмом, вновь и вновь. Встаю с колен, вытираю лицо кофтой и бреду до дома словно мумия.
Захожу в пустоту своей квартиры, шлепаю на кухню, с остервенением выкидываю в ведро все, что готовила: ужин, свечи, красивые салфетки. Хватаю тарелки и с силой разбиваю их о пол. Кричу что есть силы и вою словно волчица. До тех пор, пока соседи не начали стучать по батарее.
Умываю лицо холодной водой, полощу рот, глотать после рвоты очень больно, но я все равно жадно пью, поднеся губы прямо к крану. Захлебываюсь и истошно кашляю.
Мумией плетусь в зал и свернувшись клубочком на диване, дрожа всем телом, мечтаю проснуться лет пять спустя, чтобы в моей памяти и жизни не осталось ни единого места для предателей и трусов, для грязи и слабости.
Натягиваю на себя плед, мне адски холодно, летом, в жару, меня колотит как лихорадке.
Перед глазами мерзкая картина. Жмурюсь до мушек перед глазами, но она все равно не исчезает. Все так же полуголая Ленка, ее нахальная ухмылка, растерянный муж, его виноватый и потупленный взгляд. Его попытки что-то объяснить… Этот блядский пеньюар…ненавижу красный цвет.
Проститутошный пояс и трусы…какая мерзость.
Хватит Аня, прошу себя мысленно, иначе вновь блевать…по-другому я это даже назвать не могу.
Интересно, когда человек понимает, что предел достигнут? Корчась в агонии физической боли? Когда у тебя поломаны все кости. Я знаю, что такое физическая боль, двое естественных родов. Я когда-то читала, что величина боли во время родов равна боли при одновременном переломе десяти костей. Так вот — это все полная хрень. То, что я испытываю сейчас, похоже на агонию, когда ты теряешь близкого, навсегда и не в твоей власти изменить ход событий. Физическая боль проходит, раны заживают, даже шрамы убрать можно. Наш организм устроен так, что он стирает в памяти все, что связано с сильной физической болью, это работа нашей эндокринной системы. А вот боль душевную ни в силах стереть из памяти ни один гормон вырабатывающийся в нас. Перед душевной болью наш организм бессилен.
